Часть 1
23 февраля 2017 г. в 19:53
— Мисс Свон, может, вы перестанете бросаться газетными кусками?
Эмма переворачивается на спину и выгибает бровь, но выглядит это не слишком соблазнительно, ведь тень скрывает её лицо, оставляя заметными лишь очертания. Она укутывается в одеяло и медленно бродит у самого края крыши. Благодаря растущей луне её фигура покрывается почти неземным сиянием, и от этих мыслей по ледяной коже проскальзывает огненный блеск.
— Что, мадам мэр, завидуете, что я привлекаю к себе больше внимания, чем вы?
— Просто не хотелось бы оказаться в столь затруднительном положении, если вы попадёте в кого-нибудь, и он решит подняться наверх, чтобы разобраться.
Эмма оборачивается и бросает ещё один.
Реджина поджимает губы и выпрямляется в своей импровизированной постели. Она не пытается прикрываться, и одеяло падает на колени. Она дрожит, чувствуя, как затвердевают от морозного воздуха соски. Она скрещивает руки на груди. Этим она пытается припугнуть женщину, но та лишь снова выгибает бровь, а Реджина закатывает глаза и откидывается на подушки, устремляя взгляд к звёздам.
Забавно — созвездия этого мира точно такие же, как и в её прежнем королевстве. Она глядит на небо и вспоминает чувство уюта, что было с ней, когда она была ещё ребенком и думала, что звёзды тоже наблюдают за ней. Во дворце они только и делали, что заставляли её чувствовать себя маленькой, а ведь сама она хотела совсем другого. Быть маленькой — значит, быть подвластной взрослым. И, боже, ей совершенно наскучило находиться под нескончаемым контролем. Она разрушила и чужие жизни, и свою собственную, чтобы выйти, наконец, за рамки, частью которых она была слишком долго. Теперь, когда на неё обрушилось странное спокойствие, они стали просто звёздами. Ярко мерцающими и такими недосягаемыми.
Она больше не желает дотянуться до них. Не теперь.
Эмма проскальзывает к ней под одеяло, проводя по руке Реджины своей собственной. И дрожит она совершенно по другой причине. Когда Эмма начинает двигать ладонью вверх по шее и поглаживать мягкую кожу её щеки, она останавливает её руку.
Эмма закатывает глаза.
— Серьёзно? Мы же на долбанной крыше, и мы только что занимались… делами, а ты всё ещё не позволяешь мне… — она осеклась, пытаясь подобрать слова.
Реджина вздыхает и толкает плечо Эммы так, что перекатывается и оказывается сверху на ней, и затем упирается руками по бокам от головы Эммы. Женщина сглатывает и смотрит ей в глаза, словно видит её такой, какой она является на самом деле. Это нервирует, но Реджина уже привыкла к этому чувству. Ту привязанность, от которой её рёбра распухают, она по-прежнему горячо отвергает. Она медленно усмехается и наклоняется, целуя шею Эммы, едва касаясь губами мягкой кожи. Проводит дорожку к уху, прикусывая его и посасывая. Эмма стонет, опуская руки на спину и проводя ими вверх-вниз.
Реджина хищно сверкает глазами и начинает проводить дорожку и поцелуев вниз по телу женщины, останавливаясь на груди и проводя языком по сморщенной коже. Дыхание Эммы быстрое и рваное, и вдруг она сплетает руку Реджины со своей собственной.
Реджина останавливается, смотрит на их руки и пытается презирать то, насколько же хорошо они подходят друг другу. Эмма поглаживает внутреннюю часть её ладони, и она отстраняется.
— Чего ты боишься?
Реджина смотрит на женщину взглядом, наполненным эмоциями. Эмма Свон должна ненавидеть её, но она этого не делает. Вот парадокс — Реджина тоже должна ненавидеть её. И она не делает этого. Она не может ненавидеть ту, кто пробуждает в ней надежду как нечто осязаемое; кто может наполнить её сердце теми чувствами, которые она уже и не надеялась ощутить.
Даже когда они кричали и отталкивали друг друга, оставалось что-то ещё. Что-то, что желало оказаться высказанным. Стать принятым в её жизнь. Она опустила голову на живот Эммы, поглаживая пальцами мягкую кожу.
— Я много, очень много раз обжигалась, — она говорит, и её голос гораздо более хриплый и сиплый, чем она думала. — И я не хочу быть Злой Королевой…
— Ты не…
— Я стану ей, если обожгусь снова.
Эмма сочувственно смотрит на неё, и ей просто нужно стереть это выражение с её лица, ведь если и есть та вещь, с которой она не может справиться — это сопереживание Эммы Свон. Не сейчас. Не тогда, когда они находятся на крыше, где их свидетели одни лишь звёзды. Эмма начинает говорить что-то ещё, такое же больное, но Реджина наклоняется и тянется к шее Эммы, затягивая женщину в яростный поцелуй, заставляя замолчать. Она кусает нижнюю губу и посасывает, растягивая медленные стоны. Одной рукой Эмма путается в её волосах, а другой сжимает и мнёт грудь Реджины.
Реджина вздыхает в поцелуй, и Эмма принимает приглашение, открывая рот — они обе борются за господство, как делают это всегда, сливаясь в единое целое, кусаясь и дразня. И в конце Эмма снова удивляет её, целуя её в лоб с невероятной нежностью.
— Я не могу ничего обещать. Но я не хочу видеть твоей боли. Мне самой больно… смотреть на это.
Реджина хватает её за подбородок и притягивает к себе для очередного поцелуя, толкая её тело на шершавые подушки и проводя дорожку из поцелуев вниз по холодной дрожащей плоти, останавливаясь там, где Эмма так сильно нуждалась в ней. Она раздвигает её ноги, и одно мгновение просто лежит. Она оставляет мягкие поцелуи на внутренней стороне её бёдер.
— Прошу… Реджина…
Реджина ухмыляется и кладёт голову на руки, лежащие на верхней части бёдер Эммы.
— Да, мисс Свон?
Она опускает голову и проводит языком по её бедру, отчего Эмма вздыхает, вызывая мурашки, пробегающие от спины к самому центру Реджины. Она останавливается, ожидая разочарованного стона Эммы.
— Ох, я тебя ненавижу.
Реджина ухмыляется, но не уступает.
Эмма что-то бессвязно мычит, подаваясь бёдрами вверх, и, казалось бы, все разговоры о чувствах пропали в ночи. Хорошо. Реджина знает. С трепетом и слабым страхом она готова признать, что разговор всё равно случится. Но не сегодняшним вечером. Не под этими звёздами, заставляющими её чувствовать себя маленькой.
Она снова опускает голову, ведь всё, в чём она нуждается этой ночью — стоны и вздохи Эммы.