Смерть во спасение

      «Этот год начался очень плохо, наверное, для всей страны», — подумал майор Демченко, вспомнив о штурме Грозного, обернувшемся катастрофой. Ему повезло туда не попасть, но от службы в горных районах Чечни он тоже ничего хорошего не ожидал. Февральское утро офицер встретил в гусеничной командно-штабной машине, следуя вместе со своим мотострелковым батальоном на место назначения.       Игорь ненадолго высунулся наружу, чтобы осмотреться. По горной дороге рядом с обрывом очень осторожно двигалась колонна федеральных войск: водители грузовиков с большим трудом поддерживали тот же темп, что и экипажи боевых машин пехоты, наверху которых сидели солдаты с хмурыми лицами, следившие за местностью. Справа от дороги виднелась одна крутая возвышенность, что своим видом никому не давала покоя.       Майор кожей лица ощутил утренний февральский холодок, а из его рта пошёл пар. За обрывом, вдали, виднелась раскинувшаяся подобно осьминогу желтовато-коричневая долина. Хоть солнце и светило с её стороны, но его тепло не доходило до дороги, так как она была спрятана в тени огромной вершины, словно лилипут, который в летний зной стоял перед великаном. «Да, чего уж говорить, но здесь идёт борьба не только человека с человеком, но и человека с природой. Горы выглядят внушительнее, чем самый большой танк, а человек на фоне их величия похож на букашку», — ненадолго отошёл от забот комбат, после чего он вернулся туда, где всё пропахло дизельным топливом.       Территория вроде бы контролировалась российскими войсками, однако когда сверху послышались выстрелы из автоматов и шипение реактивных снарядов, выпущенных из РПГ, стало понятно, что где-то всё-таки чеченцы смогли нащупать брешь в обороне военных и незаметно выйти к важной магистрали. Грянули взрывы, майор сотрясся. Вскоре донёсся гром ответной пальбы.       Первой же мыслью в голове майора стала фраза: «Наружу, быстро!». Комбат озвучил её очень громко, после чего связисты вместе с ним резво открыли кормовые дверцы, вылезли из гусеничной машины, чтобы потом под вражескими пулями укрыться от обстрела за её бортом. Затем Игорь понял, что можно было ещё подобраться к подножию крутой возвышенности и спрятаться в «мертвой» для чеченцев зоне. Только они без труда могли убить любого, кто туда бы направился.       Грохот стоял ужасный, в нём оказалось невозможно что-либо разобрать. Офицер осмотрелся: связисты, стоявшие рядом с ним, испуганно прижались к борту штабной машины, солдаты, укрываясь за техникой от пуль, как за щитом, вели огонь по врагу. Колонна остановилась — майор заметил горевшую позади БМП, которая замыкала строй; ведущую машину, как выяснилось со слов пары сержантов, тоже остановили. Вроде бы, гусеницу сорвали. Мотострелки сражались без огневой поддержки бронетехники, так как угол подъёма её орудий был ограничен и не позволял навести их на чеченцев, паливших со склона.       «Нужно спасать людей. Спасать! Но как?!» — все мысли Демченко свелись к тому, что ему следовало вывести колонну из-под вражеского огня. Попутно он осыпал проклятиями тех, кто охранял данный район и допустил проникновение боевиков к горной дороге. За своих ребят Игорь всегда мог постоять, даже не поскупившись на удар по лицу старшего по званию.       Вспыхнула, как лесное пожарище в летние дни, ещё одна БМП. Человеку со стороны могло показаться, будто на дороге горела целая полоса свеч из храма.       — Прикройте меня, я за Пашкой! — крикнул один сержант, чьё лицо скрылось за стальным шлемом.       — А ну-ка, дайте этим мразям прикурить! — послышался голос с соседней «коробочки».       Сержант сумел унести раненого друга с открытого места, но сам же спаситель получил пулю в плечо. Боец дотащил товарища на последнем издыхании, а потом рухнул на асфальт подобно мертвецу.       — Раненый!       — Вытащите меня отсюда! — закричал охваченный паникой рядовой, который вскоре закрыл лицо руками, чтоб никто не видел его слёз.       Кровь густо лилась, окрашивая пропахшее резиной, соляркой, пороховой гарью и запахом обожжённого мяса дорожное полотно в алый цвет, отчего многим становилось дурно.       — Нужна связь, вашу мать! — вырвалось из уст Демченко.       В это время к штабной машине, как по взмаху волшебной палочки, подбежали старший лейтенант Бондаренко и щупленький радист с большой махиной на спине.       — Связь пришла! Я сразу же планировал к вам добраться! — сообщил глухим голосом командир третьей роты. Его узкое прямоугольное лицо с большими близко посаженными глазами и тонкими губами приняло очень напряжённое выражение.       — Дайте мне штаб! — нервничал Игорь. Каждая секунда промедления стоила жизни человека.       Зажатые в ловушке федералы несли тяжёлые потери, но продолжали ожесточённо сражаться за свои жизни, словно загнанные в угол волки. Радист дал майору наушники с микрофоном, далее Игорь назвался и сразу же перешёл к делу:       — Мы попали в засаду на четвёртом участке! Нужна помощь! Нас зажали! «Вертушки» нужны сейчас же! Лупят со склона!       — Отклонено. Все вертолёты заняты, — сухо ответили в штабе.       — Артиллерия! Дайте залп по ним! Готов передать координаты! — майор потянулся к карте.       — Нет. Вы на четвёртом участке? Мы не станем вести огонь, когда вы находитесь в непосредственной близости от склона. Четвёртый же участок?       — К чёрту такую заботу! Нам нужна помощь! Через десять минут мы тут все подохнем, придурок! — взорвался комбат.       — Ждите, мы высылаем к вам подмогу.       — Чтоб ты сдох! — офицер бросил наушник.       Бондаренко всё понял:       — Помощь зажали?!       — Да, — Игорь задумался. Без поддержки со стороны его батальон оказался обречён на гибель, чеченцы методично уничтожали подразделение российских войск с господствовавшей высоты, откуда всё очень хорошо простреливалось. «В горах всегда побеждает тот, кто находится выше», — вспомнились ему слова одного знакомого майора, увлечённого теорией военного дела.       Единственным выходом спасти колонну оказался лишь её вывод из зоны обстрела. То есть, требовалось расчистить путь для движения, желательно, вперёд. Задний ход у боевых машин был медленным.       — Нас тут всех положат! — ругался старший лейтенант. — Какие будут приказания?!       «Думай, думай. Неужели мне придётся скинуть БМП с людьми с обрыва?!» — ужаснулся майор. Перед ним словно возникла шахматная дилемма, когда для спасения короля следовало пожертвовать пешкой. Только здесь нужда заставляла убивать одних во имя спасения других. От возможности принятия такого чудовищного решения Игоря передёрнуло так, будто бы вражеская пуля уже разорвала его изнутри, вонзившись в спину.       — Дорогу нужно расчистить, чтобы свалить отсюда! Многие погибнут при выходе, но если останемся здесь, то умрут все! — ответил почти сошедший с ума Игорь. Он впервые столкнулся с такой ситуацией, где от правильности принятого решения зависели человеческие жизни. Служба в мирное время таких задач перед офицером не ставила.       — Там «бэха» ещё цела! Экипаж зажало внутри. Кажется, у них люки заело! — ответил Бондаренко.       — Уже нет! Её подбили! — добавил один ефрейтор, устроившийся после долгой пробежки под пулями рядом для перезарядки оружия.       — Сбросьте! — с ненавистью к себе выдавил Демченко. — Освободите дорогу!       Переживания переросли в бешеную одержимость.       — Но там же люди! — возразил старший лейтенант.       — Сбросьте! Мы потеряем больше, пока будем пытаться вытащить их оттуда! И время потеряем! — твердил доведённый до полоумия майор. — Выполняйте! Передайте мой приказ всем, кто находится рядом с той БМП!       — Ублюдок больной! — сказал радист перед тем, как исполнить волю командира.       