*****
На следующий день Тарья с 8 часов утра уже был на площадке. Наверное, это было неправильно, но всю ночь он провел в каком-то странном беспокойстве, постоянно ворочаясь и просыпаясь каждый час. Не выдержав еще нескольких часов в тишине дома, Сандвик решил пораньше приехать в студию, справедливо считая, что там-то уж будет гораздо интереснее, чем в пустой квартире. Однако именно сегодня все его коллеги по сериалу решили отоспаться. Хотя, в какой-то мере, Тарья понимал их стремление подольше отдохнуть, потому что скоро начнутся новые съемки, и вот тогда уж будет точно не до сна. По павильонам шныряли декораторы, подготавливая все необходимые предметы к новому сезону, то тут, то там мелькали костюмеры, так же готовясь. А вот ребят, с которыми можно было бы поболтать, обсудить последние новости и сплетни и просто от души посмеяться, среди них не было. Давид сейчас отдыхал у родственников где-то за городом, и поэтому вряд ли смог бы быть здесь. Утром они уже созвонились, и Шохолт долго жаловался ему на свою несчастную судьбу, рассказывал, как уже хочет поскорее вернуться домой и участвовать в съемках, как ему надоели эти тетушки с их советами и наказами, и как он соскучился по их одноклассникам и по Тарье в особенности. В общем, отдыхалось ему явно плохо. Следующим кандидатом в списке тех, кто мог бы сейчас приехать в студию, был Лангеланд. За время съемок Сандвик очень подружился с Марлоном, что было, впрочем, неудивительно, учитывая то, что их герои были лучшими друзьями. Однако сейчас этот тип временно был недоступен для связи. Наверняка, снова к девушке своей уехал. Ну да, он может, у него-то сегодня никаких встреч и день полностью свободен — делай, что хочешь! Такого раздолья и выбора у Тарьи не было, поэтому он развалился в мягком кресле недалеко от официального места обитания Джули Андем, в кабинете которой и должна была пройти ожидаемая встреча, назначенная только на 10 часов. Еще два часа! Нет, Сандвик однозначно не выдержит. Устроившись поудобнее на своем так называемом "царском троне", который был назван так за то, что являлся единственным настолько роскошным сидением во всей студии, Тарья решил ненадолго расслабиться, пока никого нет, и, измотанный последней неделей и прошлой бессонной ночью, совершенно случайно уснул. Пробуждение было… каким-то неправильным. Слишком уж Тарья привык, что его будит обычный рингтон мобильника. А тут его кто-то тихонько похлопывал по плечу и так же тихо что-то говорил. Это было даже немного приятно: мягкие и осторожные хлопки ладони были похожи на поглаживания, и Сандвик уж было подумал, что на самом деле ему это все снится, когда незнакомый голос стал чуть громче, и Тарья наконец смог различить слова: — Хей, парень… Просыпайся! Если я не ошибаюсь, у нас с тобой через 5 минут встреча. Услышав про встречу, Тарья подскочил, как ужаленный, и чуть не сшиб юношу, склонившегося над ним. Все еще не до конца понимая, что вообще происходит, Сандвик поднял голову, чтобы поблагодарить человека, который так вовремя его разбудил, и замер, открыв рот, не в силах вымолвить не слова. Да, у эффекта неожиданности явно есть свои преимущества, потому что Тарья совершенно не так представлял себе их знакомство. Над ним возвышался Хенрик, и теперь Сандвик мог рассмотреть его во всей красе: высокий, выше самого Тарьи, который вроде не маленький, сантиметров на шесть, отлично сложенный и все такой же красивый. Он стоял, улыбаясь, и слегка недоуменно смотрел на Сандвика. И только в это момент Тарья осознал, что вот уже минуты три стоит, приоткрыв рот, и, не мигая, смотрит прямо на парня. Мгновенно заалев от накатившего смущения, он отвел взгляд и уставился в пол, проклиная себя за безответственность. Нет, ну скажите, кто сможет сразу, с первой встречи, так облажаться перед тем, с кем ему предстоит провести бок о бок ещё почти три месяца! Все еще не зная, куда деть себя от стыда, он попытался произнести хоть какие-то слова извинения и благодарности, как именно в этот момент Хенрик еще раз хлопнул его по плечу и сказал: — Слушай, ты извини, что разбудил тебя, но нам и правда, по-моему, уже пора. Насколько я знаю, Андем долго ждать не любит. Я же не ошибся? Ты — Тарья Сандвик Му? А в жизни ты еще круче, чем на фотках, — он улыбнулся. Тарья стоял и на собственном примере ощущал, что значит понятие глубокого шока, потому что иначе это назвать было нельзя. Хенрик Холм видел его фото?! Хотя, наверняка не он один такой умный додумался найти нужного человека в Фейсбуке. Однако было неожиданно приятно, что не только ему было интересно узнать, с кем же он будет сниматься. Уже один плюсик к характеристике Хенрика Холма. Впрочем, пора, наконец, перестать думать и начать говорить, потому что его молчание, похоже, уже слегка напрягает напротив стоящего парня. Вдохнув побольше воздуха, Тарья, наконец, поднял голову и, встретившись глазами с Хенриком сказал: — Эмм… Привет. Ты не ошибся. Я — Тарья Сандвик Му, а ты…, — на этом взятый ранее воздух закончился, и Тарья закашлялся от недостатка кислорода в легких. Да уж, быть странным и нелепым в глазах новых людей — его наказание за остальные удачи в жизни (так ему, шутя, говорила мама). Но, заметив его замешательство, Хенрик только усмехнулся, чуть приподнял брови и представился: — Хенрик Холм. Очень приятно познакомится, — он протянул руку, и Тарья пожал ее. — А теперь, если ты не против, давай всё же зайдем в кабинет к Андем. Она, наверное, уже прокляла нас самыми страшными словами, — усмехнулся он, подмигивая своему собеседнику. Второй раз за сегодняшний день Тарья ощутил, как краснеет, и, кивнув, шагнул в кабинет вслед за Холмом. Джули сегодня явно была в хорошем настроении и однозначно куда-то спешила. Потому что, едва представив парней друг другу и предложив им присесть, чем благодарно воспользовался еще слегка сонный Тарья и от чего отказался улыбчивый и бодрый Хенрик, который остался стоять, оперевшись на тумбу с цветами, она попросила их извинить ее и умчалась в неизвестном направлении, напоследок приказав юношам поболтать пока без нее, так сказать, познакомиться без лишнего присутствия. После ее ухода резко наступило какое-то неловкое, по мнению Тарьи, молчание. Он тщетно пытался придумать хоть какую-нибудь тему для разговора, которая не показалась бы пока еще незнакомому парню навязчивой и не подразумевала возможность выпытывания личной информации. На самом деле, ему многое было бы интересно узнать о Хенрике: его интересы, увлечения, мнение о сериале. Да и нужно же было, наконец, понять, к категории каких людей всё-таки нужно отнести Холма. Через целую вечность, которая в реальности оказалась не больше двух минут, Хенрик прокашлялся и, словно ни в чем не бывало, сказал: — Итак, Тарья Сандвик Му, какая музыка тебе нравится? Тарья, готовый, казалось, к любому вопросу, замер и попытался понять, что тут вообще происходит. Он впервые видится с человеком, с которым будет должен сниматься еще довольно продолжительное время, и тот спрашивает у него, какая музыка ему нравится. Однако, невежливо так долго молчать, какие бы мысли не мучали мозг Сандвика. — Хмм… Мне нравится то, что я могу сыграть и сам исполнить, — странная трактовка понятия, но так оно и есть. — Неожиданно. Хотя, если подумать, вполне ожидаемо. Ты выглядишь как чертов муз какого-нибудь великого мастера искусства. С тебя хоть картины пиши, хоть музыку сочиняй — вдохновение так и захлестывает. Нет, Тарье говорили, что он красивый, но это были в основном девушки, ну или, в крайнем случае, друзья-парни, но слышать это завуалированное и при этом столь явное признание от юноши, который сам блещет первозданным совершенством, было как минимум непривычно и странно приятно. — Эмм… Спасибо. Расскажешь что-нибудь о себе? Хенрик с минуту помолчал, будто обдумывая свои последующие слова, и заговорил: — Ну, как я уже ранее представился, меня зовут Хенрик Холм. Родился в Осло. Я — меломан, что понравится, то и слушаю. Стили и направления книг и фильмов, к которым я питаю симпатию, слишком обширны, чтобы я помнил их всех. Обожаю готовить, хотя не очень блещу умениями в данной отрасли занятий. Считаю число 12 счастливым, потому что в сентябре 1995 года в этот день на свет появился я, что однозначно спасло землю от вымирания. Мне нравится… Что Хенрик говорил дальше, Тарья уже не слышал. Он лихорадочно считал, сколько сейчас лет его собеседнику. По подсчетам выходило, что ему… 21?! Нет, не может быть! Парень, сидящий напротив него, выглядит лет на 19, не больше. И потом… Между ними разница в четыре года. Это было как-то слишком много. Ну, возможно Тарью абсолютно бы не волновал данный пунктик, если бы только ему не предстояло играть романтические отношения с этим парнем. Почему-то сейчас Сандвик внезапно почувствовал себя каким-то маленьким, незрелым и неопытным. Вероятно, таким его и видел Хенрик. Но Тарье отчего-то очень хотелось, чтобы это было не так. — Постой, — прервал Сандвик рассказ Холма, и тот несколько удивленно замолчал. — Тебе действительно 21 год? — И это все, что ты уловил из моего монолога? — усмехнулся Хенрик. — Я, значит, тут стараюсь, произвожу на него хорошее впечатление, открываю ему свои тайны и секреты. Между прочим, ты единственный, кому я рассказал о своей алюминиевой ноге, а ты даже не слу… — Что??? Алюминиевая нога?? Ты серьезно? Что произошло? — Тарья просто не мог придти в себя после столь шокирующего признания, и вопросы сыпались из него