Лучше котлет

– Сушеный человек. – Это мумия. – Я знаю, – сказала Аксель, и тройняшки синхронно закатили глаза. – Как сушеная рыбина. – Как сушеные водоросли. – Сухофрукты… – Сухофрукты – гадость! – А я люблю... – Правда похоже, – пошел на попятный Юри. – А есть маленькие мумии? – Мумии маленьких девочек? – Девочек, которые заблудились в музее. – Пить хочу! – Вы же хотели сюда, – Юри прищурился. Он обещал Юко развлекать девочек, пока они с Такеши пройдутся по третьему этажу. Утром перед ним развернули список. Юри всего не запомнил, выхватил: Кандинский, рюмочная, Смольный. Запутался, решил начать с начала. – Мама обещала павлина. – Золотого. – Часики! – Золотого павлина! – Кстати, где Виктор? – Виктор, кстати, занят, – Юри снял очки и принялся тереть их краем свитера. – Хотим с Виктором гулять. – С живой легендой... – С пятикратным Чемпионом Мира, – коварно подначивала Лутц, дергая его за рукав. – Угу, – сказал Юри и почесал переносицу. Он тоже хотел. Гулять пока не выходило. С документами затянули, он перебрался всего две недели назад, к началу мая, в спортзал ломанулся чуть не из аэропорта. С тех пор получил один отгул. День труда, объяснил Виктор, но трудиться не дал, а увез за город со сборной. Сборная жарила шашлыки, мерзла в речке и жаловалась, что «майские пропадают». Юри не жаловался, во всяком случае не на это. Виктор иначе вел себя на собственной территории. Корчил джентльмена, демонстративно не пользовался положением. Еще по прилету заявил, что чемпиону нужно высыпаться, что если Юри хочет, то есть футон и есть диван, а лучше бы купить вторую кровать. И внимательно на него смотрел. Юри вручили свободу выбора, и он мыкался с ней, не зная, куда деть, и действовал по старой проверенной схеме: не делал резких движений. Он развернул карту и поправил очки. Где павлин? Виктор вот на катке до шести, а павлин где? Погуглить было проще. Интернет предлагал отвести детей смотреть на голозадых купидончиков и лошадей в доспехах. – А есть еще карета. И трон. Как насчет трона? – он опустил план пониже, чтобы всем было видно, и потыкал пальцем в цветной квадратик. – Георугу-руги-евский зал… – Как Попович? – Как Гоша? Аксель захихикала, потом зевнула, Лутц подхватила, Луп начала клевать носом, Юри запаниковал и предложил сделку: – Меняю павлина на пончики! Идеей тройняшки загорелись, но далеко не ушли. Лутц села прямо на нагретую брусчатку перед Зимним и достала телефон. Остальные пристроились слева. – Давайте сфотографирую, – предложил Юри, прикрывая глаза ладонью, как козырьком. Лутц помотала головой. – Иди к нам! – И солнце загороди! Юри загородил солнце. Плечо и шею приятно припекало. Его потянуло в сон, как только задница коснулась нагретого камня, оттого на фотографиях совсем не видно было глаз. – Один плюс один – сколько? – локоток ткнулся под ребра, и Юри послушно растянул губы в улыбке. Виктор подкрался со спины и влез в кадр, обхватив за шею. Сон тут же схлынул, но Юри привалился виском к твердому плечу и замер ровно на две долгие секунды, после которых под победный вопль тройняшек подорвались все разом. Виктора облепили, и он охотно обнимался. – Скучали, – распереживался Юри. Он тоже с самого утра скучал. Но то с утра, а кто-то провел без Виктора полгода и ничего, неплохо держался. Луп взяла Виктора под руку, и он приподнял локоть, позволяя повиснуть на себе. Луп поджала ноги, счастливо визжа. – И меня! – потребовала справедливости Аксель. – И меня! Только высоко подними,– Лутц скакала на одной ноге. – Юри, сделай фото! – А тебя? – Виктор повернулся к нему. – Надорвешься, – буркнул Юри и почувствовал, как шея пошла пятнами. – Чего ты так рано? – Твои друзья – мои друзья, – туманно объяснил Виктор. – Яков вошел в положение. Виктор с самого начала предлагал взять развлечения гостей северной столицы на себя, но Яков отозвал Юри и