Исключение

Запястье Арчи в этот день обвито пепельно-черными гортензиями, которые нельзя прикрыть даже кофтой с длинными рукавами. Гортензии олицетворяют холодность, безразличие, бессердечность и какую-то странную, оглушающую пустоту на душе. Черный же – цвет скорби, потери и невозможной утраты. Его родственная душа потеряла что-то жутко важное сегодня, а Арчи никак не может ему помочь. Какой же он все-таки бесполезный. Руку Джагхеда оплетает почти незаметная лиловая сирень. Она означает первые волнения любви и переживания, не отпускающие ни на секунду. Джагхеда тошнит от этого, ведь он понимает – его любовь никогда не станет взаимной. Ведь идеальный во всех смыслах Арчи Эндрюс не его и никогда его не б у д е т. * Они сталкиваются в коридоре перед уроком алгебры. Учебники выпадают из рук Джагхеда, как в какой-то романтической комедии и, естественно, Арчи сразу тянется их поднять. Рукав его кофты поднимается едва заметно, а Джагхед усмехается как-то горько. – Неужто родственную душу свою нашел, а, Арчи? – говорит саркастически Джагхед, хотя на душе будто что-то взрывается. Он сует руку в карман, подальше от чужих глаз. Цветы обвиваются вокруг его запястья еще туже, и Джагхед еле слышно шипит. – Нет, Джаг. – Арчи почему-то опускает голову. – К сожалению, нет. Но, надеюсь, скоро найду. – Ну что ж, удачи. – ни один мускул на лице Джагхеда не дергается, когда он забирает учебники и уходит, шаркая ногами по ламинату. «Она, наверное, красивая», – проносится в мыслях Джагхеда. На руках Джагхеда появляются синяки, а теперь уже сиреневые колокольчики причиняют неистовую боль. Они олицетворяют задумчивость, некую решительность и заинтересованность. Повезло же его родственной душе. На венах Арчи прорастает кроваво-красная мальва. Она не причиняет пока что боли, но указывает на усталость, боль в сердце и истерзанность любовью. * Джагхед наблюдает за Арчи в столовой. Он смеется так ярко и искренне, зарывается пальцами в волосы. Напротив него девушка, руки которой оплетаются желтые подсолнечники. Они значат чистые помыслы, искренность и неприкрытый интерес. Это похоже на Арчи. Добрый, простой, вечно-радостный. Может, они – родственные души? Возможно, Арчи уже нашел свою вторую половинку, но старому другу это говорить отчаянно не хочет? – Всё хорошо, Джагги? – спрашивает Бетти, подсаживаясь к нему за стол. – Выглядишь так, будто сейчас упадешь прямо тут и умрешь. Джагхед усмехается как-то горько. – Всё хорошо, Бетс. – Всего лишь кровь перестала поступать в сердце, наполнив легкие. Всего лишь боль на душе такая, что жить больше не хочется. Всего лишь фиолетовая мелисса сжимается еще туже вокруг руки чуть выше локтя. «Всего лишь у моей родственной души уже кто-то есть», – про себя проговаривает как нельзя четко Джагхед. Мелисса – взаимопонимание, симпатия и первые признаки любви. Желтые хризантемы делают еще один круг на руке Арчи. Они означают горькую безответную любовь, холодный безвкусный кофе по утрам и легкие, заполненные кровью. Арчи не замечает. * – А тебе-то какое дело, Эндрюс? – спрашивает Рэджи, когда Арчи пытается быть хорошим другом (ага, будто он когда-то им был) и защитить Джагхеда. Сердце Джагхеда пропускает удар. Действительно, какое ему дело? – Никакое. Просто оставь его в покое. – четко, словно по буквам чуть ли не кричит Арчи. Что-то внутри Джагхеда умирает в тот же момент. Странно, но он все равно ему благодарен. За давно забытую дружбу, помощь в трудный момент, за гребаный смысл жить. Темно-красные розы растут на руке Арчи, доходя до локтя и оставляя еле заметную царапину от несуществующих шипов. Арчи настораживается, потирает руку и смотрит на Джагхеда как-то странно. Темно-красные розы – благодарность и признательность. Белые хризантемы перелезают на ключицы Джагхеда. Они олицетворяют раскрытие правды, невозможность лгать и что-то настолько плохое, что словами передать нельзя. Джагхед начинает что-то понимать, но отгоняет сомнение назад – там, где ему и место. Теперь оно лежит рядом с его чувствами к Арчи. * – Тебе никогда не казалось, что то, чего ты всегда хотел, находится так рядом, почти осязаемо, но ты не можешь его достать, как бы ни старался? – спрашивает Арчи, делая паузы после каждого слова. Они лежат в саду перед его домом, а