как из рога изобилия. — Тебе больно сейчас? Неудобно ходить? Ты лечишься в больнице? Принимаешь лекарства? — Хей, хей, потише, парень, не так скоро, — снова усмехнулся Хенрик, продолжая внимательно смотреть на реакцию собеседника. — Какой ты, однако, любопытный и заботливый! А я уж было решил, что ты и вправду такой далекий и неприступный. Но нет, и тут удивил. С такой горячностью меня давно не допытывали, — Холм пошевелил бровями, словно намекая на что-то, понятное только ему, но Тарья уже не обратил на это внимания, так как, засмущавшись, пытался придумать оправдание тому рвению поучаствовать в проблемах пока еще совершенно чужого человека, которое прозвучало в его словах. Он уже сформулировал первое предложение, когда Хенрик, не замечая, что его визави ищет какой-нибудь выход из ситуации, продолжил: — Но, если тебе и вправду интересно, что со мной случилось, я, так и быть, повторю. Когда я был маленький, у меня была няня. Так вот, однажды она пришла на работу пьяная и за то, что я раздражал ее своими приставаниями, она сначала вылила мне на ногу целый чайник кипятка, а после, чтобы я не кричал так громко, она насыпала мне в колготки льда и, когда он таял, клала новый. Родителей не было дома, они должны были вернуться на следующий день. Когда утром они приехали и отвезли меня в больницу, правую ногу ниже колена было уже не спасти — она была полностью отморожена. Так мне ампутировали ногу. Няню посадили, а мне сделали протез. Алюминиевые технологии не стоят на месте. Врачи сказали, что скоро в мою искусственную ногу можно будет вставить чип и навигатор, чтобы в случае чего я бы смог вернуться или меня смоги бы найти. Тарья, слушавший всю речь Хенрика с неподдельным участием и ужасом, на последнем предложении завис. Алюминиевые технологии? Навигатор в протезе? Он внимательно посмотрел на Холма, что-то неясное в глазах собеседника напрягало его. Это было похоже на… смешинки? — Ты… Шутишь? Шутишь, так? Видимо, у него было такое презабавное лицо, что Хенрик, наконец, не вытерпел и расхохотался. Он так заливисто смеялся, что было непонятно, как этот парень мог минуту назад говорить о таких кошмарах. Тарья облегченно выдохнул, когда, в конце концов, осознал, что все это просто шутка и… не выдержал и кинулся колотить Хенрика. Тот, однако, совершенно не обиделся и, все еще хохоча, принялся отбиваться от несильных ударов Сандвика. Тарья, сначала действительно злой, понемногу тоже начал веселиться, заражаясь смехом Холма. Теперь уже они оба сидели на одном диванчике в углу кабинета Джули, хотя было совершенно непонятно, как они добрались сюда. Легкие и животы уже болели от смеха, но это их абсолютно не волновало. Давно уже Тарья не смеялся так легко и свободно в обществе незнакомого человека. Вообще по природе Тарья не был стеснительным и довольно-таки быстро и просто находил подход к новым людям, однако, этот случай был несколько другим. Но если Сандвик хоть что-то понимал в людях, то Хенрик был только рад такому исходу событий. Улыбаясь, Холм одернул свою рубашку и, протянув руку, поправил ворот пиджака Тарьи, который во время их недо-потасовки вывернулся. Сделав это нехитрое дело, он, слегка усмехнувшись, сказал: — Ну так как, Тарья Сандвик Му, наше знакомство можно считать хорошим началом? И Тарья, отразив усмешку, ответил: — Определенно можно, Хенрик Холм. Так тебе действительно двадцать один? — он прищурился, — по поведению… лет на 14 смахиваешь. Сандвик еле успел отклониться от летящей прямо в него диванной подушки, запуск которой сопровождался звонким смехом Хенрика.*****
Тарья был в студии еще три часа. Едва они успели вернуть все подушки на свое место, предварительно проверив, не уронили ли они еще чего-нибудь в процессе их занимательных развлечений и безудержного веселья, как вернулась Джули Андем, и они немного прогулялись по взаимоотношениям их персонажей в первой серии. Сценарий этой части был почти полностью доработан, и дня через три должны будут начаться съемки. Разговаривали они примерно с час, но толком ничего о предстоящей серии Тарья так и не узнал — одной из особенностей Джули было то, что она как бы говорила обо всем, что будет, ничего при этом не рассказывая. Новость о том, что в этой части появится еще один новый персонаж — девушка, которая вроде бы нравилась Исаку, и что с ней ему тоже придется целоваться, нисколько не удивила парня. Сцена со скамейкой во дворе школы и одним косяком на двоих с Хенриком понравилась ему гораздо больше. Тарья любил смотреть, как курят люди. У некоторых это получалось необыкновенно красиво, у некоторых сексуально, а кто-то курил так, что хотелось немедленно забрать сигарету себе и понять, чего же такого удивительного и прекрасного они находят именно в этом косяке. Почему-то Сандвику казалось, что Хенрик соединяет в себе все эти качества, и ему действительно хотелось увидеть, как он затягивается, стряхивая пепел, как выдыхает прозрачно-мутноватый дым из легких, как держит тонкую палочку сигареты между пальцами, сжимая ее некрепко, но так, чтоб не выпала. Да, наверняка это будет завораживающее зрелище. После беседы в кабинете режиссера, сценариста и создателя сериала по совместительству, Тарье пришлось ещё часа два проторчать в гримерной, потому что сначала он ждал парикмахершу, которая должна была подрезать отросшие за почти три месяца волосы, придавая им идеальную для его героя длину, потом он примерял одежду, проверяя, все ли так же ему подходит и как смотрится новое, потом слушал лекцию о новом декоре некоторых павильонов, потом… В общем, вымотался он предельно. Хенрика же Андем оставила у себя, чтобы подробно рассказать тому о его герое, каким он должен быть и так далее. Потом ему предстояли почти все те же мучения, через которые ранее прошел сам Тарья, только в гораздо большем размере, так как образ его героя не был ещё до конца сформирован, стиль его одежды нуждался в доработке, а о расположении павильонов он так же вряд ли знал. Сандвику даже стало ненадолго жалко парня, но потом он вспомнил свои первые сутки на студии и… пожелал удачи Холму в его нелегком дне. Уже дома Тарья начал размышлять о том, что произошло в студии. Несмотря на то, как увлекательно и легко было веселиться парням вместе в кабинете создателя их сериала, Тарья все равно мучился непонятно от чего. Словно возраст его будущего коллеги оставил на душе какой-то мутный, неприятный осадок. Почему-то совершенно не хотелось показаться неумелым и даже глупым перед Хенриком. А это могло случиться с вероятностью 70%, потому что Тарья действительно очень многого не знал об отношениях внутри пары. Мужской пары. Сколько бы он ни читал теории, сколько бы ни сидел в чатах и сколько бы фильмов и видео, из которых несколько были очень уж смущающего содержания, ни смотрел на эту тематику, все равно ему явно не хватало практики подобных взаимоотношений. И вроде бы это было не то, чего надо стыдиться, но от этого Сандвику было не легче. Наверняка, Хенрик знает обо всем этом гораздо больше, возможно, у него даже был подобный опыт, а вот Тарья совершенно не догадывается, чего можно ждать от этой затеи. Интересно, целоваться с парнем так же, как с девчонкой, или есть разница? Вероятно, это должно быть похоже, но если в первом случае однозначно вел сам Тарья, то как быть здесь? Должен ли он отдать доминирующую роль Хенрику, как старшему партнеру? Или же ему тоже можно проявлять инициативу? Как много вопросов! И ни на один пока нет ответа. Устав от обилия мыслей в своей голове, Тарья решил отдохнуть. Тем более, совсем скоро должны будут начаться съемки, а там точно будет не до отдыха. Стянув пиджак и слегка неаккуратно повесив его на спинку стула, Тарья начал расстегивать рубашку, желая, наконец, смыть с себя усталость, накопившуюся за день. Скинув джинсы, Сандвик захватил полотенце и направился в душ. Блаженствуя под прохладными струями, расслабляющими уставшие и задеревеневшие мышцы и дарующими необычайную легкость, парень просто наслаждался жизнью, решив оставить на потом поиск ответов и вариантов решения его довольно непростой задачи. Вода дарила ощущение полного обновления, и Тарья был готов вечность стоять так и не думать ни о чем, упиваясь спокойствием и тихим стуком капель о дно душевой. Разнеженный водными процедурами, юноша хотел только поскорее лечь и заснуть. Вытерев еще более кудрявящиеся от воды и шампуня волосы и скинув полотенце куда-то под стол, обещая себе, что потом обязательно уберет его, Тарья внезапно понял, что у него совершенно нет сил идти в спальню, и завалился прямо на диван в гостиной. Сейчас он был очень рад, что его отца отправили разрабатывать очередной филиал какой-то фирмы, чем он, впрочем, занимался давно, в соседний город, а вместе с ним туда поехала и мама. Нет, Тарья безумно любил своих родителей, но такая свобода была ему очень по душе. Съезжать из родного дома и покупать собственный Сандвик пока не стремился, хотя денег, полученных за два сезона в "Skam", ему могло вполне хватить на съем и оплату довольно-таки приличной квартиры. На данный момент он был предоставлен самому себе еще месяца на три, а, возможно, и все четыре, если работа отца будет идти хорошо или плохо — все зависит от этого. Всё будет хорошо, работодатели будут довольны — могут задержаться. Что-то пойдет не так, сложности с разработками — та же ситуация. Тарья не особо волновался по этому поводу — месяц раньше, месяц позже, лишь бы родители вернулись довольными. Каждые две-три недели они переводили сыну на карту деньги, не слушая его возражений о том, что его нынешняя работа вполне способна его прокормить. Ну, хотя бы с годик, а дальше как пойдет. Мягкие подушки дивана совсем разморили парня, но Тарья, перед тем, как упасть в теплые и убаюкивающие объятия сна, решился сделать еще одно важное дело. Дотянувшись до брюк и вытащив из кармана телефон, Сандвик вернулся в изначальное положение. Облокотившись на подушку и поерзав на животе в поисках наиболее удобной позы, юноша разблокировал телефон и открыл свой профиль на Фейсбуке. Возможно, это глупая идея, но Тарья решил, что как коллеги по сериалу и в перспективе неплохие друзья, они вполне могут общаться и здесь. Снова забив в поисковике имя Хенрика Холма, Сандвик подождал, когда появится результат, и открыл чужой аккаунт. Слегка нервничая, что было вообще-то не свойственно парню, Тарья отправил тому запрос в друзья и, чуть-чуть поразмышляв, набрал личное сообщение: "Надеюсь, Джули не сильно тебя мучила и ты еще живой?)". Несколько раз он отводил палец от кнопки отправить, но, в конце концов, нажал и со спокойной совестью лег спать.*****
