-Хён, а ты бы хотел жить другой жизнью?

      7 утра. Подъём, как всегда, ранний — им ведь надо успеть доехать до аэропорта, зарегистрироваться, сдать багаж, а главное протиснуться в толпе фанатов. Тяжело, очень. Впрочем, как и всякий раз — они же айдолы, как-никак.       Аэропорт встречает их рутинной тишиной, нарушающейся исключительно уезжающими заграницу или домой людьми. Бесноватых фанатов, выходящих из-под контроля даже охраны, слава богу, не было — спасибо, что менеджеры додумались купить билеты на ранние рейсы, чтобы проблем было меньше. Однако мало хорошего для самих BTS: считай, тебя будят ни свет, ни заря, заставляют более-менее сносно умыться и одеться, собрать оставшиеся пожитки и закинуться досыпать в минивене.       Радоваться солнечному дню в Лос-Анджелесе можно, но только когда ты выспался, а не когда ты проклинаешь весь свет за прерванный сладкий сон. Хосок, по крайней мере, сейчас точно мысленно корил свою работу, агентство и расписание за надломленный организм, вечный стресс для желудка из-за недоедания и изнуряющих практик. Маленький комок шерсти, будь он котёнком, незамедлительно бы ощетинился и стал шипеть на всех, кто бы прошёл мимо.       Единственное, что не давало сорваться и послать всё к чертям, это фанаты: хотя бы та часть, которая поистине ценила их музыку, талант, а не оценивала по внешности и не видела в парнях обезьянок в зоопарке. И больше всего Хосока успокаивало мерное сопение настоящего комочка, свернувшегося клубочком под боком. Маленький Тэтэ.       Так-то он большой мальчик, но во сне он представляет собой котёнка или щеночка, что инстинктивно тянется к источнику тепла. Длинные реснички подрагивают на щеках, глаза под веками бегают в попытке провалиться в короткий сон, а тонкие пальцы судорожно сжимают полы пальто. И Чон не может не умилиться на своего парня и не распахнуть пальто, укладывая крашеную головушку на колени, зарываясь в копну волос.       Они вместе уже четвёртый год, почти с самого начала деятельности группы. Кто из них первым начал чувствовать что-то неправильное, Хосок не знает. Он помнит только, как трясущимися руками потянулся к румяной щёчке после какого-то фанмитинга на открытом воздухе, как провёл большим пальцем по стремительно краснеющей скуле и прижался губами в коротком поцелуе. Жар и смущение от интимности и ненормальности момента накрывал с головой, но отпустил также быстро, как и Ким, прижавшийся повторно в поцелуе, более глубоком и осмысленном.       По приезде в общагу пара нервно оглядывалась вокруг, стараясь не встречаться взглядами, убегала от уединения в гостиной, старалась меньше говорить даже по делу. Конечно, палевные Вихоупы, как их позже прозвали мемберы, не могли долго находиться порознь, но Тэхён и Хосок были рады, что ребята приняли их чувства и не имели ничего против голубого оттенка. Само собой, влюблённые прошли весь путь «От розовых очков до ревности», от болезненных ссор и горьких обид до перегорания. Да, на какой-то период они расставались, чтобы собрать мысли в кучу и осознать, что к Чонгуку ревновать бессмысленно, потому что он как младший брат таскается за самым младшим бро, а Тэхёну — что Чимин куда более ласково и трепетно относится к Юнги, нежели к Хоби-хёну. Ушедшие обиды забрали с собой чувство неуверенности, детскую ревность ко всему, принося взаимопонимание, полное доверие и взрослую любовь, проверенную временем. Полная гармония.       И снова стоять на стойке, улыбаться очередной фанатке, просящей автограф, терпеливо ожидать посадки и следить, чтобы Тэтэ случайно не клюнул носом в пол — глупыш как всегда лёг поздно и не выспался от слова «совсем». Но ничего, в самолёте можно будет проспать добрые часов восемь.       — Хён, можно мне у окна сесть?       — Конечно. У тебя какое место?       — А3, а у тебя?       — D4, — заметно погрустневший взгляд заставляет сердце чуть сжаться. — Хей, я попрошу кого-нибудь пересесть, ладно?       — Нет, хён. Раз нас так рассадили, то ладно. Не быть же нам вместе 24/7, — а ведь хотелось бы, да, КимТэ?