сказал: «Послушай, мальчик». Яков хотел, чтобы на этой неделе Юри акклиматизировался, воздухом подышал, а Виктор вспомнил, как это: «ебашить» – включиться в работу, не отвлекаясь на подопечного. Время на катке для них Виктор резервировал одно и то же, плюс час после – для Юри персонально. Яков не выглядел довольным. Виктор говорил, что это его счастливое лицо, но Юри не верил. Так, чего доброго, можно было решить, что Юрио с Яковом самые счастливые люди на весь Юбилейный... – Пончики? – напомнил Юри. – Виктор! – Виктор лучше пончиков, – подтвердил Виктор. Юри спорил для проформы. – Скажи еще: лучше котлет. – Пончики после, на первое борщ, – как отрезал Такеши. Посмотрел на недовольные лица тройняшек и напомнил, что борщ любит Юрий Плисецкий: победитель Гран-при, Чемпион Европы. Юри хотел напомнить, что пончики любит Чемпион Четырех Континентов Юри Кацуки, но скромность взяла верх. – Никифоров-сан, какие у вас планы на следующий сезон? – Лутц подставила Виктору чисто облизанную ложку вместо микрофона. Луп достала ручку и блокнот. Виктор отковырнул кусочек постного мяса, отпилил ножом край салатного листа, завернул, повозил в масле. Съел, словно получал искреннее удовольствие от процесса. Задумчиво подпер подбородок кулаком: – Гоша говорит, электрическая фуксия – цвет следующего сезона. Думаю, занавески сменить. – Как бы вы охарактеризовали совместный быт с Юри Кацуки? – Ужасно. Посуду моет, носки не разбрасывает. Толком не храпит, – понизив голос, пожаловался Виктор. – Кем я должен себя чувствовать? Невозможный человек. Юри легонько наступил на чужой ботинок под столом и тут же пожалел. Собственные ноги привычно саднили. Новые кроссовки точечно давили на волдыри от новых коньков. Хуже всего под щиколоткой и на пятке. Он вспомнил ноги Виктора. На своде стопы сквозь кожу просвечивали голубые вены, и тут он хуже всего растер. А Юри наступил. – Прости-прости… Виктор шикнул и растрепал волосы на затылке – ласково. Кто невозможный-то, задумался Юри. – Не знаем, за кого теперь и болеть, – картинно прикидывала Луп. Юри ткнул пальцем в Виктора, Виктор в него. Такеши молчал, но Юри за него голосом Плисецкого додумал: «На вас тошно смотреть». Тройняшки выторговали себе развод мостов, Такеши выпало вести их в номер высыпаться. Виктор вызвался проводить. Юко выбрала из путеводителя заведение «с незабываемым национальным колоритом» и теперь звенела чайной ложечкой о граненый стакан в подстаканнике. Со стены смотрел строгий мужчина в буденовке и пальцем на Юри показывал. – Ну как тебе здесь? Хорошо, закивал Юри, улыбаясь. Допил чай залпом, будто водку, и закусил лимоном. И как пьяный же выдал первое, что в голову пришло: – Виктор мне завтраки готовит, – он услышал себя со стороны, как бывало в скайпе, когда звук растягивался, двоился. Смущаться сил не было, и перед кем? Перед Юко, которая чаще остальных была свидетелем его обсессии? Виктор вместе с ним по утрам цедил обезжиренный кефир. Юри хотел ощутить сладость отсроченной мести, но скатывался в глубокое, удовлетворенное чувство солидарности. – Сто одно блюдо из отрубей. И вообще. Очень хорошо. Юри махал, пока Нишигори совсем не скрылись в толпе за рамками детекторов. Потом нахмурился. – Это когда же вы теперь еще встретитесь? – пробормотал под нос. Представил на минутку, что будто бы и ему нужно садиться в самолет, лететь домой с пересадками. Что Виктор останется тут. А ему в Хасецу – скучать, болеть, гадать о планах на новый сезон. – Мы? – не понял Виктор. – Ну, не хотел бы я так. – Как? – Улетать отсюда, – качнул головой Юри. – Не смотри на меня, как на психа. Аэропорты навевают. – Представь, что мы в зоне прилета, – Виктор сгреб его в охапку, потерся носом о затылок. – Юри! – Виктор. – Вот-вот, мы оба здесь... – Давай не будем, – невпопад выдохнул в плечо Юри. – Давай не будем вторую кровать?