Проснулся Тарья часов в семь. Оглядываясь в полумраке комнаты в поисках одежды, Сандвик пытался вспомнить, что же ему снилось. Это было что-то приятное, убаюкивающее, как ласковая ладонь отца, гладящего тебя по голове перед сном, как тихий голос мамы, напевающий тебе знакомую с детства колыбельную, как поцелуй самого любимого человека на свете. Сон оставил после себя расслабленную негу и ощущение какого-то иррационально-всепоглощающего счастья и покоя. Бросив попытки вспомнить, что же все-таки он видел, Тарья медленно поднялся с дивана, чувствуя, как по телу разливаются давно забытые умиротворение и легкость. Не включая ламп и довольствуясь только неярким светом уличных фонарей, которых в это время горело еще не так много, Сандвик все-таки попытался глазами найти хоть какую-нибудь мало-мальски похожую на домашние штаны вещь, но взгляд упорно скользил мимо, не замечая ничего подходящего под данное определение. Джинсы, скинутые по приходу, надевать совершенно не хотелось. Не найдя ничего пригодного в этой комнате и не имея абсолютно никакого желания идти в другую и там что-то искать, Тарья натянул длинную свободную футболку, которую в шутку подарил ему Давид приблизительно год назад и чей подол доходил ему почти до середины бедра, и в таком виде пошлепал на кухню. Ходить босиком по дому было его любимым занятием, но мама часто запрещала так делать, потому что пол был недостаточно теплый для постоянного использования его в данных целях. Поставив чайник на плиту и по дороге слопав из вазочки свое любимое печенье, которое перед отъездом мама купила специально для него, Тарья вернулся в комнату, раздумывая над тем, что это за непонятная мысль вызывает какое-то странное беспокойство. Прогоняя в голове последние события перед сном, он пытался вспомнить, что же его могло так взволновать. Вот он идет в душ, вот, вытершись, кидает полотенце под стол… Кстати, было бы неплохо повесить его. Снова почти наощупь пробираясь к нужному предмету мебели, Сандвик продолжал вспоминать. Вот он валится на диван, утыкаясь носом в волшебную мягкость подушки, зачем-то тянется к штанам. Напрягая извилины мозга и стараясь разбудить лентяйку-память, Тарья наклоняется под стол, берет полотенце… и со всей дури стукается об столешницу, вспомнив, наконец, что за мысль его тревожила. Нет, она не напугала юношу, просто была несколько неожиданной. Потирая пострадавшую голову, парень вылез из-под стола и, развесив полотенце на батарее, подошел к дивану. Где-то здесь должен лежать телефон, из-за которого, впрочем, случился этот небольшой переполох в слегка сонном мозгу Сандвика. Вернее, из-за возможного ответа на ранее отправленное сообщение. Нет, Тарья не волновался, что Хенрик ему не ответит или, может, устав, вежливо ненадолго пошлет. Просто небольшое напряжение, словно играючи сковавшее нервы. Держит осторожно, будто маленького цыпленка: сожми сильнее — умрет, чуть-чуть расслабь — убежит. Это и нервировало. Приземлившись на диван, Тарья откинулся на спинку и, пошарив под подушкой, облегченно выдохнул. Видимо, засыпая, по инерции телефон туда положил, чтоб, проснувшись, долго не искать. Итак, пойдем по очереди. Первым было сообщение от мамы: "Тарья, надеюсь, у тебя все хорошо? Сегодня созвониться вряд ли сможем, весь вечер загружен, ни минутки свободной нет, уж прости) Как там съемки? Уже известно, что будет необычного? И знай, даже если что-то тебя смущает, и ты не хочешь об этом нам рассказывать, боясь нашей реакции, мы всегда тебя поддержим)) Отпишись, как будешь свободен. Мама". Да, Тарья однозначно обожал своих родителей. А у его мамы еще и ко всем ее выдающимся качествам были довольно сильно развиты интуиция и дар предвидения — с вероятностью почти 95% она могла с первых минут показа какого-нибудь нового фильма, чей сюжет был засекречен всеми возможными способами, определить главные и второстепенные линии, а по мере хода кинокартины предугадывать последующие действия и слова героев. В реальности происходило что-то похожее, потому что стоило в жизни Тарьи произойти какому-нибудь грустному или, возможно, неприятному событию, как мама, будто у нее радар настроен на всякого рода происшествия, сразу же чувствовала даже незначительные изменения в поведении сына и сразу стремилась его поддержать, успокоить и дать совет. Вот и сейчас она снова невольно демонстрирует Тарье, насколько сильная у нее эмоциональная связь с ребенком. Мама любит его так называть, совершенно не обращая внимания на то, что этому "ребенку" уже семнадцать, и он сам может зарабатывать себе на жизнь. Каким бы взрослым не хотел казаться Сандвик, как и любому подростку, ему были свойственны приливы то непонятной нервозности, то клокочущих где-то в животе, прямо по соседству с легкими бабочками, радости и веселья, то еще каких-нибудь чувств, имена которым он даже под прицелом пистолета не смог бы дать. Вот и сейчас от сообщения мамы с такой приятной и нужной поддержкой по всему телу разливается волна нежности и любви к родителям, странное, но не навязчивое смущение от их заботы, граничащее с невозможно ярким ощущением удовольствия. Да, спроси подростка, что он чувствует, и через минуту объяснений ты запутаешься и пожалеешь о том, что вообще спросил. Немного подумав, Тарья решил написать все, как есть, не пытаясь как-то оправдаться и сказать, что предчувствие впервые обмануло маму и на самом деле все хорошо и просто в его жизни. "Привет, мам. Как вы там? Все хорошо? Надеюсь, что так, потому что вряд ли сейчас я смогу вырваться и приехать спасать блудную кошку вашей соседки тетушки Марен ;) Если бы не твое сообщение, я долго бы еще думал, как сказать вам о том, что в третьем сезоне буду играть гея. Я все еще рассчитываю на твои предыдущие слова, поэтому говорю))) А так, это страшная тайна)"… Несколько долгих минут поразмышляв о том, стоит ли писать еще что-то, и, наконец, решив, что стоит, Тарья, не давая себе передумать, дописал в конце "Люблю вас" и поспешно отправил сообщение. Нет, вряд ли Сандвика можно было бы назвать излишне сентиментальным и склонным к яркому проявлению чувств на людях, однако сейчас почему-то так важно было сказать своим самым родным и близким эти слова. Следующим было сообщение от Давида. Друг писал, что завтра или послезавтра уже должен будет вернуться и что очень надеется на то, что к его приезду Тарья подготовит ему в подарок виллу на Канарских островах, бентли последней модели и целый гарем девочек. Усмехнувшись, Сандвик написал ему в ответ, что Давид опоздал со своими заказами и его уже ждет вполне приличный сарай в сибирской глуши, катафалк и пара крепких мужичков в довесок. Вместо гарема. После шло сообщение от оператора, что абонент Марлон Лангеланд, чей телефон так любезно все это время был выключен, доступен для звонка. Быстренько набрав и отправив парню письмо о том, что он просто охрененно вредная задница, которая из принципа не берет трубку и не отвечает на его звонки, и что из-за его ужасного поведения между ними все кончено и Тарья уходит от него к Карлу Эггесбо, Сандвик поудобнее устроился на диване, просматривая остальные оповещения. Дальше шли уведомления с Фейсбука о входящих сообщениях. Решив не терять время на их чтение, Тарья вошел в свой аккаунт, чтобы прочесть письма сразу в оригинале. Первым шло сообщение от Джозефин. Она интересовалась, не говорила ли ему Андем о каких-либо изменениях, внесенных в распорядок съемок, и не поменялось ли время встречи. Коротко ответив, что Джули ничего об этом не говорила, и отправив девушке мило улыбающийся смайлик, Тарья двинулся дальше. Следом шли новые сообщения в беседе с одноклассниками. Быстренько пролистав переписку, Сандвик вышел, решив, что вряд ли хочет сейчас что-либо обсуждать с ребятами — настроение не то. А дальше было письмо от Хенрика. Осторожно и с каким-то подозрением нажав на выделенную строку, Тарья открыл его и прочел: "Хах, спасибо большое за заботу :) Нет, мы с Джули очень мило пообщались, но, скажу тебе по секрету, силы она вытягивает много. Вампир просто энергетический)) И отдачи требует кучу. Хотя, кому я рассказываю, верно? ;) Думаю, ты сам устал не меньше) Кстати, ты же в курсе, что завтра нам нужно быть в студии в 9 часов, чтобы Джули объяснила нам все об отношениях между нашими персонажами более