Вопрос доверия

Первый любовник наносил ему макияж сам. «Еще немного подретушируем нос — и вуаля!» Лицо превращалось в белую маску, на которой рисовали яркими мазками: черные стрелки, темные тени, длинные искусственные ресницы, жирные румяна на щеки, фиолетовая губная помада. — Еще не закончено! Не смотри! Майкрофту и не хотелось. Все, что было в нем его собственного, исчезало, рождался совсем иной человек. Зато теперь с ним могли заниматься сексом. Они расстались более двадцати лет назад. Эдвард ушел к настоящей женщине от того, кто никем настоящим не был. С тех пор Майкрофт красил себя сам. Он открыл выдвижной ящик комода, и на него пахнуло легким волнующим ароматом. Здесь хранились всевозможные виды теней, кремов и карандашей для подводки. В отдельной коробочке — коллекция губных помад: матовые и с блеском, суперустойчивые, глубоких цветов и совсем прозрачные. Несколько оттенков пудры и тонального крема были призваны скрыть недостатки, изменить рельеф лица. За годы экспериментов Майкрофт научился делать свою кожу почти безукоризненной — без веснушек, пигментных пятен, без болезненной бледности. Майкрофт потянулся было к светло-розовой губной помаде. Естественность цвета импонировала ему, но нет, подобный оттенок совершенно не выделял тонкий рот, поэтому он предпочел более яркую, с холодным красным оттенком. Второй любовник бросил его после того, как увидел в платье. Ничего вульгарного Майкрофт себе тогда не позволил: красиво уложил волосы и нанес едва заметный макияж. Он был молод и по-своему даже симпатичен. Никогда прежде Джордж не был так возбужден. Майкрофт не ошибся в тайных пристрастиях своего второго любовника. Собирая наутро раскиданную одежду, оставалось только удивляться неприкрытому лицемерию: Джордж обвинил Майкрофта в том, что он недостаточно мужчина, а значит, не подходит ему. С тех пор прошло пятнадцать лет. В спальне, в отдельном небольшом шкафу, хранилось белье. Из вискозы или хлопка, однотонное, с тонким кружевом. Майкрофту нравились пастельные оттенки. Надевая бежевое или серое платье, туфли на низком каблуке, он становился похож на учительницу или доктора, обычную, пристойную женщину, мимо которой пройдешь и не заметишь. Однако цветом сегодняшней ночи он выбрал красный, ему важно было чувствовать себя сексуальным. Красные трусики и короткую комбинацию он подготовил заранее. Бретельки скользнули по бледным плечам с неразвитыми мышцами, и слишком тонкий шелк обтянул выпуклый, вялый живот. Майкрофт отвернулся от зеркала, боясь ненароком увидеть свое отражение. Мужскую одежду он аккуратно сложил и отнес в спальню. — Ты не забыл про меня? Майкрофт проигнорировал вопрос. Лишь украдкой кинул взгляд на мужчину, сидевшего в кресле в центре комнаты. Руки своего третьего любовника он зафиксировал на подлокотниках прочной веревкой, а глаза завязал плотной черной лентой. Совсем скоро Майкрофт сможет к нему прикоснуться, оставаясь при этом невидимым. Он доверил бы третьему любовнику жизнь, но дело было не в доверии, а в здравом смысле. В отличие от него самого, тот не проявлял интереса к фетишам или разного рода извращениям. В таких вопросах Майкрофт никогда не ошибался. Вернувшись в ванную, Майкрофт примерил один из париков. Новые волосы доходили ему до плеч, гладкие, с несколькими завитками по бокам, чтобы удлинить излишне круглое лицо. Наступила очередь спрятать ноги. Они у него худые, в варикозных звездочках и пупырышках от холода. Но это ничего. Ажурные чулки все скроют. Пора. Он надел черные лаковые туфли, которые прибавили к его ста восьмидесяти сантиметрам еще семь, и вышел из ванной. Как всегда, когда Грег оставался на ночь, он был хорошо выбрит и гладко причесан. На нем новый костюм, который дороже того, что может позволить себе обычный инспектор. Его туфли начищены до блеска и аккуратно зашнурованы, а рубашка наверняка только что из прачечной: белоснежная и накрахмаленная. Майкрофту все это не важно, но другим, обычным Грег к нему еще ни разу не приходил. — Я не забыл о тебе... Грег вздрогнул, ощутив прикосновение. Сев к нему на колени, Майкрофт удовлетворенно отметил, как удачно красный шелк контрастирует с темной костюмной тканью. Сейчас даже худоба ног не казалась таким уж большим недостатком. Наоборот, ему нравилось обхватывать стройными ногами широкие и основательные бедра. Он наклонился и поцеловал лицо Грега: мельчайшие детали запечатлялись в памяти: маленький шрам на подбородке, едва заметные следы на мочке уха от прокола в юности, родинка на шее. Рядом с ней невыбритый участок кожи, Майкрофт потерся об него, словно ластившаяся кошка. Здесь Грег был настоящим. Он