POV Hoseok

      Мы медленно рассаживаемся по местам, закидывая сумки на полки сверху. Юнги как всегда втыкает наушники и включает i-pad, Чонгук зависает в играх в телефоне, Намджун с Джином читают, а Ви с Чимином веселятся над очередной песней в плейлисте. Мне же становится немного одиноко. Ровно до тех пор, пока Ким не засыпает окончательно и не начинает нечленораздельно мычать в плечо Пака.       — Хён, пересядешь? Он спит.       — А? Да, хорошо, — тихонько меняюсь местами с Чимином, аккуратно поднимая подлокотник и укладывая Тэ к себе на грудь: он любит прижиматься во сне, хоть что положи ему под бок.       Намджун решает пересесть к Юнги, а Чимин садится рядом со мной с краю. Проходящая мимо стюардесса заинтересованно смотрит на нас и, видимо, хочет спросить, нужно ли нам что-то, но, огромное спасибо Намджуну, он по-английски просит не беспокоить нас всех и принести пару пледов.       Мягкий синий плед ложится на моего котёнка, и тот трётся носом о рёбра сильнее. Чёрт, мне же щекотно, я не смогу дальше терпеть! Увы, придётся, если я не хочу его разбудить. Поднимаю его голову и укладываю на плечо: будет тяжеловато, но я тоже хотя бы немного посплю.