детально? Мне кажется, это будет действительно увлекательная беседа, не так ли? ;)" В первый момент Сандвик даже не мог сообразить, что же можно ответить на это послание. Во-первых, он не заботился. Чисто интересовался. Но, видимо, этот Хенрик обладал просто невозможно-странным свойством переворачивать смысл обычных фраз с ног на голову. И это немного смущало. И нервировало. Потому что было совершенно неясно, какое значение могут принять твои слова в следующую минуту. Во-вторых, Андем ничего не сообщила ему о предстоящем разговоре. Хотя, возможно, она просто замоталась или же эта идея пришла к ней в тот момент, когда Тарья уже ушел со студии, и передать ему лично она не смогла. И все снова сводится к первому варианту. Потому что если бы помнила, обязательно сказала. Впрочем, Тарья хорошо понимал ее: перед началом съемок возникает столько проблем, столько вопросов надо решить, потом необходимо переговорить с каждым актером, проверить павильоны, декорации, проинструктировать костюмеров и гримеров и сделать ещё кучу важных вещей. В общем, их прекрасного сценариста и режиссера, который к тому же был представителем слабого пола, можно было только пожалеть. В-третьих,… Хенрик считает, что это будет "увлекательная беседа"?? Да Тарья почти уверен, что половину этого разговора просидит красный, как рак, потому что говорить с самим собой о том, как играть гея, совершенно не то, что обсуждать это с другими людьми, один из которых будет исполнять роль его партнера. С другой стороны, можно будет задать все интересующие его вопросы, но и тут парень был неуверен, что сможет спокойно и без волнения произнести вслух все то, что не дает ему покоя. Это было слишком личным, чтобы просто так говорить об этом, но все равно нужно было узнать мнение о данном вопросе у режиссера, потому как именно на нем нужно будет строить поведение героя, его эмоции и жесты. Впрочем, со смущением Тарья уж как-нибудь постарается справиться, в конце концов, он пацан или нет? Подсчитав все "но", в конечном счете, Сандвик получил одно — он совершенно не знает, о чем писать ответ. Возмущаться по поводу так называемой "заботы" с его стороны не хотелось, так как Тарья вроде хотел расположить Хенрика к себе и стать друзьями, а не оттолкнуть и потом не знать, как говорить на площадке и как играть влюбленных, если твой оппонент тебя как бы не ненавидит, но уж точно не питает симпатии и общается с тобой через силу. Оставалось только поблагодарить Холма за то, что сообщил о предстоящей встрече, и, наверное, можно было бы сказать, что беседа действительно будет интересной, по крайней мере, Тарье бы хотелось надеяться на это. Это парень и решил написать. Преобразовав все свои кипящие в голове мысли в слова и отправив сообщение, в конце которого Сандвик все же решил поставить смайлик, чтобы хоть как-то добавить сухому тексту каплю смешинки, Тарья, взглянув на часы, подскочил на месте — у него же чайник на плите! Стремглав сорвавшись с дивана, юноша бросился на кухню, надеясь, что хотя бы немного воды еще осталось внутри и не выкипело от его безалаберности. Ну хоть чуть-чуть, на чашку чая, больше ему и не надо. Воды хватило и на стакан, и на два, и даже еще немного осталось. Почувствовав, как урчит недовольный и голодный почти с самого утра живот, Тарья заглянул в холодильник, надеясь найти внутри хоть что-то съедобное, однако тут его ждало небольшое разочарование. На полках стояли бутылка кефира, молоко, сыр, какой-то йогурт, наверняка, мама оставила в спешке, полпалки ветчины, а в ящиках лежали какие-то овощи. Постояв с открытой дверцей, размышляя, что же можно было бы поесть, и отмерев только в тот момент, когда холодильник, возмущенный столь долгим раздумьем, издал звонкую и громогласную трель, Тарья вытащил из недр морозного аппарата сыр, масло, которое он ранее не заметил, и захлопнул створку. Достав из стенного шкафа нарезанный хлеб, парень поставил сковородку на огонь, попутно намазывая аккуратные кусочки маслом и укладывая на них сыр. Как бы Сандвику не хотелось лечь спать, сначала было необходимо хоть чуть-чуть перекусить. Положив несколько кусочков подтаявшего масла на сковороду, Тарья опустил на пышущее жаром дно приготовленные ранее сэндвичи. В таком виде — поджаристыми, горячими и только что с огня — парень любил их есть больше всего. Мягкие, пропитанные маслом и с подтекшим сыром по краям тосты были словно наполнены теплом и уютом дома. Странно, но это так. С наслаждением поужинав, если только пару сэндвичей можно назвать полноценным ужином, Тарья направился в спальню. Проверять телефон на наличие новой почты совершенно не хотелось и, поставив аппарат на зарядку, парень рухнул на заправленную постель. Это было ещё одной "вредной" полезной привычкой — куда бы Сандвик не собирался идти, даже если просто выйти из комнаты на пять минут, он всегда обязательно заправлял кровать, словно боялся, что кто-то сможет пробраться в сладкий сумрак недосмотренного сна. Вытянув из-под себя одеяло и подтолкнув под спину подушку, Тарья стянул футболку и, сложив, прицельно кинул на стул. Устроившись поудобнее и укутавшись, словно гусеничка, — слабость, о которой знали только его родители и постоянно подкалывали его по этому поводу, говоря, что парень, когда спит таким образом, просто непозволительно милый (они даже несколько фото сделали и теперь хранили, при любой возможности со смехом напоминая о тщательно оберегаемом компромате) — Тарья пожелал самому себе доброй ночи и, едва его глаза сомкнулись, уснул спокойным и безмятежным сном. Завтрашний день обещал быть непростым.*****
Утро выдалось пасмурным. Мелкий дождь стучал по карнизу затейливую мелодию, добавляя в духоту квартиры прохладную свежесть и влагу, столь необходимую застоявшемуся воздуху. Окна и форточки были распахнуты настежь, и пусть сейчас время совсем не летнее, сквозняк, свободно гуляющий от комнаты к комнате меж распахнутых дверей, не заставлял ёжиться от холода, но наоборот манил подставить под его ласкающие ладони оголенные плечи и лицо, чтобы ты мог получить свою порцию свободы и легкости, чем Тарья беззастенчиво пользовался. Расхаживая по дому в одних легких шортах, но одновременно с этим еще и в теплых шерстяных носках, что со стороны наверняка выглядело очень забавно, Тарья наслаждался прохладой, которой, казалось, был пропитан каждый сантиметр родного дома. Накинув на плечи легкий плед, который всегда лежал на подоконнике у центрального окна, Сандвик вышел на балкон, открыл створку и облокотился на лоджию, вдыхая полной грудью тот нежно-яркий аромат, каким пропитывался весь воздух после или во время дождя: запах мокрого асфальта смешивался с легким дыханием ветра, несущего откуда-то с ближайшего сквера потоки пряных ноток опадающих листьев, тонкое благоухание цветов, которые еще держались и пока даже не думали опадать в горшках на окнах и балконах соседей, и свежесть озона словно пронизывали изящными лентами все окружающее пространство, заставляя задуматься о чем-то своем, личном и невероятно светлом. До назначенной встречи времени еще было где-то два с половиной часа — Тарья встал рано, однако очень хорошо выспался и был полон сил. Сегодня нужно будет занести в школу работы, которые дали ему преподаватели. После этого нужно будет подойти в назначенное время и написать все проверочные и контрольные тесты. Некоторые же учителя, вероятно, дадут эти задания на дом, что было бы удобнее и для них, и для Тарьи. Почти все, что выдавали ему в школе, было сделано для него индивидуально, то есть большинство работ найти в интернете было невозможно, да и парень к этому не стремился. Его задачей было получить знания и разобраться в теме, а не наличие красивых оценок за списанные ответы в журнале. Давид этой его точке зрения только удивлялся, хотя, возможно, в чем-то даже был согласен с другом — образование в жизни тоже важно. На данный момент все листы, исписанные мелким, но аккуратным почерком, были сложены в сумку, собранную еще пять дней назад — мама внезапно изъявила желание вместе с сыном решить одну задачу, и математика так захватила ее, что они нарешали даже больше, чем было нужно, поэтому последние дни Тарья о заданиях не беспокоился. Впрочем, почти все предметы давались юноше довольно легко, что было очень кстати, когда из-за съемок он перестал регулярно посещать школу. Дождь все так же играл свою песню на железных пластинах крыш и карнизов, оставлял мокрые разводы на стеклах домов, и казалось, будто из зеркально-чистых глаз окон и балконов бегут прозрачные кристаллы слез, стекая на мокрые тротуары и образовывая там маленькие и большие озера, в которых отражается печальное небо. Внизу, словно на яркой клумбе, то там, то тут появлялись первые утренние прохожие, скрытые от глаз разноцветными шляпками зонтов. Когда вот так смотришь на них сверху, совершенно невозможно угадать, кто же сушится под очередным карнизом и кого прячут яркие краски клеенчатых крыш. Это может быть известный банкир, а может простой служащий какой-нибудь замшелой фирмы. Дождь сравнивает всех. Тарья стоял, потягивая сок из коробочки, между прочим, любимый, тропический микс — в сумке нашлась заначка — и рассматривал все, что попадалось на глаза. Мир, защищенный пеленой дождя, менялся до неузнаваемости. Парень облокотился на перила балкона, вытягивая руки с еще недопитым напитком вперед, так, что на них попадали крупные капли небесной воды, но ему это даже нравилось. Прохладно-мокрые места