Человечность

Пальцы успевают коснуться дверной ручки, но земля уходит из-под ног. Тьма хватает за одежду, впивается в кожу и тянет назад, по ступенькам, в сгустившуюся тень. Ногти беспомощно царапают пол, прежде чем тот исчезает — полёт недолгий, но в мелькающей цепочке камешков и мутно-сером фоне неба не узнать место невозможно. «Это конец», — вот что приходит на ум под тяжестью собственного тела, падающего бесконечно вниз. Среди смазавшегося пространства вспыхивает белое пятно. Цепкая хватка не дает упасть, и только внутренности по инерции сбиваются в кучу. Еле заметная насмешка — Чужой держит за руку чуть дольше, чем следует, прежде чем бросить гостя на сырую твердь. Терпеливо даёт отдышаться, на корточках разглядывая носителя своей Метки. — Оглянись вокруг, — делает широкий жест куда-то в сторону, — очередной рассыпающийся островок на самом краю Бездны. Затем исчезает в привычной манере. — Нет, — он закладывает руки за спину, глядя сверху-вниз. — Он особенный. Здесь, четыре тысячи лет назад, мне перерезали горло. Здесь моя жизнь закончилась и снова началась. Здесь я был создан. «Эта часть Бездны кажется… старше». Рассыпавшийся Чужой появился снова уже на другом выступе, привязанный к каменному алтарю, окружённому десятками жертвенных изваяний. — До самого конца я думал, что могу сбежать. Я боролся, но верёвки лишь рвали мою кожу, пока я не обессилел, — он неторопливо поднялся с него, едва уловимо завораживая своей мнимой хрупкостью. Растаял, хотя его голос всё ещё звучал в голове. — И тогда нож коснулся моего горла, и я понял, что ждал слишком долго. Чужой возник на огромной сухой ветви, росшей прямо из плиты. — Кровь хлынула из раны, а я стал богом. — Меня сделали богом. Два шёпота слились в один, в чёрных глазах продолжала плескаться Бездна. Голос плавно менялся, как тон рассказа, и впервые в нём было… непонимание? Бледное лицо, казалось, истончилось в скорбной гримасе, Чужой жаждал видеть себя, эмоции из своей прошлой жизни, но нефтяная плёнка прочно осела на зрачках, на склерах, и он видел лишь Бездну. Тьму, которая сделала его всесильным. Поглотила и оставила в своей пустоте. — Теперь ты знаешь секрет Далилы, — за тихим оправданием послышалась горечь. Зачем он поведал свою историю одному из немногих? Только чтобы помочь? Но зачем ему помогать? — На исходе своих дней она отправилась в плавание сквозь Бездну и должна была сгинуть навеки. Но её воля и коварство не имеют себе равных. Чужой рассеялся, оставляя недоумение: как простой человек может быть столь важен для бога? Вдруг мужчина возник совсем рядом, уводя внимание налево от портала, что вёл обратно в мир живых. — Она нашла это место. Остров посреди Бездны, который сделал меня тем, кто я есть, — он повернулся спиной, глядя вперёд, зная, что конец беседы близок. Высокий воротник закрывал шею, но без того слишком бледные кончики ушей выбивались из чёрных волос, ломая весь образ. Чужой выглядел беззащитным. Скорбел, не зная о самом понятии скорби. — Он изменил её, а она нашла способ выбраться отсюда и захватить власть. Далила теперь — часть меня. И мне это не нравится. Если бы не маска, черноволосый бог впервые увидел бы, как сильны эмоции на лице старого знакомого. Корво Аттано никогда не задавал лишних вопросов. Он давно свыкся с частым гостем в своих снах, не отказался от Метки. В тот момент он всего лишь перевёл взгляд с тыльной стороны ладони на тонко очерченное лицо и ничего не сказал. Что ему было предложить взамен? С какой радости выбрали именно его? Чужой бы вряд ли ответил. Его глаза смотрели сквозь, потому нельзя было почувствовать себя частью беседы. Их разговор всегда был монологом в одну сторону. Он появлялся, когда был необходим больше всего. Никогда не требовал, ничего не брал в ответ, только давал. Говорил о каких-то неясных целях: всё идёт как надо, он ведь бог. Однако, заглядывая ему в глаза не первый десяток лет, Корво понимал, что это далеко не всё. Что Бездна не везде одинакова, что у всякой силы есть предел. Что Чужой не умеет ничего давать. Он лишь забирал. А способности — побочный эффект, ведь ты становишься частью могучего целого. Находишь себе место в уголке души, на краю непроницаемых глаз бога. Место, которое было отведено только для тебя. И это место было его сознательным выбором. Нельзя насильно получить милость Бездны. Далила не усвоила этот урок, как сказал Чужой, её воля и коварство не имеют себе равных. Был ли теперь всесильный гость из другого мира напуган? Даже если и нет, то он явно просил о помощи. — Тогда почему я не могу драться с ней на равных? — слова вырвались случайно. Настолько естественно, будто перед ним был не бог, а простой горожанин из Дануолла. Приезжий дворянин с северных земель, заплутавший в трущобной подворотне. В нос ударил запах рыбы и пыли Карнаки, солнечный свет заиграл на болезненно-бледном лице, прошёлся по острым скулам и неровно розовеющим щёкам, по глазам — Корво показалось, что они бы были тёмно-синими. А он, простой портовый бунтарь и лучший фехтовальщик острова, не знал бы, как подсказать дорогу. И непременно вышиб выпивку из рук знакомого, тут же нагло посягнувшего на чужую собственность. На широкие синие глаза с невинным взглядом. Аттано бы стушевался и неловко шагал рядом с молодым мужчиной, постриженным совсем под мальчишку, показывая заляпанный кровью и требухой порт как достопримечательность. Чужой бы изредка бросал на него взгляд, ничего не говоря, и Корво чувствовал бы себя идиотом. Их встреча бы быстро закончилась — за аристократом пришёл целый наряд охраны и проводил в богатый район, а Аттано залил бы произошедшее виски и назавтра вспомнил лишь синеву глаз. Но глаза были чёрными. — А ты этого хочешь? — казалось, отвечать для него тоже было в новинку. Чужой бросил неровный взгляд на алтарь, задумчиво щурясь. — Ступив на этот путь, назад уже не повернёшь. Такую связь не отобрать и не отринуть. Это большее, чем Метка — твоя душа будет скитаться в Бездне, едва достигнешь цели. А ты ведь уже прошёл через столь многое… убийца. Протяни руку и коснёшься его. Протяни руку и дотронься пальцами, которыми ты до этого лишал жизней сотен людей, проведи по щеке. Заяви свои права, ведь ты делал всё правильно. Ты никогда не отвергал ни его, ни себя, следуя своим целям без колебаний. Положи свою надежду на алтарь рядом с китовьей костью и молись, чтобы твой бог не был так же пуст, как его Бездна. — Я пойду на всё, чтобы расправиться с Далилой и спасти Эмили. Прикройся словами. Уходящая вглубь Бездны Джессамина посмотрит на тебя, но только и сможет, что обвинить под гулкое биение механического сердца. Эмили будет в безопасности, ты спасёшь её и возведёшь на трон, хотя сам знаешь: из неё никудышная Императрица. Ты станешь жить, видя глазами Чужого. Сначала он будет появляться в твоей замедлившейся жизни чуть чаще, а потом ты забудешь, кем жил до него. Возможно, он был всё-таки пуст. Но больше никто из отмеченных им не возразит: этот Чужой стал на редкость человечен.