Укусы на шее

— Ты не можешь уснуть? — Шепотом, едва разборчиво растягиваю буквы заплетающимся языком. — Нет. Мне неудобно, — недовольный полусонный тембр, переходящий чуть ли не в резкое шипенье. Наждачка для моего слуха. На какое-то время она замирает в одной позе. Достаточно долго, чтобы я успела уткнуться носом в зону комфорта — между шеей и плечом, обвить её талию руками и позволить себе медленно терять связь с реальностью. Так что помимо её объятий, удастся ещё и погрузиться в объятия сна, на что я, признаться, согласилась бы вдвое охотнее. Лежать под одеялом без бурящих черепную коробку тревожных мыслей, когда вампирско-геройское дерьмо уже позади, пожалуй, самая приятная часть нашего крестового похода. Особенно, когда твоя жизнь и жизни близких тебе людей в кои-то веки не подвержены опасности. И все эти истории о том, как чуть не погибла ты или я. Или мы едва не потеряли друг друга, будучи на волосок от смерти. Это становится чем-то вроде вчерашнего вымышленного анекдота, в который с каждым днем верится всё с большим трудом. А тем временем Кармилла тяжело вздыхает и вновь переворачивается на спину. Я тянусь за ней, пытаясь в разных вариациях воспроизвести предыдущие позы, чтобы как можно более комфортно улечься подле вампира. Такая процедура повторяется ещё несколько раз, пока я не выдерживаю: — Во имя Дамблдора, ты можешь перестать ворочаться? — А ты можешь не применять тактику осьминога и не обвивать меня всеми конечностями? — Я не вижу, но по голосу можно прочитать, как Кармилла зажмуривает глаза и устало потирает веки. — Температура тела у вампиров ниже человеческой. Я не привыкла так нагреваться. Это ещё не учитывая факта, что вампиры и вовсе не спят. Я — создание ночи. Угрюмо хмыкаю в ответ. — Я могу и не трогать тебя вовсе, — звучу почти обиженно, — создание ночи, пф. — Да? — Она приподнимается на локтях. Укоризненно смотрит на меня, показушно изгибая брови. С издевкой в голосе продолжает. — Тогда не трогай меня. Убери свою руку. — Отодвигается (благо, кровать большая). Наблюдаю, как она ложится на живот, запрятав нагревшуюся руку под подушку, чтобы почувствовать её прохладу. Нет, серьезно, она просто будет засыпать?! Не выдерживаю. Придвигаюсь ближе. Незамедлительно слышу недовольное бурчание. — Нет. Лора. Серьезно? — Демонстративно жестикулирует свободной от подушки рукой в воздухе. — Ну…так я не могу уснуть, — заносчиво парирую. Ответа не следует, и я с чувством абсолютного права на это, вновь утыкаюсь в плечо. Хищники всячески стараются скрыть своё присутствие, сливаясь с окружающей средой, избавляясь в первую очередь от запаха. Вот и Карм пахнет грунтом, дождем и смесью всех тех мест, где когда-либо побывала. Пусть и не самых лучших мест. Пусть и не в самые лучшие времена. Волосы, кожа, даже только-только надетая перед сном футболка из-за многочисленных вылазок в подземелья, проведенных ночей в библиотеке, да и других параллельных мирах, пропитались сыростью бетонных стен и склепов. Для кого-то дико. Для меня — привычно. Этот запах стал чем-то вроде визитной карточки, чем-то родным. Он мне нравился. Потому дышала я осознанно, делая усилие. Глубоко и медленно. Пока запах окончательно не рассеивался. Ненадолго я провалилась в сон, пока оттуда меня назойливо не вытаскивает сгусток ощущений, навалившихся друг на друга, от чего моё затуманенное сознание не могло сориентироваться. Дискомфорт в районе ключицы. Небрежное рваное покалывание. Что-то холодное тычится в шею, одновременно перебирает ребра. И я бы спихнула всё это лестное внимание на собаку, но животному (разве что кошке) в жизни так фривольно не было бы дозволено запрыгивать на чистое постельное белье. Ну, а если уж совсем серьезно: никакой собаки у нас, конечно, никогда и не было. Расставаться со сном уж очень не хотелось, но дремота беспомощно отступала, под напором раздражителя, который к тому же с каждой секундой становился всё более интенсивным. И наконец, я могу точно воспроизвести контур губ Карнштейн, касающийся уголка моих собственных губ. — Карм… — спросонья