соприкосновений наливались теплом на какую-то долю секунды, после снова замерзая и снова нагреваясь. Совершенно потеряв связь с реальностью, отдавшись власти ощущений, Тарья совершенно не заметил, как коробочка, вырванная из рук резким порывом ветра, устремилась вниз. Лишь в последний момент он увидел, как она, развив благодаря ветру довольно хорошую скорость, впечатывается в чей-то зонт, почти выбивая его из рук прохожего. Видимо, от неожиданности человек поскальзывается на совершенно сыром асфальте и, коротко взмахнув руками, приземлятся прямо в лужу. Объятый стыдом и смущением, Тарья может только крикнуть "Простите!" и продолжить наблюдать за происходящим. Человек, который, похоже, услышал, откуда именно кричали, поднял голову, жмурясь от настырных капель, что так и норовили забраться под воротник и намочить всю одежду итак наполовину мокрого прохожего. Он недолго всматривался, сразу увидев Сандвика, слишком одиноко смотревшегося на фоне сонного квартала, а после крикнул: — Слушай, парень, если я тебе так не понравился, проще было меня в студии грохнуть. Но нет, столь изысканным методом — коробочкой с соком — меня убить еще не пытались. Да ты просто жжешь! Тарья, сначала опешивший после слов вроде незнакомого человека, вгляделся получше в лицо распростертого на асфальте человека и, когда до него, наконец, дошло, кто же сидит прямо под ним, впал просто в состояние анафилактического шока — из всего немаленького населения города его своенравная коробочка упала именно на Хенрика Холма. Впрочем, размышлять дальше было опасно — нет, не для него, хотя, все возможно, но Хенрик сейчас сидит под дождем на улице прямо в луже, его одежда испачкана по вине самого Сандвика, а еще сейчас он может заболеть. Поэтому, крикнув парню, чтобы он немедленно поднимался к нему в квартиру, и назвав ее номер, Тарья кинулся искать одежду, которую можно было бы дать замерзшему юноше. Через две минуты раздался звонок в дверь, и Сандвик метнулся к двери, распахивая ее. На пороге квартиры стоял абсолютно мокрый Хенрик. Вода стекала с его волос, капала с одежды, блестела на ботинках. В левой руке он держал пострадавший зонтик, который все-таки упал в лужу, и теперь был не синим, как раньше, а грязно-черным. Почувствовав укол совести, Тарья пошире открыл дверь, пропуская неожиданного гостя в дом, и поприветствовал его: — Эмм… Привет. Ты извини, что так получилось. Я просто задумался и не заметил, как она выскользнула. Честно, я не хотел, чтобы так… — Не части, — Хенрик, стряхнув мутную воду с зонтика, аккуратно положил его на пол. — Я знаю, что ты не специально — вряд ли ты умеешь видеть сквозь ткань. Просто могу я попросить тебя об одолжении — не мог бы ты сейчас одолжить мне душ, одежду и все такое? Честно, не думал, что так выйдет, сменную не взял. Обещаю стараться больше не ходить под твоим балконом во избежание подобных ситуаций, клянусь встать на путь истинный и обязуюсь купить тебе целую пачку этого твоего "тропического микса". Ну так что, могу я надеяться хотя бы на душ? — улыбка, не сходившая с лица Холма во время всего проникновенного монолога, стала еще шире, словно пыталась согреть замерзшее тело. Тело парня сотрясла дрожь, и он передернулся, после чего Тарья подхватился и затараторил: — Да, конечно! Проходи. Ванная, как выйдешь из прихожей, налево. Полотенце я сейчас принесу, одежду тоже. Надеюсь, она тебе подойдет. Вещи можешь закинуть в стиралку, я включу. После проходи на кухню — сразу поймешь, где она. А я пока тебе чай сделаю, — да, ответственности Тарье было не занимать — сам накосячил, сам исправляет. — Спасибо, — Хенрик улыбнулся, скидывая обувь. — Стиралку я сам включу. По правде сказать, дождь ледяной. Сейчас замерзну тут, и будет у тебя в квартире статуя, сделанная в натуральную величину. Да, определенно, здесь не хватает моей статуи. Если выживу, обязательно тебе закажу и подарю. А сейчас пожелай мне удачи — я пошел покорять твою ванную, — и, закинув на плечо мокрый шарф, с которого тут же полетели во все стороны холодные иголочки брызг, и высоко подняв голову, Хенрик, чеканя шаг и оставляя после себя влажные следы капель на полу, двинулся в сторону ванной комнаты. Тарья, с минуту простояв в изумлении, наконец, отошел от шока и, осознав, что вообще здесь произошло, звонко расхохотался. Он, значит, полностью выпачкал едва знакомого парня в грязи, а тот за одежду и душ клянется встать на путь истинный и идет покорять его ванну! Бред. Утерев слезы, выступившие от смеха, парень двинулся в спальню и взял с кровати вещи, которые успел подготовить. По дороге в ванную к кучке одежды добавился еще теплый свитер, пара шерстяных носков и новое полотенце. Постучавшись и сообщив парню, что все необходимые вещи он может найти на пуфике у дверей, Тарья отправился на кухню, чтобы заварить чай, как и обещал. Поставив чайник на плиту и повернув до упора конфорку, Сандвик принялся искать необходимые ингредиенты для правильного лечения только начинающейся болезни. Имбирь нашелся в верхнем ящике стенного шкафа, лимон — на полке холодильника, малиновый джем стоял в нижнем шкафчике гарнитура. Чай, специальный, с травами, которые бабушка сама собирала, всегда стоял на подоконнике, спрятавшись за шторку. Этот рецепт был по-своему уникальным — всегда, когда бы ты его не выпил и какой бы тяжелой не была респираторная вирусная инфекция, этот чай приносил облегчение и в скором времени приносил выздоровление или не давал заболеть. В ванной шумела вода, смешивая свою ласковую песню с пересмешчатым стуком дождя о стекло. Теперь снаружи веселился настоящий ливень, стирая серую городскую пыль с уставших улиц и границы предметов, оставляя после себя свежесть и нечеткие силуэты. Чайник заворчал, выпуская пар из острого носика, и Тарья выключил плиту. Насыпав в стакан заварки и добавив имбирь, парень, осторожно взявшись за горячую ручку, залил все это кипятком, оставив настаиваться. Достал сахарницу, ложки, нарезанную сахарную булку выложил на тарелку. После вспомнил и о себе, заварил еще один стакан чудесного чая, решив все же имбирь не добавлять — Тарья его не очень любил, пусть лекарственные свойства придавали ему большее значение, но пить эту слишком пряную вещь просто так не хотелось. Следующим на очереди был лимон. Нарезая фрукт тонкими колечками, Тарья настолько увлекся данным занятием, что совершенно пропустил момент, когда шум воды в ванной комнате прекратился, раздался скрип двери, потом тихие шаги по коридору, поэтому ощутимо вздрогнул, когда слегка охрипший голос поинтересовался: — Ты, конечно, меня извини, но тебе не кажется, что в квартире не настолько жарко, чтобы ходить в одних шортах? — Сандвик обернулся, чтобы посмотреть на нарушителя спокойствия… и замер, понимая, что если сейчас попробует сказать хоть слово, то просто-напросто засмеется. Хенрик смотрелся очень… мило. На нем были надеты домашние спортивные штаны Тарьи, которые были ему немного — совсем чуть-чуть — коротки, теплые зеленые шерстяные носки с вышитыми серебристыми новогодними шариками он натянул прямо поверх штанин, сверху был свитер с оленями и дедом морозом, а из-под него высовывалась футболка, на которой был Гомер Симпсон. Все эти вещи по отдельности смотрелись очень даже ничего, но вместе они создавали такой восхитительно-забавный образ, что не улыбнуться было просто невозможно. Когда Тарья искал одежду для Хенрика, он не смотрел, что именно берет, выбирая по размеру. Сейчас же казалось, будто он специально выбирал самые несовместимые друг с другом вещи. Но все равно, как бы странно это не выглядело, наряд смотрелся на Холме просто замечательно. Однако вскоре до Сандвика дошел смысл вопроса, и он с недоумением оглядел себя… и еле удержался, чтобы не дать себе ладонью по лбу. Да, он совершенно забыл про свою одежду, вернее, почти полное ее отсутствие. Плед спал еще на балконе (кстати, было бы неплохо закрыть все окна, квартира уже достаточно проветрилась), поэтому сейчас у него был просто живописный вид. Но Тарья не был бы собой, если бы не придумал что-нибудь в ответ. Поэтому, осмотрев себя еще раз, Сандвик поднял голову и, словно это все объясняло, сказал: — Ну, на мне же шерстяные носки. Впрочем, твои тебе тоже очень идут. Хенрик, слушавший речь Тарьи в некотором замешательстве, после его слов оглядел себя, слегка шокировано посмотрел на Сандвика и вдруг зашелся в радостном смехе. Тут уж и Тарья не выдержал и тоже засмеялся, сгибаясь пополам от хохота. Да уж, нелепее ситуацию представить было сложно — они стоят вдвоем на кухне, оба в до ужаса странных нарядах, и смеются над носками. Звучит так, будто они хорошо покурили. Но нет, марихуана здесь абсолютно ни при чем. Просто на кухне стоят и смеются два подростка, и совершенно не важно, что один из них уже может зваться молодым мужчиной. Им просто весело. Отсмеявшись, Тарья, наконец, как приличный хозяин, усадил Хенрика за стол, подвинул ему чай, лимон, предложил сахар и быстренько смылся в гостиную за одеждой — где-то на стуле лежит все та же домашняя футболка, но она вполне неплохо смотрится на нем, это ему даже Давид сказал, и, возможно, там есть толстовка. По пути закрыв все окна в доме и захлопнув дверь балкона, парень вернулся в комнату. Быстро натянув футболку и не найдя вокруг никакой другой кофты, Сандвик прихватил с дивана еще один плед, накинул его на себя на манер плаща и, нисколько не смущаясь, двинулся на кухню. Едва он зашел, как тут же замер на пороге. Хенрик