Без слов

Юри с шумом выдохнул в приоткрытые губы Никифорова. Связанные руки больно давили на запястья, кожа под веревками горела огнем. Хотелось закричать, вновь поцеловать Виктора, трогать, трогать его, но слезы все жгли глаза, а рот наполнился металлическим привкусом собственной крови. Юри подавился воздухом, когда губы Виктора сомкнулись на его крайней плоти. Он кусал губы, стараясь не издавать лишних звуков. Тогда бы это означало, что он проиграл, и все это прекратится. Виктору нравилось доводить Юри до крайности. Нравилось играть по своим правилам, подстраивая под себя. Так было всегда, продолжается и сейчас. Виктор знал, что Юри хотелось бы касаться его везде, докуда он мог бы дотянуться; хотелось бы целовать в такие моменты; да и просто хотелось бы не подстраиваться под чужие правила. Это только на публике Виктор веселый и открытый, готовый в любой момент накинуться с объятиями на первого прохожего. Под крышей дома он предпочитает тишину, бесформенные свитера и личное пространство. Исключение, даже с самого начала, составлял лишь Юри, которому запрещалось трогать его. Хотя сам Никифоров касался всех, даже без стеснения. Чем это было вызвано Юри не знал, да и не стремился. Расскажет – хорошо, нет – путь так и будет. Кацуки не отрицал личный интерес, но нарушения границ личного пространства он всегда старался избегать. Мало ли какие демоны там водятся. Холодная ,как и сам ее обладатель , ладонь дотронулась до выпирающей ключицы, отстранившись от своего занятного дела, и Юри едва ли не подавился воздухом. Слишком сильным был контраст тел, отчего пробирало в дрожь. Неожиданно Виктор остановился, замерев на полпути к чему-то. Юри хотел было попросить продолжить, но вовремя вспомнил негласное правило – никаких слов. Ведь зачем слова, если действия все говорят за тебя? Зачем надрываться, что-то говорить, если ласковые прикосновения расскажут намного больше? Но ступор Виктора был слишком неожиданен даже для такого правила. Потираясь грубой, мягкой тканью спортивок о напряженную кожу, Виктор наклонился вперед и отвязал руки Юри от кровати. Перехватил одно запястье и нежно растер его в своих ледяных ладонях, после чего оставил поцелуй на следе от веревки. Может Юри и понимал без слов, но сейчас они нужны как никогда. Стон сорвался с его губ непроизвольно, отчего Кацуки поспешил прикрыть рот ладошками. Но вместо этого Виктор вновь поцеловал его, слизывая с распухших губ капли крови, надавливая при этом на мягкие подушечки пальцев – словно кота – Юри. Переплел пальцы и отстранился. Желание прикоснуться никогда не было так велико. Казалось, айсберги в глазах Виктора стали плавиться под палящим солнцем. «Дотронься до меня, пожалуйста», — безмолвная просьба в глазах Виктора. Они давно научились понимать друг друга без слов. Ведь Никифоров никогда бы не попросил этого вслух. Сказать это – признать свою слабость. Юри ничего не оставалось, кроме как подчиниться. С упоением дотрагиваться до бледной кожи, проводить подушечками пальцев по выпирающим позвонкам. Зарываться в платиновые волосы, пропускать через себя чужую нервную дрожь. «Снимай», — Юри подцепил резинку спортивных штанов, но не спешил их снимать. Виктор безукоризненно выполнил это. Так же безукоризненно выполнит и остальное, ведь до него только сейчас дошло, что он может доверять Юри, не беспокоясь о том, что его могут предать.