The War Inside

Еще два года назад Драко и подумать не мог, что будет тяготиться вниманием к своей персоне. Однако сейчас он прибыл на платформу 9 ¾ одним из первых, чтобы избежать пересудов и косых взглядов. Около Хогвартс-экспресса стояли, с восхищением осматривая поезд, немногочисленные студенты и их родители. Несмотря на то, что в основном на платформе толпились младшекурсники, Драко успел поймать на себе несколько неприязненных взглядов. - Это же младший Малфой, его отец был Пожирателем. - Я слышал, что его семье удалось выкрутиться. - Как ему вообще разрешили вернуться в Хогвартс? Драко недовольно повел плечом и сильнее сжал руку, держащую клетку с филином. Дойдя до последнего вагона, Малфой зашел внутрь и закрылся в первом попавшемся купе. Желания ехать в компании у него, разумеется, не было. Да и вряд ли нашелся бы хоть один человек, который был бы рад его обществу. Драко и не надеялся, что после битвы за Хогвартс все будет по-старому. Слишком многое связывало его семью и Лорда. Но даже это было лучше, чем оставаться в мэноре. Поставив на свободное сидение чемодан с клеткой, Драко понял, что забыл запереть заклинанием дверь на случай непрошеных попутчиков. Людей на платформе становилось больше, и среди них Малфой заметил парочку знакомых лиц, поэтому на всякий случай отодвинулся от окна. Задернув шторку и отгородившись от мира вокруг, он навел палочку на дверь и прошептал запирающее заклинание. Драко достал из чемодана толстую тетрадь в кожаном переплете , перо и маленькую чернильницу. Записей было не очень много, большинство из них были спонтанны и описывали давно прошедшие события. Обмакнув перо, Малфой написал: «1 сентября 1998». На этом его запал иссяк. Откинувшись на спинку, Драко закрыл глаза. Он уже второй месяц вел дневник, но ему до сих пор было трудно выдавливать из себя слова. Как только он открывал тетрадь, мысли покидали его голову, словно под воздействием Obliviate. И он ничего не мог с этим поделать. Описывать настоящее Драко не мог: за все время после битвы и бесконечных разбирательств в суде с ним не происходило ничего значительного. А описывать приемы пищи и бесцельные прогулки по мэнору не имело никакого смысла. Поэтому он писал о том, что уже давно прошло, что навсегда врезалось ему в память. Это было сложно. Прокручивать в голове свои болезненные воспоминания - не самое приятное времяпрепровождение. Как только Драко снова взялся за перо, ручка двери резко дернулась. Кто-то тщетно пытался открыть дверь в купе. Малфой сжал губы и не произнес ни звука. Руки его похолодели. - Эй, тут кто-то есть?- Драко услышал низкий, но все еще довольно звонкий мальчишеский голос. - Наверное, занято,- ответила ему девушка. Хогвартс-экспресс постепенно заполнялся студентами. В соседнее купе сели, судя по разговорам, хаффлпаффцы, чему Драко, с одной стороны, даже обрадовался. Какими бы жалкими они ему ни казались, от них не стоило ожидать неприятностей во время путешествия. В занятое Малфоем купе еще несколько раз безуспешно пытались попасть, и слизеринец смог вздохнуть с облегчением, только когда поезд тронулся. Дергание ручки его неимоверно раздражало, как будто у студентов не было другого развлечения, кроме как пытаться попасть туда, где их, очевидно, не ждут. Вскоре вид города из окна сменился зеленым пейзажем. Драко снова взял в руку отложенное перо. Я не верю, что еду в Хогвартс. Еще месяц назад я твердо решил, что не вернусь в место, за последние два года ставшее моим проклятием. Отправиться туда — не самый лучший выбор для бывшего приспешника Лорда, но я больше не могу находиться в мэноре. После всего, что произошло, он меня... душит. Рука Драко мелко затряслась, из-за чего последнее слово вышло неровным и чуть сползло вниз. Он глубоко вздохнул и потер правую руку. Стоило ему заволноваться, как руки начинали предательски дрожать. Колдомедик сказал, что это из-за не самого стабильного состояния Драко после всего, что навалилось на него и его семью. И что это само пройдет, как только слизеринец вернется к нормальной и размеренной жизни. Малфой усмехнулся тогда: как можно спокойно жить, когда тебя почти каждую ночь мучают кошмары? Или это тоже пройдет со временем? Как только дрожь унялась, Драко вернулся к дневнику. Я заперся в купе, и это первый раз, когда я еду один. Оливия сказала искать во всем плюсы (даже в том, что тебя ненавидит практически весь магический мир), так что, пожалуй, иногда неплохо ехать в полной тишине. Никто не беспокоит. Не нужно смотреть на