смотрелся здесь так… по-домашнему. Словно это было его место, и он всегда должен был быть именно здесь. Хенрик осторожными глотками пил чай, сжимая кружку обеими руками и грея пальцы об ее горячие стенки. Еще секунд пять Тарья смотрел на парня, обескураженный собственными мыслями, а после шагнул вперед, взял с гарнитура свой чай и сел за стол напротив Холма. Тишину квартиры нарушал только стук капель о карниз. Дождь стихал, оставляя город чистым и обновленным. Тарья глянул на часы и… — Не хочу тебя торопить, но у нас через сорок пять минут встреча с Джули, а мне еще заскочить в школу надо, так что, если мы не хотим опоздать, нужно поспешить. На самом деле парню совершенно не хотелось прерывать эти странно-приятные тишину и умиротворение, которые пропитали его квартиру, поселились в каждом уголке и наполнили собой все в доме. Однако, абсолютно очевидно, что опаздывать на разговор с режиссером, является отнюдь не лучшей идеей. Поэтому, оставив Хенрика допивать чай, Тарья пошел в комнату искать, что бы из его вещей мог надеть парень. Выбрав джинсы, которые ему самому были чуть длинноваты, но настолько понравились, что он все равно их купил, глаженую рубашку и, на всякий случай, захватив с собой толстовку, парень вернулся на кухню. Хенрик доедал последний кусочек лимона, чуть морщась от кислоты; его чашка было пуста. Тарья, повесив вещи на руку так, чтобы их было видно, подошел к Холму ближе: — Вот вещи. Надеюсь, они подойдут тебе — джинсов еще длиннее у меня нет. Рубашка, думаю, будет впору, — Тарья замолчал, обдумывая, что еще сказать. — Ты же постирал свою толстовку? — утвердительный кивок. — Тогда возьмешь эту. Она теплая, без куртки не замерзнешь. Переоденешься в гостиной. — А почему я не могу надеть свою куртку? — Хенрик удивленно приподнял брови. — Думаю, она уже подсохла… — Нет! Даже не думай, — Сандвик возмущенно уставился на Холма. — Я тебя что, зря, что ли, сейчас от заболевания спасал? Забочусь тут о нем, тепло одеваю, думаю, какими бы еще средствами полечить начинающуюся болезнь, и никакой благодарности. Да, только мокрой куртки тебе не хватало! — измотанный внушительной речью, Тарья опустился на стул, все так же прижимая к себе одежду. Хенрик, казалось, был нисколько не обижен тем, что парень последние несколько минут выговаривал ему все, что только мог, и сидел, с улыбкой наблюдая за тем, как Тарья пытается отдышаться. А после, усмехнувшись, сказал: — Я же говорю, заботишься. Эх, будь моя воля, забрал бы тебя себе, жил бы ты со мной, готовил, ухаживал. Нет, определенно, завидую той девчонке, что получит твое сердце, — посмеиваясь над ошеломленным Сандвиком, Холм поднялся из-за стола, подошел ближе и, взяв из рук юноши вещи, двинулся к выходу из кухни, на пороге притормозив и обернувшись, — ну, или парню, — и, подмигнув, скрылся за дверями гостиной. Тарья, отчего-то заливаясь краской, еще с минуту поразмышлял, что за намеки звучат в речи почти незнакомого парня, плюнул на попытки понять и разобраться в том, что же все-таки творится в голове Хенрика Холма — возможно, он и ей не слабо приложился, — и направился в спальню. Переодеваться. На весь процесс смены одежды ушло минут пять, не больше. Тарья поменял свои цветастые шорты на узкие джинсы, натянул темно-синюю водолазку, поверх которой надел серую толстовку — она была и теплой, и удобной, прямо для такой осенне-пасмурной погоды. Дождь хоть и прекратил свои такие же странные, как у съехавшего с катушек гения, и веселые, как у невинного маленького ребенка, попытки играючи смыть город с лица земли, но продолжал оседать на мокрые шляпы домов и людей мелкими моросящими холодными капельками воды, поэтому было бы неплохо взять с собой зонт и надеть куртку. Насчет своей обуви он не беспокоился — непромокаемые ботинки выбирала мама, так что в их качестве сомневаться не приходилось, — а вот что могло бы подойти Хенрику, Сандвик даже не знал. Вряд ли туфли Холма уже высохли, а размером его обуви Тарья как-то не успел поинтересоваться, да и странно бы это выглядело. Ну, представьте, подходит Сандвик такой к Хенрику и, как бы между прочим, спрашивает: "Слушай, чувак, а у тебя какой размер ноги? Ты ничего не подумай, мне просто знать надо". Поэтому данный вопрос оставался открытым. Подождав для приличия еще минуты две, Тарья подошел к дверям гостиной. Там на удивление было очень тихо. Парень прислонился к стеклянно-матовой створке, пытаясь услышать хоть звук, как именно в этот момент Хенрик решил выйти из комнаты — будто специально поджидал! Не удержав равновесия, Тарья полетел лицом вперед, судорожно соображая, как бы упасть помягче и не расквасить об пол нос, и непременно бы завершил свое падение эпичным поцелуем с паркетом, если бы в последний миг сильные и теплые руки не подхватили его, прижимая ближе к телу и слегка приобнимая. Взъерошенные волосы покачнулись от легкого ветерка дыхания старшего парня, и тихий, с едва слышной хрипотцой, голос прошелестел куда-то в макушку Сандвика: — Тебе не кажется, что сегодня слегка нелётная погода? Может, уже прекратишь свои попытки свернуть шею себе или мне? — Холм слегка отодвинул от себя Тарью за плечи, но до сих пор не отпустил, и Тарья, еще не пришедший в себя после столь неожиданного спасения, доверчиво вскинул голову вверх, пытаясь встретить взгляд Хенрика. — Хотя…, — продолжил парень, мельком глянув на Сандвика, — если после падения ты всегда выглядишь настолько открыто, то, пожалуй, падать ты будешь часто. Видел бы ты себя сейчас со стороны… Тарья, заливаясь краской, смущенно отпрянул, скидывая с себя руки Хенрика. Несколько секунд постояв, пытаясь собраться с мыслями и принести свои извинения за создание столь нелепой ситуации, Сандвик не выдержал, закрыл лицо ладонями, пряча предательский румянец, и чуть нервно рассмеялся: — А твоей задачей на сегодня, видимо, была моя смерть от смущения? Если да, то у тебя почти получилось, — Хенрик, не слушая больше ничего, расхохотался. — Нет, ты действительно очень мило выглядишь, когда смущаешься. Я бы даже сказал, что ты смотришься слишком восхи… — Все! — Тарья смешно замахал руками, умоляя парня прекратить говорить вслух до такой степени странно-смущающие вещи и с ужасом ощущая, как щеки наливаются просто непозволительно яркой краснотой. — Прекрати, если ты не хочешь иметь первый опыт избавления от настолько привередливого трупа с очень вредным характером. И это я еще не решил, кто будет трупом! Хенрик, широко улыбнувшись, облокотился на дверной косяк, чуть отставив правую ногу назад и сложив руки на груди: — Вау, сегодня ты явно решил захвалить меня. Сначала я был просто неблагодарным, теперь уже привереда со строптивым характером. Интересно, кем же я буду дальше? Вероятно, мудаком, который испортил лучшие годы твоей жизни и… — Вредный. Я сказал вредный, а не строптивый. И да, все возможно, — Тарья, наконец справившийся со смущением, улыбнулся, подмигивая Холму. — И, кстати, — Сандвик оглядел стоящего перед собой молодого мужчину, — здорово смотришься. Вещи Тарьи действительно сидели на Хенрике очень хорошо: джинсы, которые самому Тарье были чуть великоваты, старшему парню были в самый раз, отглаженная рубашка насыщенного изумрудного цвета, который так нравился Сандвику, подчеркивала хорошо развитую грудную клетку и широкий размах плеч. Толстовку парень пока небрежным узлом завязал за рукава на линии бёдер, хотя, в любой момент это сыграло бы ему на руку: не скрытая толстой тканью фигура отлично смотрелась в неярком свете солнца, пробивающемся сквозь прикрытые шторы. — Эм… спасибо, — Тарье показалось, или Хенрик действительно чуть-чуть покраснел, но не так, как сам Тарья — заливаясь до корней волос, а лишь слегка, словно персиковой краской по щекам мазнули? Впрочем, парню могло и привидеться, так как в следующий миг ничего хоть отдаленно похожего на румянец на лице Холма не было. — Ну, так что, — юноша кашлянул, пробивая комок в горле, — мы идем или тебе еще что-то нужно взять? Тарья, еще секунду назад спокойно рассматривавший свою одежду на другом парне, чуть было не подскочил на месте и от досады не хлопнул себя ладонью по лбу. Со всеми этими утренними происшествиями, которые — к сожалению или к счастью — имели место быть, он совершенно забыл про сумку с заданиями и был просто безмерно благодарен Хенрику за то, что он, сам того не подозревая, спас его от неуда. Быстренько пробормотав что-то отдаленно напоминающее благодарность, что, впрочем, больше было похоже на бред пьяного тюленя, который пытается по-французски спеть немецкую народную песенку, Тарья кинулся в комнату за злополучной сумкой, слыша вслед новый приступ веселого смеха Холма и сам невольно улыбаясь. Да, день определенно начинается хоро… неплохо.*****