представил Грега свободным, как тот запускает ладони под комбинацию и обнимает его, шепча на ухо бессмысленные глупости. — Грегори, милый... — прошептал он и мысленно выслушал ласковый ответ. Почти сразу в тихий шелест надуманных нежных слов ворвались совсем другие, ироничные, сказанные со смешком: — А я ведь говорил, затягивай сильнее. Моментально очнувшись от грез, Майкрофт поднял взгляд. Повязка, которая казалась такой надежной, съехала на лоб и больше не прятала его от Грега. — Не смотри, не надо! Как девушка, которую застигли врасплох, он инстинктивно прикрыл руками грудь. Затем вскочил так быстро, что чуть не опрокинул кресло вместе с Грегом. — Да ты чего! Постой! Убегая в ванную, Майкрофт услышал, как рвутся веревки, удерживающие руки Грега, и трещат тяжелые деревянные подлокотники. Скинув с себя женскую одежду, Майкрофт ринулся к раковине, чтобы срочно смыть следы своего позора. Он ожесточенно тер намыленными руками лицо, но ничего не выходило: теперь из зеркала на него взирал клоун с черными потеками туши, размазанной алой помадой и со всклокоченными после парика волосами. К горлу подкатила тошнота, Майкрофт еле успел склониться над унитазом, когда приступ рвоты буквально вывернул его наизнанку. За приступом последовал следующий, затем еще один, с отвратительным вкусом желудочного сока. Наконец он поднялся, преодолевая головокружение. От злости на самого себя опрокинул на пол выдвижной ящик с косметикой. Он не должен был показывать свое уродство. Только не Грегу. Дверь грохнула, распахнувшись. — Объяснишь, наконец, что происходит? Майкрофт зажмурился, крепко вцепившись о край раковины. — Прошу, уволь меня от объяснений очевидного. — И все же просвети меня, такого недалекого. — Для шуток и острот достаточно и того, что ты видишь. — Почему же мне не весело? — Ты прав, я не смешон, я — жалок. Грег с шумом набрал в грудь воздух, затем медленно выдохнул. И ушел. Плечи Майкрофта опустились. Вот и все. Начала накатывать привычная тоска одиночества. Он машинально набрал в стакан воды и прополоскал рот. — Знаешь, а я ведь побрился, — внезапно вырос в дверях Грег. Он накинул на плечи Майкрофта халат, расправил мягкую кашемировую ткань, огладив ссутуленную спину. — Еще на прошлой неделе. И ноги побрил, и грудь, и, черт меня дернул, в паху. Не понимая, к чему сейчас вся эта чушь, Майкрофт начал чистить зубы. Он ждал, когда Грег уйдет и избавит его от дальнейшего унижения, но тот, похоже, никуда не торопился; усевшись на пол в своем новом дорогом костюме, он стал неспешно складывать в ящик тюбики и баночки. — Для тебя важен внешний лоск, ты всегда все с себя удаляешь. Поэтому подумал: а вдруг моя излишняя волосатость вызывает у тебя отвращение. Видел же, что не клеится у нас в постели, ты всегда был зажат, и я чувствовал себя неотесанным чурбаном. Три месяца прошло, а мы не привыкли друг к другу. Так больше не могло продолжаться, и я решил действовать. — Ты ошибся в выводах, — еле слышно проговорил Майкрофт. Грег или не услышал его или счел нужным не реагировать. — Кто знал, что, отрастая, щетина будет так чесаться. Как ты справляешься с зудом? Я, наверное, чувствительней тебя. Особенно в паху. Теперь весь отдел диагностирует у меня неприличную болезнь и держится подальше. — Боже милостивый... — рука Майкрофта, в которой он держал салфетку с пропиткой для снятия макияжа, застыла в воздухе. — Однако сегодня утром я снова все сбрил. Не сумев сдержаться, Майкрофт рассмеялся, а за ним начал смеяться и Грег. И только тогда Майкрофт посмел обернуться. Смех был странный, с ощущением кома в горле и нытьем за грудиной, а глаза Грега — печальные и тревожные. — А потом ты предложил устроить сеанс садо-мазо, прямо как в книге, которую читает мой сержант. Однажды застряли в многочасовой засаде, она весь сюжет пересказала. Дурацкая история про непонятные отношения и игры с повязками и веревками. Представь, сейчас такое считается бестселлером! А как по мне, что в пересказе Донован, что в твоей инсценировке, выглядит одинаково глупо. Залез в интернет, а там… Им всем лечиться надо. Или я слишком стар для подобного и у меня профессиональная деформация. Не вижу в насилии, будь оно хоть трижды добровольным, ничего возбуждающего. — Зачем же ты согласился? Грег пожал плечами. В руках он крутил тушь для ресниц и слегка щурился, пытаясь прочесть мелкий и витиеватый шрифт на наклейке. — Наверное, из-за бывшей. Она считала меня скучным любовником. Именно поэтому, мол, и изменяла. Оставалось терпеть, раз уж самому не удавалось ее удовлетворить. Но не хотел с тобой повторять те же ошибки. Да и потом, ну что бы ты со