END POV

      Америка встречает солнечным утром прошлого дня. Чону всегда нравился тот факт, что, вылетая сегодня из Сеула, они прибудут утром этого же дня, хотя в Корее будет уже завтра — этакая детская забава. Младший тоже любил подобное путешествие во времени. Ему казалось, что они попадают на самолёте в кротовую нору и через воронку просачиваются в прошлое.       Сказать честно, все эти лунные кролики и подобный образ недалёкого странного мальчика являлся исключительно образом, относительно глупости так точно. Как когда-то сказал лидер: «Ким странный, но иногда он гениальнее всех», поэтому Хосок никогда не сомневался в способностях своего мальчика: напротив, он старался на камеру и за её пределами как можно чаще хвалить тонсена. Тем более, когда тот стоит с едва скрываемыми слезами после неудачного выступления и говорит, что всё хорошо.       Яркое солнце встречает горячим воздухом, морским бризом и лёгким флёром свободы.       Последнее время Чон задумывался: что, если бы не Бантаны. Парень стал бы хореографом в Кванджу, возможно, открыл бы свою школу или вовсе уехал в другую страну. Но вот он понимает, что не встретил бы Тэтэ, — и под ложечкой начинает посасывать, а рёбра неприятно колет, отдаваясь в правой руке. Больно. Весьма неприятно. Поэтому он благодарен всем, кто помог им создать группу, выступать на мировых аренах… За то, что познакомили со странным пареньком с чарующим низким голосом из Тэгу.       Брюнет думает, смогли бы они рассказать о своих чувствах миру, и не находит ответа.       Съёмки с центральных улиц города переносятся на пляж, туда, где тебя почти никто не увидит в это время года, что, несомненно, является плюсом для знаменитостей. Фотографы настраивают аппаратуру, проверяют линзы и резкость, а коорди-нуны красят айдолов для фотосессии. Стафф копошится, бегает туда-сюда, словно рой мошек вокруг лампы. Брюнет никогда бы не назвал их группу лампой или светочем в ночи, хотя многие фанаты признавались в письмах о том, как их музыка изменила жизни простых школьников, студентов, людей, потерявшихся в самом начале пути.       Напротив, своему стремлению и надежде, заполнявшей худосочное тело, он был обязан АРМИ и каждому мемберу, который поддерживал в тяжёлые времена. Он до сих пор помнит, как в один из своих дней рождения расплакался из-за того, что не смог увидеть семью, и от тоски проплакал в подушку всю ночь. Но Ким Тэхён не был бы Кимом Тэхёном, если бы не пришёл к хёну, крепко обнимая до хруста в суставах и успокаивая тихую истерику настоящего мужчины.       — Хён, ну чего ты, хён? Не раскисай, всё будет хорошо. У тебя есть мы!       — Мне тяжело, Тэхён-а. Я хочу к семье. Я скучаю по ним, понимаешь?       — Ну… может мы сможем стать для тебя семьёй? Я стану, честное слово! Только не плачь. Ты же наша надежда, хён, — опухшее от слёз лицо отрывается от подушки и смотрит в расчёсанные большие глаза напротив. Они смотрят, словно глаза оленя, попавшего в капкан и сочувствующего голодному охотнику. От этого становится хуже: расстраивать младшего хотелось меньше всего. Раскрасневшийся нос забавно шмыгает, тонкие руки оплетают кольцом жилистую шею вокалиста, тянут за собой, в унылое кроватное царство, которое вмиг наполняется счастьем и облегчением.       Потому что эта квадратная, немного безумная улыбка светит ярче солнца. Особенно сейчас она отражается в софитах настроенных зонтов, переносится в объектив камеры, оставляя след в виде цифровой фотографии. Шатен стоит в тёмно-красной клетчатой рубашке поверх хлопковой футболки, в рваных модных шортах и бордовых кедах. Волосы растрёпаны из-за ветра, рукава рубашки, чьи полы под действием ветра расходятся сильнее, сползают до костяшек — любимый XL-размер — кулон с непонятными финтифлюшками в виде перьев, ракушек и прочей фигни гармонично висит на шее, поблёскивая.       Тэхён впервые расслабленно импровизирует, закрывая лицо кулаками, трепля волосы сильнее; то смотрит на море, полностью отворачиваясь от камеры, то поворачивается, одаривая фирменным пронзительным взглядом. Парень ходит по песку, раскидывая руки и ноги, пиная его, довольно лыбясь. Любой бы поставил 100 баксов на то, что местный фотограф влюбился в юношу, поскольку так быстро кнопка затвора ещё никогда не щёлкала. Ким в последний момент разворачивается и смотрит куда-то сквозь камеру. Вокалист протягивает руку, будто зовя собой в Нетляндию или другу загадочную страну. Лучи солнца мягко обрамляют силуэт парня, из-за чего кажется, что он светится. А Хосок всегда видел это свечение. И он на 100% уверен, что красивый до безумия тонсен в развевающейся рубашке, сверкающем ожерелье и с любимой очаровательной слабой улыбкой зовёт с собой именно брюнета.       Фотограф разочаровано бубнит, что карта памяти закончилась, а запасной у него нет, так что и съёмки придётся закончить. В принципе всё уже давно отснято, просто Ким остался напоследок, потому что хёны разрешили младшеньким подольше поспать. Пока все сворачивали место действия, Чон тайком бредёт за Тэтэ, который спустился к концу пляжа и радостно плюхается на горячий песок, подставляя ледяным волнам голые ноги. Он, словно маленький мальчик, играется, копаясь, в песке, пытается построить мостик с небольшим прудиком и обижено надувает губы, когда злая волна смывает постройку. Испачканные в мокром песке пальцы вытираются о лодыжки и ложатся под голову на острые коленки.       — Ты чего уселся? Заболеешь ведь.       — Хён, — усталым голосом хрипит Ви, — ты когда-нибудь думал о другой жизни? Не айдолов?       — Конечно, думал. Представлял иногда, но быстро выкидывал из головы.       — Почему? Разве тебе приятно постоянно сидеть под камерами, позволять следить за каждым шагом?.. — старший садится рядом, обнимая за талию худое тело. — Я устал, знаешь. Мне хочется простой жизни, с родителями, сестрой и братьями. Пойти в обычный универ, работать где-нибудь в школе…       — Ты и в школе? Бедные дети.       — Тц, не смешно, — а Хоуп всё равно смеётся и целует в висок, обнимая за голову:       — Тэ, если бы мы не стали Бантан, моя жизнь была бы бессмысленна.       — Почему?       — Потому что я бы никогда не встретил тебя.       Ви заторможено поворачивается к хёну и хлопает глазами в непонимании. Он смотрит на растянутую улыбку-сердце, которая заставляет усомнится в собственных желаниях и одаривает безграничной любовью, безмолвно, без подтверждения.       Шатен тянется к розовым губам с родинкой, выпрашивая поцелуй, и закрывает глаза, как только чувствует нежное тепло на своих пухлых. Может, он не похож на девушку ни формами, ни характером. Может, он угловатый, несуразный, странный и непонятный для окружающих. Но для любимого Чона, что давно пустил крепкие корни в трепещущем сердечке, он был, есть и останется самым прекрасным, восхитительным и красивым во всех смыслах слова человеком. Ни одна девушка не сможет заменить квадратную улыбку, глупое хихиканье над собственной неуклюжестью и томное «хё-ён». А если вдруг КимТэ вздумается уйти, Хосок уйдёт за ним, не колеблясь.       Солнечный день идёт на убыль, постепенно скрываясь за кромкой океана. Редкие люди, проходящие мимо, обыденно смотрят на целующуюся парочку, будто ничего сверхъестественного не произошло. Взволнованные Чимин и Намджун ищут увлечённую друг другом парочку и бегут по пляжу, пока смущённо не отводят взгляд и не идут к менеджерам сказать, что Ви с Хоупом подойдут попозже.       Пусть это будет их момент, их маленький камминг-аут этому миру. Пока их руки сплетены, пока их сердца и мысли бьются в унисон, страх настоящих и будущих проблем врезается в невидимую защиту.       Они целуются до тех пор, пока телефон не начинает раздражённо пиликать. Тэхён прижимается щекой к шее Чона и прикрывает глаза: ощущение, что пробежал марафон, заставляет мышцу бешено качать кровь, а мысли разлетаться роем пчёл. Репер раздражённо отвечает на звонок, бросает, что они уже идут, и неохотно встаёт с песка.       — Пойдём, ребята уже заждались, — Ким поднимает грустный взгляд и плетётся за любимым. Почти дойдя до пешеходной дорожки, Тэ резко тормозит, от чего брюнет неожиданно разворачивается и принимает в объятья повисшего на нём младшего. Тот сочно целует в губы, шепчет «Я тоже люблю тебя» и убегает в машину, оставляя ошарашенного Хосока на обозрение прохожим, которым всё так же наплевать на незнакомых приезжих китайцев.       Брюнет думает, смогли бы они рассказать о своих чувствах миру, и наконец находит ответ.