Дальнейшее утро вроде прошло без происшествий: выйдя вовремя, парни успели занести задания Тарья в школу, по дороге переговариваясь и довольно легко подшучивая друг над другом, и даже умудрились не опоздать к началу встречи, до которой оставалось еще целых семь с половиной минут. Сандвик до сих пор пребывал в легком недоумении — настолько странных отношений с первого дня знакомства он не имел еще ни с кем. Хенрик почему-то был совершенно не похож на всех тех людей, с которыми он имел честь общаться раньше, но одновременно с этим соединял в себе лучшие их качества, по крайней мере, из тех, что на данный момент видел сам Тарья. И ещё было в нем кое-что очень, просто невозможно странное: все те небольшие недостатки, которые посчастливилось Сандвику почувствовать на самом себе, как будто не портили его, но, наоборот, являлись одним из важнейших составляющих его характера, показывая ту, скрытую ото всех, внутреннюю часть. Холм так же смущался, как и все, просто хорошо это прятал за шутками и легким смехом, он так же, как и все, передергивался от мурашек, пробегающих по телу от слишком холодных капелек дождя, все-таки пробравшихся под капюшон толстовки, просто пытался не показывать этого. Он был как все, но выделялся из толпы. Просто в нем был свет — яркий, солнечный. Живой. И этот свет, который прятался в светлых бликах голубизны глаз, говорил больше, чем смогли бы сказать сотни поэтов и писателей. Хенрик Холм просто умел дарить каждому, кто с ним заговаривал, лучик солнца своей улыбкой. Впрочем, этот самый свет не мешал ему откровенно неприлично шутить на тему геев. Тарья, в жизни не воспринимавший на слух столько информации о представителях сексуальных меньшинств, мог только тихо краснеть — хотя, похоже, он уже начинает привыкать к своеобразной манере общения Хенрика, поэтому кровь приливала к щекам все реже и реже — и иногда высказывать какую-нибудь мысль в тему. Холма молчаливость младшего парня ничуть не смущала — ему, видимо, наоборот нравилось наблюдать за изменениями лица подростка, и он только тихо усмехался в отворот слегка высовывающейся из-под толстовки рубашки, когда Тарья, время от времени, поднимал ладонь к лицу, прикрывая глаза, и чуть-чуть мотал головой, словно стараясь не слышать и не видеть то, что здесь происходит. Задумавшись и немного выпав из реальности, Сандвик совершенно пропустил момент, когда к кабинету режиссера, у которого они стояли вместе с Хенриком — ну как стояли: Тарья валялся в кресле, отдаваясь своим не вполне безобидным мыслям, а Холм облокотился на стену, и они оба пытаясь выровнять дыхание после последней вспышки безудержного смеха и несильных взаимных толчков друг друга, куда придется, — неспешным шагом подошла Джули Андем. Она поздоровалась с парнями и вошла в свой кабинет, приглашая их следом, но Сандвик понял все это только после довольно ощутимого удара куда-то в район плеча и ключицы и, быстро подскочив и благодарно кивнув Хенрику, последовал в комнату за старшим парнем, прикрывая за собой дверь. Удобно устроившись в небольшом кресле, парни одновременно подняли взгляд на женщину. Джули, откинувшись на спинку удобного сидения, расправила плечи и облегченно выдохнула. Тарья едва заметно усмехнулся — да, он был прав, усталость их незабываемой Андем было видно невооруженным глазом, поэтому было совершенно неудивительно, что даже сейчас она не вспомнила о том, что на деле забыла предупредить Сандвика о назначении времени небольшого сегодняшнего собрания, участниками которого являются все здесь присутствующие. Джули, легким движением помассировав виски — видимо, сказывалась почти бессонная ночь,— положила руки на стол, скрестив их и чуть-чуть приобняв ладонями локти, и начала разговор: — Итак, у меня совершенно нет сейчас ни желания, ни возможностей вести долгую вступительную речь, поэтому я просто начну. Тарья, ты же примерно представляешь, что должно быть между вами? В смысле, между вашими героями? Тарья, в начале думавший ограничится только кивком, все-таки решил говорить начистоту, не обращая внимания на оговорку Джули — от усталость и отсутствия сна не только так заговариваться начнешь, — и честно ответил: — По правде говоря, я представляю себе все это только в общих чертах. Я ранее не имел никаких подобных отношений, в чем, впрочем, совершенно не виноват, и о чем ничуть не жалею, — Джули улыбнулась в ответ на улыбку Сандвика, чуть наклонив голову влево, словно внимательнее прислушиваясь к словам парня. — На самом деле, у меня очень много вопросов, например, что именно должно измениться в моем поведении после того, как я… в смысле, Исак…, — тут Тарья слегка запнулся, но, шумно выдохнув, продолжил дальше, — в общем, после того, как Исак осознает, что ему понравился Эвен. Велико ли должно быть различие между Исаком, который раньше просто симпатизировал своему лучшему другу, как парню, и Исаком, который осознает, что сейчас, — ну, насколько я знаю, — он действительно если не влюбляется, то определенно испытывает очень сильное влечение к юноше из старшего класса, с которым, по воле судьбы в лице вас, прекрасная Джули, — улыбка на лице, легкий пас рукой в направлении Андем и склоненная в поклоне голова, похоже, развеселили женщину, и она засмеялась, оценив усилия Тарьи по поднятию её настроения, — он внезапно начинает общаться. Джули, отсмеявшись, совершенно по-простому легла корпусом тела на стол, уложив голову на скрещенные руки и задорно поглядывая на парней из-под густых ресниц: — Раз уж вы всё равно видите, что сил у меня нет никаких, могу я не вести себя столь официально? Мне было бы гораздо приятнее говорить с вами на эту тему в роли простого человека — ну, возможно, режиссера и сценариста, почему бы и нет, — она подмигнула Тарье, а парень улыбнулся ей в ответ, — чем в роли монотонного занудного преподавателя, который вбивает день за днем в головы учеников неинтересные и скучные термины. Так что, если вы не против, расслабьтесь и спрашивайте меня обо всем, что вас тревожит, а я постараюсь ответить на это тем, что сама вижу. Насчет тебя, Тарья, — Джули слегка повернула голову в сторону Сандвика, от чего кончики волос, собранных в высокий хвост, соскользнули с плеча и, мазнув по щеке, упали на стол, рассыпавшись веером по лакированной поверхности. — Честно говоря, мне кажется, что сильно менять поведение Исака не нужно, это будет странно выглядеть: все время парень вел себя в одном стиле, а тут он вдруг резко поменяется. Нет, тут скорее будет плавное и мягкое, но иногда, в критических ситуациях, довольно резкое добавление новых черт характера или обновление старых. Любовь к Эвену — да, ты не ошибся, это именно любовь — изменит Исака. Он многому научится, многое осознает и примет, сможет смириться и начать жить с некоторыми проблемами и особенностями его настоящей жизни. Эвен изменит его к лучшему. Он научит его любить. В кабинете некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов на стене. Тарья обдумывал и сортировал все, что услышал, раскладывая информацию по местам. Значит, по-настоящему любит. Это серьезно. Нужно готовиться и тренироваться дома, хотя бы перед зеркалом, потому что невозможно просто так ни с того, ни с сего просто взять и показать любовь так, чтобы зрители поверили. А они должны поверить. Внезапно чей-то голос нарушил процесс осмысления Сандвиком вопросов, связанных с проявлением любви, и негромко, будто бы даже неуверенно, спросил: — Джули, — Хенрик, про существование которого на время диалога Тарья, кажется, совсем забыл, слегка подался вперед, напряженно сжимая пальцами подлокотники кресла — Сандвик вообще впервые видел его таким взволнованным, — и, кашлянув, продолжил, — а вас не смущает то, что вы собираетесь посвятить весь третий сезон сериала отношениям геев? Ведь общественность может не принять этого. Вам не страшно делать то, что теоретически может испортить репутацию сериала? — похоже, Холма действительно волновал данный вопрос, потому как его взгляд выдавал интерес и какое-то непривычное смущение. Будто бы и его напрягало то, что могло случиться. И именно в этот момент — словно озарение свыше — Тарья осознал, что, наверное, Хенрик тоже может бояться, что он тоже, вероятно, чувствует неуверенность и небольшую нервозность, скопившиеся липким комком где-то в животе и отравляющие спокойную жизнь. Джули внимательно посмотрела сначала на Холма, потом на Сандвика и, тяжело вздохнув, поднялась со стола и снова откинулась на спинку кресла, чуть съезжая по ней вниз и принимая удобное для расслабления положение. Помолчала с минуту, обдумывая ответные слова, и заговорила: — Мальчики… Я понимаю, вы волнуетесь. И я здесь не отличаюсь. Мне действительно тревожно от мысли, что я могу испортить репутацию сериала и подвести вас всех, но одновременно с этими безрадостными мыслями я понимаю, что хочу сделать все именно так. Сейчас властвует двадцать первый век. Время меняется, люди тоже. Но никто не показывает нам, как живется отдельным индивидуумам в нашем мире. Мы столь многого не знаем, что иногда становится просто страшно. И я очень хотела бы, чтобы люди увидели, что геи — это не только размалеванные парни, которые направо и налево кричат о своей нетрадиционной ориентации, но и мужчины, в данном случае юноши, которые могут искренне любить человека одного с собой пола так, что готовы будут ради сохранения отношений многое поменять в своей жизни. Это действительно сложно объяснить словами, но показать на экране легче. Многие люди лучше воспринимают и усваивают ту информацию, которую не только слышат, но и видят — в данном случае визуализация истории играет огромную роль. И я думаю, что мне — нет, всем нам — по силам сделать этот сезон настолько сильным и ярким, что его будут смотреть и обсуждать миллионы жителей в самых разных странах. Я уверена, что вместе мы сможем сделать это. Парни сидели притихшие, размышляя и обрабатывая ту информацию, что сейчас была столь откровенно и честно рассказана им женщиной, которая, казалось, ничего не боялась и всегда была уверена в себе. Видимо, она просто тоже, как и Хенрик — наверное, — умеет отлично скрывать волнение и тревогу за различными масками и накладными эмоциями. Пусть