Our hometown's

Джош так часто говорит о возможностях, полётах и падениях. Как если бы были у него крылья. Или такие возможности. Но это всего лишь Огайо, а он всего лишь мальчишка без шансов на великое будущее, которое сулят ему счастливые образы в голове. Небо сердито поджимает губы из звёзд и недовольно качает головой, и мама тяжело опускается на сухую траву рядом со своим сыном, глядящим в лицо небу, - она уже далеко не молода, безумно болит спина и ноют ноги. Она притягивает Джоша к себе, гладит по голове и шепчет на ухо приятные слова. Джош на секунду забывает, какая дыра - Коламбус. Забывает про всё, обнимая маму и переводя глаза с бесконечности на единственное окно в доме напротив, не заплывшее чернилами тьмы, за которым мельтешит чей-то силуэт. Он думает, что всё будет хорошо, если вот так вот забываться, и снова говорит о том, как хочет однажды сделать что-нибудь яркое, взлететь, упасть и не разбиться. - Ты будешь самой лучшей птицей, самым ярким пятном на серой ленте истории, - обещает мама, прижимая его к себе сильнее. * Он не падает на протяжении почти пятнадцати лет, даже когда разбивается Эшли. Даже когда разбивается Эбигейл. Девятнадцатое августа связывает Джоша чёрной шёлковой лентой, затягивая её так сильно, что на нежной белой коже появляются багровые следы. Но сегодня август перестарался - затянул так сильно, что разрезал Джоша на пополам. Джош не умирает. Он корчится от боли, захлёбываясь слезами и истекая кровью, тушит голоса в сердце собственным голосом, криком, мольбой о помощи. Разбился его маленький Джордан. Джош сломал свои крылья, когда держал в мозолистых мощных и тёплых руках холодные и тонкие руки Джордана. Нет, он сломал их ещё тогда, в детстве, когда мама обвила его руками, когда он позволил себе мечтать, а она - обещать ему. Обещание не исполнено, он не будет птицей, его неоновые волосы совершенно серые, как и он сам. Больше он не будет забываться и рисовать мечты на мокром после долгого осеннего дождя асфальте. Потому, что Коламбус - редкостная дыра. Потому, что некому больше его обнимать, успокаивающе шепча приятные слова. * Жить только для того, чтобы в конце концов умереть - так себе перспектива. Но Джош смирился, Джош - послушный. Он идёт по короткой линии, с каждым шагом всё больше приближаясь к её концу, ловит взгляды таких же, как и он - убогих и безликих людей. Безликие ищут счастливые лица, находят их только раз в жизни, а он свою находку давно разбил о пол съёмной квартиры на окраине родного города - в своём доме он просто не мог находиться. Судьба режет Джоша тупым и ржавым ножом и вешает его на его же кишках. Он спешит на обычную работу в обычный офис, тратя последние крошки желания не оказаться на глубине два метра под землёй. Его путь лежит через музыкальный магазин, где работает его единственный здесь друг, просивший занести ему диски Джоша, которые тот за столько лет с момента смерти его души так и не решился выкинуть. Они оказались нужны, Джош впервые поступил правильно, оставив их. Но он не горд собой. Диски тяжелеют в сумке. Джош представляет, как их острые (не острые) края впиваются в бока, как на зеркальную поверхность брызжет кровь, как он вопит, пряча лицо в изгиб локтя, как от слёз мокнет рукав кофты. Представляет, но мысли перекрывает звон. Джош останавливается и крутит головой в поисках источника звука, и голова готова оторваться. У музыкального магазина стоит парень, еле слышно бормоча что-то и проводя пальцами по струнам укулеле. Мечтательный взгляд скользит по прохожим и останавливается на Джоше. Парень прекращает бормотать, растягивая губы в широкой улыбке. Укулеле вмиг оказывается аккуратно приставленным к стене. Незнакомец набирает в лёгкие воздуха и громко тянет нараспев: - Get up Johnny boy, get up Johnny boy, - он подмигивает Джошу. Эти слова для него. Джош чувствует это. Здесь все знают его, как мальчика, потерявшего всё. Но ему не сожалели, его считали виноватым. Он считает так, ощущает, как грязь проникает в вены, в желудок и лёгкие, делая его всего таким грязным. Этот парень тоже ощущает это и поёт ему "Поднимайся"? - You're my pride and joy, you're my pride and joy. Get up Johnny boy because we all need you now. - Пение прекращается, но улыбчивый парень всё ещё смотрит на него. - Мы все сейчас нуждаемся в тебе, - растерянно повторяет Джош, подходя ближе. Может, это очередной попрошайка, но Джош не видит хоть что-то, куда можно кинуть деньги. - Споёшь ещё? Тебе нужны деньги? - Я пою не ради денег, - уголки губ уже раз в пятый поднимаются в улыбке. - Почему бы и не спеть, раз просят? К тому же, сегодня такая хорошая погода! Джош смотрит на тяжёлые серые тучи, повисшие над землёй так низко, что казалось, будто они вот-вот упадут и раздавят всех. Его родной город во мраке. * Where we're from, there's no sun Our hometown's in the dark Where we're from, we're no one Our hometown's in the dark * Джош помнит того парня спустя месяц. И спустя два, три, четыре месяца. Он поселился на страницах блокнотов Джоша, его улыбка путалась в волосах обновлённого цвета - такого жёлтого, словно само солнце. Джош больше не встречает его. Как ни старается. Даже имя остаётся тайной. Джош прокручивает каждую свободную секунду ту короткую встречу, из-за которой он опоздал на работу, вспоминает торчащие во все стороны каштановые волосы и глаза древесного цвета, неровный ряд нижних зубов и красивый мягкий голос. Проходит ещё несколько недель и в местной газете пишут о Джошуа Дане. Там не описывают, как и когда не стало мальчика, потерявшего всё. Так же, как и не описывают сколько грязной чёрной крови вытекло из его вен на кафельный пол ванной. Оно и ни к чему. Он оставил только надпись на стене квартиры - "Our hometown's in the dark" и прощальную записку "Спасибо, странный незнакомец. Ты подарил мне надежду. Ты подарил мне смерть." О нём скоро забывают. Ничего особенного, просто он вышел из игры. * Джош так часто раньше говорил о возможностях, полётах и падениях. Пожалуй, это было самое хорошее падение.