луна сегодня такая яркая, что освещает каждый сантиметр их кожи. Тепло. – С чего такие глубокомысленные разговоры, Арчи? – Джагхед касается пальцем лучика лунного света. – Влюбился, что ли? Арчи молчит долгие несколько секунд. – Ну… не знаю. Может быть. – Арчи грустнеет в одну секунду. – Но я не думаю, что она отвечает на мои чувства взаимностью… «Как же я тебя понимаю, приятель», – думает Джагхед, но говорить вслух не решается. – Разве когда-то такое было, чтобы девушка не отвечала на чувства Арчи Эндрюса взаимностью? – Джагхед перекрывает пальцем лунный свет, потому что на душе становится как-то пусто, и терпеть это сил нет. – Не верю. – Ну а ты и не верь. Знал же, что не стоило спрашивать у тебя совета. Желтая гвоздика переходит с ключиц на грудь Джагхеда, коля еще сильнее. Это разочарование, отказ от дружбы и мертвое пренебрежение. Белый фенхель овивает плечо Арчи. Он означает нетерпимость, сопротивляемость и жгущую неприступность. Джагхед замечает то, как Арчи хмурит брови. – Болит? – Одно слово почему-то значит намного больше. «Я волнуюсь за тебя», «Люблю больше всего самого дорогого на свете» и «Никогда не дам чему-то плохому произойти в твоей жизни». – Что? – Джагхед указывает на плечо Арчи. – А, это? Пустяки, вытерплю. – Ты же знаешь, что значит, когда они болят? – Представляю себе. Но я либо абсолютно глупый, либо правда не вижу перед собой что-то важное. «У меня тоже болит. Что бы это ни значило». * – Вам стоит признаться своей родственной душе в любви, понимаете? Иначе станет еще больнее, не думаю, что обезболивающие помогут. – говорит врач на плановом осмотре в школе. – Тем более… у Вас это в более жесткой форме, чем у остальных. Слишком сильно переживаете, испытываете стресс, наверное. Джагхед надевает обратно кофту, стремясь скрыть покрытое синяками тело. – Мне не нужны ваши советы, спасибо. –Джагхед почти захлопывает дверь, но останавливается на секунду. – Сам разберусь. И уходит. Уходит прямо к кабинету литературы, где у Арчи сейчас урок. – Мне надо поговорить с тобой. – Джагхед пытается прикрыть цветы длинным воротником, но у него не особо получается. – Это срочно. – Ладно, только… – Джагхед затаскивает его в ближайший туалет прежде, чем он успевает закончить. Девушка с подсолнухами на запястьях смотрит вслед. – Я был у врача. – Арчи вопросительно поднимает брови, будто спрашивая без слов, всё ли в порядке. – Да не волнуйся ты, рака у меня нет… Просто… Я должен тебе кое-что показать. Он скидывает с себя кофту, оставаясь в одной майке, не защищающей совсем ничего. Цветы странными узорами раскидываются на его худощавом теле. – Вау… Да ты сильно это запустил. – Арчи проводит пальцами по его шее. Джагхед сглатывает. – Не пробовал рассказать ей о своих чувствах? – Нет… но попробую сейчас. – Так почему же тратишь время на разговоры со мной? – Потому что это и есть ты, придурок. Такой красавчик, а мозгами, видимо, обделен. – Джагхед злится. – Я пытался это отрицать, но это так мучительно больно, что я просто не могу… прости. Арчи молчит, пытаясь осмыслить произошедшее. Продолжает только через несколько минут, а голос такой странный, разочарованный. – Не извиняйся. Ты не должен. Это точно не твоя вина, просто… – Арчи смотрит на него грустными глазами, и Джагхед всё понимает. – Ты любишь ту подсолнечную девушку, да? Понимаю, она и правда красивая. Арчи усмехается, будто пытаясь вернуть прежнюю атмосферу, отмотать время назад, возвратить их дружбу. – Да, прости… – Арчи отнимает от его торса руку, которую держал все это время. – Но, видимо, не всегда родственные души живут вместе до конца своих дней, да? Мы, наверное, исключение. Исключение… – Наверное… – Джагхед мнется, сжимая кофту в руках. – Иди к ней, Арчи. Я сам с этим разберусь. Арчи похлопывает его по плечу. – Но мы же друзья, правда? Навсегда. – Конечно, Арчибальд. А ты сомневался. – Джагхед выдавливает из себя радостный смех, а Арчи уходит. Захлопывает дверь и, наверное, никогда не откроет ее вновь. Цветы на теле Джагхеда постепенно исчезают, превращаясь в одну лишь веточку – досадное напоминание о былом. Это восточная туя. Вечная дружба, неразлучность, братская любовь. Вот, чем он всегда будет для Арчи. До скончания своих веков. Бледно-желтые нарциссы цветут на руках Арчи.*