Тарья и был, по мнению многих, кого он знал лично, довольно неплохим (тут состояние самооценки было бессильно, так как профессиональная критика всегда воспринималась юношей положительно и адекватно) актёром и мог играть чувства на сцене и под прицелами камер, но в жизни он почему-то не мог скрыть ни смущения, ни разочарования, ни грусти от людей, которые были ему близки и дороги, а также от тех, кто вызывал в нем сильные противоречивые эмоции. Злость и радость накрывали парня такой гигантской волной, что её отливом, словно цунами, смывало всех близ находящихся людей. Но не часто это качество носило положительные последствия, так как вряд ли кому-то понравится, когда его буквально обливают холодным водопадом гнева или кипящим потоком безудержного счастья, потому что каждый имеет право на сохранение личного пространства, а данные явления сносят все границы и нарушают спокойствие. Тарья очень хотел бы научиться так же, как и рядом с ним сидящие люди, контролировать эмоции и скрывать их за ледяной уверенностью в правильности происходящего. Хотя, может, это с возрастом приходит. Находясь во власти не слишком радостных мыслей, Сандвик мимолетно оглядел комнату, тут же снова опуская взгляд и уходя в размышления с головой. О чем думал в этот момент Хенрик, догадаться было сложно, так как взгляд его был абсолютно нечитаемый и стремился куда-то в пустоту, не затрагивая ничего на своем пути. Джули тоже как будто отрешилась от мира, задумчиво рассматривая тумбу с цветущими растениями и время от времени поглаживая большим пальцем левой руки кожаный подлокотник сидения. Каждый размышлял о чем-то своем, казалось, даже не замечая того, что находится в комнате не один. А Тарья сидел и судорожно придумывал, как бы ненавязчиво можно было узнать про инициативу в поцелуях и вообще. Нет, ну нельзя же просто так взять и ни с того, ни с сего заявить: "Знаете, Джули, у меня тут возник один вопрос, не могли бы вы на него ответить? Так вот, как мне нужно целоваться с Хенриком?". Да, определенно, это не вызовет ни у кого удивления, потому что будет задан вполне адекватный вопрос — ну, кому не хочется узнать у взрослых людей, как правильно целоваться парню с парнем. От бесплодных попыток найти правильную формулировку мучавшей его мысли Тарью отвлек звонкий смех. Удивленно приподняв голову, Сандвик посмотрел на Андем, которая, прикрывая рот ладонью, заливисто смеялась непонятно над чем. В сомнении Тарья перевел взгляд на Хенрика, но его лицо выражало еще более глубокое, чем у самого Тарьи, удивление, а щёки медленно, но верно покрывались нежно-розовым румянцем. Еще раз проведя глазами линию от Джули до Холма и обратно, парень ошеломленно замер от догадки, точно копьё какого-нибудь древнего охотника пронзившей итак заваленную мыслями голову, взглянул на до сих пор смеющуюся Андем и со стоном уткнулся в руки, ранее вольготно лежащие на коленях, а теперь скрывающие и прячущие его багровое от стыда лицо. Какой позор! Как можно было произнести то, над чем он так долго думал, в столь неприглядном виде? Тарья еще не успел достаточно адекватно и точно сформулировать вопрос, который его мучал, но умудрился воспроизвести вслух монолог, который издевательски проигрывал у себя в голове. Сандвик мог только надеяться, что ничего больше он не сказал, потому что он итак уже выглядит совершенным идиотом как в глазах Джули, так и в глазах Хенрика. Нет, ну надо было так умудриться! Сначала коробочка, теперь эта фигня. Тарье слишком не везет для нескольких утренних часов, а впереди еще куча времени — что же будет! Да, сегодня, однозначно, не его день. Джули, наконец-то отсмеявшись, но все еще задорно улыбаясь, бросила озорной взгляд, который ну никак не мог принадлежать взрослой женщине, скорее, непосредственному маленькому шалунишке и весельчаку, на Тарью и заговорила: — Так значит, тебя интересует, как нужно целоваться с Хенриком? — Тарья страдальчески застонал, ещё ниже наклоняясь и зарываясь в колени. — Если быть серьёзной, — женщина попыталась принять солидный вид, но так и норовившая появиться на лице улыбка рушила все ее намерения, — то я считаю, что здесь тебе нужно быть самим собой. В данном аспекте ваших отношений нет каких-либо условностей или правил, и вы можете действовать так, как считаете необходимым. Конечно, можешь обсудить это с Хенриком, — Тарья протестующее замычал куда-то в область коленей, до сих пор отказываясь взглянуть на веселящуюся собеседницу, — но это ваше дело. Еще какие-нибудь интересные вопросы у тебя есть? — парень замотал головой, елозя лбом по жесткой ткани джинсов и путая челку. — А у тебя, Хенрик? — Холм промолчал, но, видимо, сделал что-то такое — возможно, просто выражение его лица было настолько комичным, — отчего Андем снова засмеялась. — Ну, не хотите — как хотите. А то мне очень понравилось отвечать на такие занимательные вопросы, — судя по голосу, женщина продолжала улыбаться. Да, Тарья, а утро было таким прекрасным!*****
Вечером того же дня Тарья получил сообщение от Давида. Друг в панике кричал (Caps Lock — великая сила), что его безумные родители, видимо, желают его небывалого позора, так как они внезапно решили возвращаться не сегодня вечером, как планировалось ранее, а завтра, рано утром. Сандвик усмехнулся — Давид так боялся опоздать на первую общую встречу, что это выглядело просто невозможно мило. Отправив другу сообщение, что он попытается прикрыть его тощую задницу, если тот не успеет подъехать вовремя, и получив гневное письмо в ответ о том, что нормальная у него — Давида — задница, и вообще не фиг на нее заглядываться, Тарья созвонился с мамой. Еще после первого сообщения они с родителями хорошо и долго говорили, и вопрос гейской тематики был решен на много лет вперед. Вот только последние слова мамы о том, чтобы Тарья не слишком заглядывался на парней и выбирал для себя самого лучшего, ввели парня в состояние некоторого недоумения. В надежде, что мама просто пошутила, Сандвик решил пока забыть об этом и обратить внимание на более насущные проблемы. Завтра состоится встреча со всеми новыми персонажами сериала, и Тарье хотелось бы произвести на них хорошее впечатление. Потому что сниматься с людьми, с которыми у тебя напряженные отношения, гораздо сложнее, чем с положительно расположенными к тебе актерами. В надежде на лучшее, парень отправился спать.*****
Тарья вбежал в студию за полторы минуты до начала встречи — слишком поздно вчера заснул, размышляя о предстоящих съемках, — и теперь надеялся, что его недо-опоздание не будет очень сильно заметно. Распахнув двери зала — да, у них был зал специально для каких-либо собраний и репетиций, даже со сценой, правда, сейчас в центре были просто поставлены полукругом пластиковые стулья для всех, кто должен был придти на "утро знакомств", — Тарья, тяжело дыша, замер, выискивая взглядом свободное место. Андем приветственно ему улыбнулась, и парень кивнул, улыбаясь в ответ. В зале было всего два свободных стула: один ближе к центру, рядом с двумя незнакомыми девушками, которые довольно мило переговаривались между собой, второй — крайний, рядом с Хенриком, который махнул ему рукой, одновременно здороваясь и приглашая парня присесть на близстоящий стул. Благодарно улыбнувшись и слегка наклонив голову, Тарья быстрым шагом добрался до места и облегченно опустился на стул, отвечая при этом на рукопожатие Холма. Удобно устроившись — если только это слово было применимо к куску пластика на ножках, — Сандвик посмотрел на Джули, которая с улыбкой продолжала следить за ним глазами. Тарья недоуменно приподнял брови, не понимая, чем, кроме своего чуть припозднившегося появления, он мог вызвать столь явный интерес со стороны женщины. Вероятно, его недоумение было столь явным, что Хенрик тихонько рассмеялся. Обернувшись к старшему парню, Тарья, продолжая находиться в странном неведении, удивленно спросил: — Что? — Холм, продолжая улыбаться, провел по своей щеке линию, словно бы это все объясняло. — Что не так? — еще раз переспросил недоумевающий парень. — У тебя вот здесь, — Хенрик приблизил руку к его правой щеке и, не прикасаясь, провел в воздухе некую кривую линию, — след от зубной пасты. Смутившись, Тарья бегом чуть не с головой нырнул в свою сумку в поисках влажных салфеток, и, как назло, их там не оказалось. Судорожно продумывая план незаметного побега в туалет из заполненной аудитории с целью отмыть ненавистное пятно, Сандвик сначала и не заметил, что Холм уже минуты две протягивает ему свои салфетки, предлагая помощь. Поблагодарив, Тарья выхватил столь необходимую сейчас вещь из рук Хенрика и стал быстро вытирать пасту с щеки. Ему было все ещё неловко, но он просто обязан был узнать, поэтому Сандвик, чуть повернувшись к Холму, тихо спросил: — Всё? — парень улыбнулся ещё шире и кивнул. Облегченно выдохнув, Тарья откинулся на спинку кресла, мысленно проклиная свой телефон, который вырубился от недостатка заряда батареи, и поклялся купить себе, наконец, нормальный будильник. Громкий шум, идущий от двери, отвлек его от несильно радостных размышлений. Повернулся ко входу он как раз в тот момент, когда Давид влетел в зал, попутно запинаясь о порог и чуть не опрокидываясь на пол с громким криком: — Успел!!! Да, его лучший друг явно лоханулся сегодня больше него, поэтому Тарья с каким-то мрачным удовлетворением выпрямился на стуле и приготовился слушать Джули, которая, наконец, могла начать эту встречу. День обещал быть веселым.