мной сделал, отлупил зонтиком? Ты же не психованный садист. А зонтик я бы пережил, раз так теперь модно. Майкрофту снова захотелось то ли рассмеяться, то ли расплакаться. Его прямолинейный и бесхитростный третий любовник оправдывал все подозрения на его счет. — В конце концов, не зря меня на работе кличут железной задницей. — Они знают о тебе что-то, что не знаю я? Грег попытался изобразить драматичную паузу, но долго не продержался и покачал головой. — Это я так, к слову, но о моей заднице и правда легенды слагают, а все потому, что любого задержанного на допросах пересижу. Буду дожимать, пока не расколется. — Полезный навык. — Майкрофт улыбнулся; о прозвище он не знал, но с упорством и упрямством Грега сталкивался не раз. — Еще какой полезный! Особенно при работе с твоим братом. Обычно у Шерлока только косвенные улики, меня с ними в суде на смех поднимут. Поэтому надо очень постараться и так вывернуться, чтобы преступник сам себя сдал со всеми потрохами. — Ты хороший полицейский. Один из лучших. Грег лишь отмахнулся, ему и в голову не приходило, что заслуги по раскрытию дел не лежат целиком на Шерлоке. Они снова замолчали, но, хотелось им того или нет, объясниться требовалось. — Ты не должен был соглашаться на то, что тебе не нравится. Что касается меня, я просто не хотел, чтобы ты видел меня. Прости за обман. Не знаю, зачем я все это затеял. Спустя некоторое время Грег ответил: — Я действительно не особо хорош в сексуальных играх, чего уж там. Секс для меня — довольно простая штука. Всегда считал: главное — делать партнеру хорошо, и старался как умел... Может, недостаточно старался... Грег хотел по привычке почесать затылок и вдруг ойкнул, ударив себя по темени деревянным подлокотником. Удивленно уставился на руку, впервые заметив выломанную деревянную планку от кресла. Обмотанная веревкой, она так и осталась на правой руке. Грег отвязал подлокотник и положил рядом с собой. — Я потом починю. Майкрофт прикинул способности Грега к реставрации мебели XIX века и решил вежливо отказаться. — Не бери в голову, это моя оплошность. Следовало приковать тебя цепями к железному табурету. — Пожалуй, а то на меня никаких кресел не напасешься. — Помолчав, он спросил уже серьезно: — Для тебя оно ведь не про секс? Я верно понимаю? И не игра? — Я не испытываю возбуждения от одного факта переодевания в женскую одежду, если ты об этом. Это другое. — Скажи тогда что? Только давай на прямоту или ничего не говори. Увильнуть, перевести все в шутку или сослаться на дезинформацию о сексуальных предпочтениях партнера было проще всего. Но любое вранье в итоге разрушит их отношения. Так что днем или месяцем раньше — какая разница, по крайней мере, так он останется честен. — Это часть меня, и она требует себе пространства. Не всегда, иногда я месяцами не чувствую потребности что-либо менять в своем облике, но потом начинает расти напряжение, с которым я не справляюсь. У меня нет раздвоения личности, наоборот, именно так я цельный. Если бы это были прихоти и желания тела, я бы их давно обуздал. — Так я и думал, что все гораздо сложнее и серьезнее. — Я буду стараться быть нормальным ради тебя. Обещаю, что впредь ты не застанешь меня таким, как сегодня. Только позволь мне доказать, что я способен сдержать слово. Останься. — Майкрофту очень не хотелось, чтобы в его оправдания вкрались умоляющие ноты, но у него не получилось сохранить бесстрастность, и его голос дрогнул. — Я не позволю. — Понимаю, — Майкрофт отвернулся. Но сильные руки Грега тут же обняли его за талию. — Не позволю. — Майкрофт ощутил легкое дыхание и затем — бережное касание губ Грега на своей шее. — Мне не нужен нормальный, я хочу настоящего. Я же влюбляюсь в тебя, ты разве не видишь... Уже по самые уши затянуло, но хотелось бы любить всего тебя, не частями. Грег развернул Майкрофта к себе и теперь смотрел на него так испытующе, так внимательно, словно что-то искал в его лице. Майкрофта переполняли чувства: ожидание и надежда, готовность отступить, смириться, нерешительность, волнение и страх. А потом Грег застонал и со страдальческой гримасой возвел глаза к потолку. Его рука скользнула вниз и совершенно неэротично почесала в паху. — Прости. Готов на все, лишь бы этот чертов зуд прекратился. Даже быть отлупленным твоим зонтом. — Какой абсурдный вечер... Успокаивающий крем должен снять раздражение. Я храню его в спальне. — Всегда знал, что у тебя есть какой-то секрет. — У меня их много. — И мне это в тебе нравится. Майкрофт смотрел, как Грег поднимает с пола и кладет на место ящик с косметикой, и чувствовал, что тревоги и волнения понемногу отпускают его.