мусорный ветер

"Где-то между Лондоном и Токио Где-то среди огненных дыр"

Так случается, если долго смотреть на сварку. Или на Солнце. Если смотреть на Луну, будет по-другому. Если долго-долго смотреть на это ночное чудо, то можно не ослепнуть, а свихнуться. Просто Луна что-то открывает в человеке, дикое и полевое. Будто слышен где-то на переферии сознания вой диких собак, которые кружатся вокруг себя, приминая высокую, до пояса, жесткую траву, прежде чем лечь спать. А если слепить себя яркими всполохами солнечного света, притворяясь, что ты орел, то потом эти черные пляшущие точки дезориентируют, а потом зрение обретает ясность, небывалую и незнакомую, будто слепцу сделали операцию на глаза, и он может видит все-все в мире. Так случается, да. А вот любви с первого взгляда не существует. Лер видел Хана сотню, тысячу раз, а потом черные точки, смазывающие до пятен весь мир, отступают, и он Видит его. Они снова сражаются с каким-то уродом, который из-за детской травмы ли, из-за того ли, что девушка бросила (кто их, злодеев, поймет) решил захватить мир, начав с России. Куратов давно уже остался в прошлом, но чудовища, вышедшие из его лабораторий, до сих пор хотят отомстить, если не ученому, то хоть более удачливым собратьям, которые, тут уж как посмотреть, не превратились в монстров. У Хана волосы липнут к лицу, а на костюме и руках кровь. Песок солью остается на ресницах призраком пустыни, из которой они должны сейчас вывести научно-исследовательский институт, даже после миссии. Его губ не видно за маской, но Лер почти видит, как он поджимает их. Слишком часто они сражались плечом к плечу. Все это он успевает заметить за долю секунды, даже не отрываясь от боя. Арсений опять прикрывает Ксению, они отличный тандем напарников и любовников, слаженный и стертый временем. Потому что Ксения теперь все помнит. Она - прозрачная даже без способностей вечная девочка-циркачка, он - медведь, и непонятно, от чего у него эти черты. То ли от частого превращения, то ли он такой с самого начала и поэтому может становится зверем. Дополняют друг друга, похожие на магниты - то отталкиваются, то крепко спаиваются вместе - не оторвать, смотря каким полюсом повернуть. Хан сбивает с ног особо прыткого наемника, и Лер благодарно кивает ему. Хан не проявляет эмоций во время битвы - он идеальная находка для «Патриота». Остальные больше похожи на живых людей. Потом, покончив с делом, они возвращаются на вертолете на базу. Лер сидит, полуприкрыв веки и наблюдая за Ханом. Тот сидит на краю сидения с напряженной спиной и закрытыми глазами. Лер не решается пододвинуться к нему ближе. Они сдают костюмы и разбредаются. Лерник идет за человеком-ветром, который смотрит себе под ноги после выполненных миссий и дергается от прикосновений, будто по нему заехали электрическим кнутом. Хан резко оборачивается и вопросительно смотрит на него. - Я хотел спросить, - говорит Лер, примирительно поднимая руки ладонями вперед, - что с тобой стало? Хан резко разворачивается и быстрыми шагами уходит. Он хватает его за плечо, и Хана передергивает. - Не хочу об этом говорить. - Ты изменился. - Мы все изменились. За столько лет-то. И ты только что это заметил? - у него в голосе проскальзывает нотка сарказма. Лерник вздыхает. Вот и лови теперь ветер в поле, думает он, переиначивая поговорку, когда Хан неровными шагами, рассыпающимися дробью по гулкому коридору, уходит. Он почти не видит его неделю, до следующей миссии - Хан просто избегает всяческих разговоров с кем бы то ни было. А потом им нужно вытащить заложников из здания, которое разрушается на глазах и обстреливается с нескольких сторон. Лер не может удержать стены - они кирпичные и Хан вызывается вытащить людей, пока он пытается что-то сделать с обломками. Ксения идет с ним - что может быть лучше ветра и невидимки? Арсений валит террористов из пулемета, а Леру остается прикрывать отряд по спасению заложников стеной из непрочной местной породы камней. Ксения выводит первую партию из пяти человек и оставляет их на его защиту. Камни здесь ни к черту и крошатся под пулями. Хан занимается ранеными и детьми, вынося их на руках на низкой скорости, чтобы не повредить, но людей все равно шатает. Лер ругается сквозь зубы, удерживая стену полукругом, а потом слышит тонкий вскрик Ксении и звук падения. Он различает все это за пением рушащихся стен и не может ничего поделать, потому что люди. Но вскоре он видит светлые волосы девушки и ее мертвенно бледное лицо. Она расширяет глаза и бросается к нему. Вот теперь все становится еще хуже, потому что не она ранена. Не она, а Хан, к которому Лер бросается сразу же после того, как передает спасенных солдатам Патриота. Тот, кто обгоняет ветер, лежит на полу в окружении битого кирпича и стекла. Кажется, снаряд из снайперки сумел поспорить с пуленепробиваемостью его костюма, и теперь у Хана липкие пальцы и пуля в живот. Лер хватает его за руку и думает о том, что уже слишком многих потерял в своей жизни. И теперь уже никого не отпустит без боя. Все обходится благополучно. Пулю извлекают и заштопанный Хан мается в тесноте лазарета. Бегать ему не дают недели с две, благо регенерация тканей у него быстрая, на что он отвечает немым повиновением и затаенной обидой на врачей - сам он чувствует себя вполне нормально. Команда притаскивает ему фрукты, так вроде бы принято навещать больных, и борщ от Ксении. Она все-таки добралась до кухни и теперь удивляет всех пирожками. Лер сидит у стены в коридоре, ведущем к их медпункту и почему-то не решается зайти. Это так принято, те, кто остаются целы, винят себя в чужих ранах, те, кто счастливы, винят себя в чужих горестях. Умные горюют о глупости, а живые о том, что не их отпевают. Так принято. Потом Хан присаживается рядом, кривясь - болит шов. - Ты бы отказался от способностей ради спокойной жизни? - спрашивает он. Лер задумывается. Какой в этом был бы смысл, если ничего уже не вернуть. Он качает головой. - И я бы тоже. А если бы можно было все вернуть, все, что в твоей жизни изменили эти, - он запинается, - эти силы? Лер снова опускает глаза на пол. Он вспоминает пушистые волосы седеющей дочери, которые разлетаются перьями на ветру и ее слезящиеся глаза в окружении морщинок, сначала тоненьких, а потом залегающих глубоко в кожу. Он вспоминает, как она краснела на свадьбе. «Ах, простите, что мой отец так молодо выглядит!» Потом мигает и смотрит на Хана, привалившего к стене серого цвета. Ну, тогда бы я не встретил тебя. Фраза остается невысказанной, но, кажется, тот все отлично понимает. Они смотрят друг другу в глаза. Вечность ли? Сто лет? Пять секунд? Истории, в которых фигурируют герои или убийцы, которые слабо отличаются один от другого, редко заканчиваются красиво и счастливо. Но мы попытаемся написать эту хорошо.