Слуга

В принципе, Родерику нравятся новые товарищи. В принципе. Гатс — настоящий воин и отличный парень, дружбой с таким можно только гордиться. Крошка волшебница — милая девочка, даже когда плетёт убийственные заклинания, и такая отважная, что закаленные в боях моряки смотрят на неё с уважением. Даже мальчишка забавляет Родерика — он напоминает ему самого себя в юном возрасте. И его невеста. Леди-ведьма. Красивая, хоть и не понимающая собственной красоты. Грациозная, как молодая лошадь (не очень изящное сравнение, но у Родерика слабость к лошадям). Так очаровательно смущающаяся от комплиментов. По-детски непосредственная. У Родерика замирает сердце, когда он видит её на палубе — разучивающей новые заклинания вместе со своей маленькой наставницей, или когда она стоит в задумчивости возле борта, глядя на облака и о чем-то мечтая. Или просто проходит мимо со своим слугой. Со слугой. Нет в мире человека, который раздражал бы Родерика больше. Он отчаянная голова, смел и решителен — все это говорят, он первым бросается в схватку, он первый во всём! Он её жених, в конце концов, и защищать её — его обязанность. Но почему-то не он, а Серпико выхватывает Фарнезу из пасти тигра. Ловит во время шторма. Встаёт между нею и обезумевшим Гатсом. — Он же тогда не всерьёз хотел на вас накинуться? — спрашивает Родерик, когда они остаются наедине. Фарнеза пожимает плечами. — Я уверена, он не тронул бы Каску. Он бы её узнал. Значит, и Фарнезу тоже. Не о чем было беспокоиться. Так? Зато во время боя с пиратами он, Родерик, был на палубе, пока сухопутные гости сидели в трюме. И воевал. Хоть какой-то повод для гордости. — Не слишком страшно было? — сочувственно спрашивает он у Серпико во время празднования победы. — Тем, кто не плавал, все эти взрывы и качка… Серпико улыбается, не разжимая губ. — Не беспокойтесь, капитан. — Ну конечно, — Родерик с понимающим видом хлопает его по плечу, изо всех сил давя ухмылку. Конечно, было страшно. Кому бы не было? А потом вспоминает, что Фарнеза тоже, должно быть, перепугалась, и кто её успокаивал? Он даже держится непонятно: с Фарнезой как слуга, а с остальными — как равный. Родерик тоже презирает дворянские замашки, он всегда готов пошутить и выпить кружку доброго вина со своими матросами, он уважает старшего помощника, в котором ни капли благородной крови. Но слуги — это всё-таки другое. Человек, чья обязанность — исполнять твои приказы, равным быть не может. Матросы тоже слушают его команды, но в сражении жизнь всех на корабле зависит от каждого члена экипажа, это боевое братство свободных людей. Не сравнить. — Когда мы поженимся, у тебя будет много прислуги, — обещает Родерик, представляя в своём воображении прелестную супругу, окруженную стайкой служанок. — У каждой моей сестры по три горничных, а ты заслуживаешь ещё больше. — Я давно отвыкла от слуг, — смущённо говорит Фарнеза. А кто же он тогда? Тихий, незаметный. Всегда молчит, а когда говорит, то что-то незначительное и так тихо, что почти никто не слышит. Если вдруг исчезнет — картина не изменится. Только он всегда присутствует на этой картине, вот что раздражает. И всегда — рядом с Фарнезой. Словно привязанный. Что тогда, в доме Вандимионов, что сейчас. А когда нет, у Фарнезы становится такой растерянный взгляд, словно у неё вдруг исчезла правая рука. И все им восхищаются. Ах, он летает! Ах, он рубит монстров, даже не приближаясь к ним! Вот именно — не приближаясь. Если забрать у него волшебный плащ и меч — что останется? Драться простой сталью, лицом к лицу с противником, когда на тебя брызжет его кровь (а бывает, что и на него — твоя) — совсем другое дело. Не каждому по зубам. — Спарринг? — предлагает Родерик. — Хватит с нас монстров, давай пофехтуем по-человечески. — Не уверен, что это хорошая идея, капитан, — глаза Серпико — две узкие тени, невозможно понять, что он думает. — Я хочу сказать, я не хотел бы с вами драться. — Брось, это будет весело. Разомнемся. До первой крови. Потому что он не собирается всерьёз причинять парню вред. Действительно. — Что ж, раз вы этого желаете… Серпико исчезает в каюте — пошел за рапирой. — Я бы на твоем месте не стал этого делать, — говорит Гатс, и до Родерика запоздало доходит, что мечник слышал их разговор. — Серпико отличный боец. Даже мне было нелегко с ним драться. — Не беспокойся, — фыркает Родерик. — На этот раз всё будет по-честному, без волшебных штучек. И не понимает, почему Гатс смотрит на него с сочувствием.