лишенное интеллекта лицо Гойла или слушать глупые шутки Нотта. И Поттер не подслушивает на верхней полке. Кстати, о Поттере. Я не видел его с начала лета, когда мы случайно столкнулись в Аврорате во время очередного допроса. На нашем заседании он не появлялся (только его там не хватало). Он теперь светит своей недовольной рожей в каждой газете, как будто мир до сих пор не знает, насколько нелепо он выглядит. Ходят слухи, что его отправили учиться в закрытую магическую школу где-то в Восточной Европе, но я думаю, это блеф. Поттер на английском-то языке не все понимает, и с его мозгами учиться в славянской глубинке? Если Аврорат хочет спрятать Поттера, то могли бы придумать легенду получше. О Уизеле с Грейнджер тоже ничего не слышно (очевидно, что вся слава досталась очкарику). Драко отложил перо. Писать в своем дневнике про Поттера и его дружков ему категорически не хотелось. Будь его воля, он бы о них даже не вспоминал, но Оливия Фоули (психотерапевт, к которому Драко ходит последние два месяца) посоветовала ему пересмотреть свое отношение к этой троице. Как будто в этом есть смысл. Уизли от этого не поумнеет, а Грейнджер не перестанет раздражать своей косматой головой. Драко потер пальцами переносицу. Такими темпами он никогда не сдвинется с мертвой точки. И ему придется ходить к психотерапевту (который, кстати, обходится в крупную сумму) до конца своей жизни. Нужно что-то менять. Например, себя. *** Часы пробили шесть раз, эхом раздаваясь по пустому особняку Блэков. Гарри стоял рядом с собранным чемоданом, так и не решаясь взять его и шагнуть в камин. Обещание, данное им Гермионе, с каждой секундой казалось ему все опрометчивее и безрассуднее. Он не хотел снова возвращаться в Хогвартс. Не хотел ходить по коридорам, в которых умирали его друзья и близкие. Не хотел обедать в Большом зале, зная, что еще совсем недавно там лежали их бездыханные тела. Не хотел учить предметы, которые вряд ли пригодятся ему в дальнейшей жизни. Если раньше Гарри хотел стать аврором, то теперь он был в растерянности. Стоит ли посвящать свою жизнь вечной погоне за злом, от которого он смертельно устал за последние семь лет? Сколько еще смертей ему придется увидеть на этом поприще? Хотя, это то, чего от него ожидают. Что он возглавит Аврорат и будет бороться со всем злом в магическом мире. Правда, нужно ли это самому Гарри, никто не интересовался. Все были слишком ослеплены будущим, которое они пророчили Герою. Ощущение усталости от того, что на него возлагают все больше и больше тяготивших его надежд, не оставляло Поттера ни на минуту. Он больше не хотел быть Мальчиком-который-выжил-и-победил-Темного-Лорда, он хотел быть просто Гарри. А Хогвартс не позволит ему быть самим собой. В стенах школы он герой. Поттер вздохнул и взял чемодан в руки. И все-таки он не мог так поступить с Гермионой. Раз он обещал ей закончить обучение — он сдержит слово. К тому же, Рон не вернется в Хогвартс. Он решил остаться с Джорджем и помогать ему в магазине, по всем известной причине. Гермиона, хоть и делала вид, что всецело поддерживает его идею, не была от этого в восторге. Но она смирилась. Так их троица превратилась в дуэт, и Гарри не хотел, чтобы все закончилось соло. Он шагнул в камин, бросил горстку пороха и произнес: «Хогвартс. Кабинет директора МакГонагалл». И через несколько мгновений вышел в до боли знакомый круглый кабинет. Со стен на него одобряюще смотрели портреты предыдущих директоров. Один из них взглянул на Гарри особенно мягко, с хитрым блеском в голубых глазах. Это был портрет Альбуса Дамблдора. После его смерти кабинет изменился: исчезли маленькие столики с непонятными блестящими звякающими и трещащими приборами, пропал насест с Фоуксом — все было организовано в строгих традициях профессора МакГонагалл. Сама Минерва сидела за директорским столом. Увидев Гарри, который, чуть пошатнувшись, вышел из камина, она подошла к нему и ободряюще коснулась его плеча. - Рада вас видеть, мистер Поттер,- улыбаясь, сказала она. Гарри искренне улыбнулся ей в ответ. Он не видел директрису почти три месяца и с облегчением заметил, что она почти не изменилась. Тот же тугой пучок уже почти полностью поседевших волос, те же квадратные очки, тот же острый взгляд. Разве что морщин возле глаз стало чуть больше. - Я тоже рад вас видеть, профессор МакГонагалл. - Вижу, вы все же решили закончить обучение. В какой-то момент я подумала, что вы уже к нам не вернетесь. Но, слава Мерлину, я ошиблась. - Да... я... вот...