Через минуту к стандартной музыке войны прибавился сначала металлический скрежет, а затем послышался сильный грохот, который смог заглушить даже гул пулемётного огня и автоматной стрельбы. В следующий момент майор увидел, как хрупкая БМП-2 полетела в пропасть, где выживших членов экипажа ждала лишь чёрная бездна смерти. От такого вида Демченко был готов пустить себе пулю в висок, лишь бы никогда не чувствовать настолько сильное отвращение к самому себе. От нервов он покраснел, как рак в кастрюле. «Сначала выведи своих людей, а потом и удавись, когда хоть кто-то спасётся из этого проклятого мешка!» — смерть перестала страшить офицера.       — Всем вперёд! Пора вылезти отсюда! Будем прорываться! — разъярённо командовал Игорь.       — Теперь-то и сам Бог миловал! — огрызнулся Бондаренко.       Колонна не сразу пришла в движение, но затем стал слышен лязг гусениц, рёв моторов и скрежет металла — с дороги сбрасывали подбитую технику. Половина солдат отстреливалась, а другая выбиралась из-под огня противника. Чеченцы не давали русским отступить, однако военные, почувствовав живительный вкус спасения, стали сражаться ещё злее. Горцы уже были не в силах остановить отход федеральных войск, чьих бойцов окрылила надежда, отчего они бились свирепо, как львы.       Игорь выходил из «бутылочного горла» одним из последних, моля Бога послать ему пулю. Но ни один «дудаевец» так и не смог попасть в русского майора. Его будто охраняли высшие силы для того, чтобы он потом осознал весь драматизм ситуации. Остатки батальона, потрёпанные до безумия, вырвались из западни и добрались до назначенного места…       …Как потом выяснилось, отправленная на помочь мотострелкам рота десантников прибыла на место засады через полчаса. За это время подразделение Игоря превратилось бы в кучу трупов и груду искорёженного металла. Бесчеловечным приказом офицеру удалось спасти от гибели хоть какую-то часть батальона. В штабе его чествовали как героя, но он чувствовал себя раздавленным насекомым.       После боя майор Игорь Демченко написал рапорт для начальства, в котором во всех подробностях описал столкновение с чеченцами и собственные действия по спасению войск без всякого вымысла. Каждое его слово было пронизано нечеловеческой болью, но Игорь считал, что ему никто не давал права утаивать правду.       Офицера совсем не волновали последствия, так как комбат совсем не боялся предстать перед военным трибуналом и нести ответственность за гибель экипажа той злосчастной БМП. Майора разрывало изнутри, никакие оправдания не могли дать ему спокойно вздохнуть.       «Убил одних, чтобы спасти других. Однако что я скажу отцам и матерям тех бедолаг, которых по моей воле скинули в пропасть? Как им объяснить то, что это было вызвано необходимостью, и по-другому оказалось невозможно спасти батальон? Как? И чем их дети хуже тех, кому посчастливилось выжить? Почему именно их сыновья стали жертвами во имя спасения других людей? Чем они разгневали Бога? Невозможно им этого объяснить», — думал, сидя в штабной палатке, майор.       В один момент Игорем овладело очень сильное желание свести счёты с жизнью, но неведомая сила, словно пустив сигнал, заставила Демченко отложить пистолет в сторону. «Думаешь уйти от ответственности? Нет уж. Так поступит только мелочная сволочь в погонах, но не настоящий офицер», — подумал комбат.       Он был полностью готов понести наказание, однако штабисты целиком оправдали его действия. Игорь остался в строю.       — Не стоит вам себя корить, товарищ майор, — сказал потом Бондаренко во время вечернего разговора. — Вашей вины ни в чём нет, вы действовали жёстко, но иного пути у вас не было.       Старший лейтенант сам многое переосмыслил, вырвавшись из огненной западни.       — А вот того ублюдка, который пустил чехов к дороге, стоило бы за такое обезглавить, — он продолжил твердить своё.       — Может, и так. Твоя правда, — с горестью вздохнул майор Демченко, приготовившись воевать дальше.