говорить внятно удается с трудом. Изо рта на выдохе вырываются скорее несвязанные звуки. Та на мгновенье замирает, как будто дикое животное в засаде, опасаясь, что добыча обнаружит её. Молчание. И, словно в знак протеста, едва ощутимо закусывает кожу шеи. — Карм… — звук голоса приобретают очертания. Вместе с тем прорисовывается грань сна и реальности. Я чувствую, как вампир лишь ответно закидывает ногу на меня. Пальцы перебирают локоны волос, свободная рука сжимает ткань пижамы, притягивает к себе. Открываю глаза. Лицо Кармиллы в милиметре от моего. Тело сковывает оцепенение и не я могу шевелиться. По-звериному оголтелый взгляд, замершие зрачки гипнотизируют. Дыхание неровное. Замечаю, кажется, ухмылку на её губах. — Карм… В какой-то момент рука в волосах тянет за пряди, из-за чего я рефлекторно запрокидываю голову, но не настолько сильно, чтобы вскрикнуть. —Лора… — Она склоняется над шеей. Теперь её тембр значительно отличается от того, что я слышала пару часов назад. Глубокий, властный. Возбуждающий. Она делает так, когда чувствует контроль над ситуацией. То, что понравилось мне в ней с первой секунды. То, как она говорила со мной, ещё в общежитии кампуса, прижав меня к стене, когда маленькая наивная Лора понятия не имела, с чем связалась. Она целует меня в шею. Влажный язык прочерчивает дорожку до мочки уха, кусает, может, немного сильнее, чем следовало. Но я не против. Она вновь замирает. А тело покрывается мурашками. — Я хочу спать, Карм… Вампир отстраняется от меня, со смешком в полуулыбке оголяя клыки. — Не умеешь ты врать. Кармилла повторяет манипуляцию, чуть напористее. Я чувствую заостренные лезвия на шее. И не могу сдержать дрожи. Она отрывается от меня и снова проедает всё мое нутро одними лишь глазами. Иногда мне кажется, таким взглядом можно убить. — Я слышу твоё бешеное сердцебиение, Холлис, — конечно она была права. Но признавать собственное поражение так быстро совсем уж не хотелось. — Прямо здесь. — Её холодная ладонь проникает под пижамную футболку, попутно касается живота и я вздрагиваю, от чего оказываюсь ещё ближе к ней. Рука останавливается под грудью. — Вот-вот разорвет грудную клетку. — С этой фразой она обхватывает ртом мою нижнюю губу. Кармилла прижимает меня к себе настолько сильно, что я перестаю ощущать собственное дыхание. И путаю с её. Бедро девушки оказывается меж моих ног — и я снова вздрагиваю. Кусает в шею и я неосознанно громко выдыхаю. Больно и приятно одновременно. От чего я не могу сдержать улыбки. — Лора… я голодна, — этот голос. Практически вышедший из-под контроля. Карнштейн говорит почти на ухо, но голос раздается где-то далеко, словно она в другом конце комнаты. То ли от одышки, то ли от потери концентрации. Я знаю, что это значит. Её влажные губы, перебиваясь с обжигающим дыханием, точечно прокладывают путь к району сонной артерии. И даже не смотря на зашкаливающий адреналин, и, для неё, оглушающий звук пульсации в моих сосудах, Кармилла сдерживает себя. Как же хорошо, что я больше не живу с отцом. Ему-то точно не понравилось бы, что моя подруга-вампирша-лесбиянка искусала мне всю шею вдоль и поперек. — Я аккуратно, — она одновременно ненавидит этот процесс потому что, хоть и всего первые пару секунд, делает мне больно, но отказаться ни за что не сможет. Ровно как и я. Мне всегда казалось, вампирам это доставляет куда большее удовольствие. Пока однажды Кармилла не выдержала и не укусила меня. Эта боль, самая приятная, несравнима ни с чем. С тех пор я начала подставляться под клыки собственноручно. Словно наркоман. Цена не так уж велика — всего две недели с повязкой на шее. Так что я лишь робко направляю её своей ладонью. Вплоть до того, пока клыки не проникают внутрь меня. И я уже не вздрагиваю, а лишь плотно зажмуриваюсь. Тело горит, в ушах шумит кровь, и не знаю, дышу ли я вовсе. Где-то между пластами ощущение удается отследить, как маленькая струйка крови стекает по шее, за ней вторая. Как Кармилла слизывает их. Как после поцелуя на корне языка у меня отпечатается привкус металла.