- Гарри замялся, не зная, что сказать. Озвучивать то, что на самом деле его уговорила Гермиона, он не собирался. Но и врать Минерве он не хотел. Заметив его смятение, директриса не стала развивать эту тему. - Благодаря усилиям Министерства и помощи многочисленных волонтеров, Хогвартс почти восстановлен. Главное - магическая защита снова работает. Что же касается разрушений... мы сделали все возможное,- МакГонагалл хотела добавить: «Чтобы ничто не будоражило воспоминания», но промолчала. - Зачем вы мне все это говорите? Я же не инспектор какой-нибудь. Минерва нахмурилась. - Мистер Поттер. Возможно, замок сейчас переживает не лучшие свои времена, но это все еще наш дом. И мы прикладываем все усилия, чтобы вернуть ему былое величие. Хогвартс снова должен стать самым безопасным местом магической Британии и самым любимым местом всех юных волшебников. Прошлое должно остаться прошлым. Надеюсь, вы понимаете это. Гарри отвел взгляд. Умом он понимал, что нужно как можно скорее стереть отпечатки того, что происходило в Хогвартсе год назад. Но он не мог принять того, что все эти страшные события должны кануть в Лету. Война, унесшая столько невинных жизней, не может быть так легко забыта. Только не для него. У Гарри сперло дыхание. Черты директрисы МакГонагалл расплылись перед глазами, голова потяжелела, а кончики пальцев стали покалывать тысячи невидимых иголок. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а Мальчика, Который Выжил, больше нет. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребёнок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. - Мистер Поттер...- словно сквозь туманную завесу услышал он.- Гарри! Гриффиндорец вздрогнул и поднял глаза на директрису. Он слышал свое шумное участившееся дыхание. - Простите, профессор. Я… не уверен, что хорошо себя чувствую. Давно не пользовался каминной сетью,- Гарри провел ладонью по лбу, чувствуя, как он покрылся холодной испариной. Минерва недоверчиво посмотрела на юношу. - Может, вам стоит пойти в больничное крыло, мистер Поттер? Мадам Помфри даст вам лучшие из своих микстур. - Не думаю, что вам и мадам Помфри стоит лишний раз беспокоиться. Я буду в порядке,- настоял Гарри. - Уверены, мистер Поттер? Как давно вы были на свежем воздухе? Гарри усмехнулся и не стал отвечать. Когда он в последний раз смотрел в зеркало, то не узнал себя. На него глядело что-то осунувшееся, с болезненным цветом кожи, покусанными губами и темными кругами под глазами. Возможно, сейчас он выглядел еще хуже. - У меня целый год впереди, чтобы наверстать упущенное. *** Гарри стоял, холодея, и не понимал, пробирает ли его озноб из-за ветра или от ощущения, что это последний раз, когда он видит своих друзей непогребенными. Он помнил рыдающую навзрыд Молли, которая никак не хотела отходить от гроба. Помнил пустой взгляд Джорджа и не сдерживающего слезы Рона. Помнил ощущение полного бессилия, когда он бросал горсть земли на могилу Люпина и Тонкс. Помнил плач маленького Тедди, который больше никогда не увидит своих родителей. Казалось, после бесконечных битв должен был наступить долгожданный покой. Но не для Гарри Поттера. Для него битва за справедливость только начиналась. Он буквально ночевал в Аврорате, настаивая на том, чтобы расследование проводилось отдельно по каждому случаю. Чтобы брали воспоминания всех пособников Лорда и проверяли их показания с помощью сыворотки правды. Многие не понимали пыла Гарри. В их голове не укладывалось, как Герой Магического Мира может заступаться за тех, против кого боролся? Многие просто хотели поскорее запереть всех выживших Пожирателей в Азкабане, но Поттер стоял на своем. Он прекрасно помнил, как его самого чуть не исключили из Хогвартса по милости Визенгамота, и не хотел, чтобы непричастные к действиям Волдеморта маги были несправедливо осуждены. Гарри сказал себе, что не будет лично ратовать за кого-то. Единственное, что он все-таки сделал, - это предоставил свои воспоминания о Нарциссе, которая солгала Темному Лорду, и Драко, «не узнавшем» его в Мэноре. Миссис Малфой никогда не была Пожирателем Смерти, и хотя Гарри не испытывал к ней особой симпатии, он не хотел, чтобы она пострадала. А Драко... Гарри и сам не знал, зачем защищал его. Ему просто казалось, что он поступает правильно. Воспоминания, которыми с ним поделился Снейп, заставили Гарри по-новому посмотреть на многие вещи. Например, что люди могут быть способны на самые безрассудные, опасные и неожиданные поступки ради защиты своих близких. И что кажущееся очевидным на первый взгляд, может оказаться совсем иным изнутри. Именно поэтому Гарри передал воспоминания Снейпа Аврорату. Чтобы обелить его имя. Имя человека, оказавшегося героем. По крайней мере, так считал Поттер. Суматоха в Аврорате сменилась суматохой с журналистами. Гарри предстояло дать тысячи интервью всем существующим магическим изданиям (и только от некоторых из них Шеклболт помог ему избавиться), позволить сфотографировать себя во всех возможных костюмах и с самыми разными людьми. Его даже приглашали поучаствовать в рекламе метел. «Мистер Поттер, какого типа девушки вам нравятся?»- игриво спрашивала журналистка из Ведьмополитена. «Кого Вы считаете самым стильным волшебником Великобритании?», «Правда, что у вас был роман с Гермионой Грейнджер на 4 курсе?», «Какие метлы вам нравятся?», «Как вы выжили после первой Авады Кедавры?» «А после второй?» - наиглупейшие вопросы сыпались тоннами. Голова гудела, и больше всего на свете Гарри хотел надеть мантию-неведимку и сбежать из этого ада. Как можно спрашивать такую чушь, когда столько людей погибло, защищая их мир? Но даже это не было самым тяжелым. Настоящим испытанием для Гарри стал разговор с Джинни. Он искренне не хотел разбивать ей сердце, но понимал, что такая прекрасная девушка достойна лучшего. Не психически-неуравновешенного героя, который не знает, как жить дальше. Который мучается кошмарами и срывается на друзьях из-за накопившегося стресса. Возможно, он не смог внятно объяснить это Джинни, слова словно застряли у него в горле сгустившимся комком отчаяния. Реакция девушки была ожидаема. Гарри так и не простил себе слезы, катившиеся по ее щекам. «Почему ты считаешь, что можешь решать за других, Гарри?». «Потому что это для твоего блага, Джинни». Это было в середине июля. После этого Поттер заперся на Гриммо. Он закрыл доступ к камину для всех и строго приказал Кричеру никого не впускать в дом. Он устал. Он смертельно устал быть центром внимания Магического Мира. Больше месяца он ничего не делал. Никуда не выходил, ни с кем не общался. Если бы не Кричер, которому было не по душе отшельничество хозяина, Поттер даже не ел бы. Он мог часами сидеть в кресле и смотреть в одну точку. А потом сорваться, схватить первую попавшуюся книгу и прочитать пару страниц. А потом безучастно смотреть, как догорают дрова в камине. Самыми тяжелыми были ночи. Гарри буквально заставлял себя спать. А потом просыпался от очередного кошмара, который были настолько реалистичным, что Поттер терял связь с настоящим. Ему начинало казаться, что победа над Волдемортом и пресловутый мир тоже были только сном. Что он вот-вот откроет глаза и снова очутится нос к носу с опасностью. Гарри так и не понял, как в конце августа на Гриммо появилась встревоженная Гермиона. Неужели ей удалось договориться с Кричером? Так или иначе, Поттеру пришлось услышать много недовольства в свой адрес. Он попытался все объяснить Гермионе, но подруга поняла его и без слов. У нее всегда это получалось. Грейнджер силком заставила Гарри раскрыть шторы на окнах, привести себя в порядок и позволить постричь себе волосы. А потом рассказала, что Рон не собирается возвращаться в Хогвартс. И что Гарри не может поступить так же. Не столько ради нее, сколько для себя самого. Чтобы вернуться к нормальной жизни, чтобы сдать Т.Р.И.Т.О.Н. и взять все в свои руки. Поттер не помнил, как согласился на это. И вот он снова шел по коридорам Хогвартса, которые уже не казались такими родными, как прежде. Портреты на стенах показывали на него пальцами и что-то говорили, но Гарри не обращал на них внимания. Он специально задержался в комнате, разбирая вещи, чтобы последним прийти в Большой Зал. Меньше всего он сейчас хотел отвечать на расспросы и поздравления студентов, которые и не догадывались, что Герой вернется в Хогвартс. В особняке Блэков он успел привыкнуть к тишине. Видимо, теперь ему придется об этом забыть. Подходя к двери в Большой Зал, Гарри заметил фигуру, никак не решавшуюся войти. Сделав пару шагов, Поттер понял, что это Малфой. Он заметно похудел и казался еще бледнее, глаза впали и не выражали ничего. Гарри застыл, не зная, что делать. Услышав чью-то поступь, Драко повернул голову на источник звука. Заметив Поттера, он, казалось, ничуть не удивился. Только правая бровь скептически изогнулась. Гарри хотел что-то сказать, но Драко резко толкнул дверь и гордо вошел в резко притихший Большой Зал. «Значит, он тоже вернулся»,- только и успел подумать Гарри, прежде чем его заметили. И суматоха началась по новой.