Я просто хотел слышать твой голос до самого конца

– Ямамото слушает, – осанистый, высокий брюнет двадцати пяти лет был потревожен неожиданным вечерним звонком в свой выходной. Даже у мафии бывает отдых. – Такеши, это я. – Хаято? Неожиданно... Ты не так часто звонишь первым, я очень рад, – брюнет с улыбкой взглянул на фотографию двух счастливых молодых людей, стоящую на столике рядом с диваном. Пепельноволосый блондин, с красивыми чертами лица и зелёными глазами в его бейсбольной кепке. Для Ямамото он всегда был главным болельщиком, чья поддержка была важнее всех. Только благодаря Гокудере он решил не жертвовать карьерой бейсболиста во имя мафиозной жизни, а совместить их, как бы трудно это ни было.       Уже четыре года они живут вместе в этой квартире, но у них есть лишь одна совместная фотография. «Как только Хаято вернётся с задания, обязательно вытащу его куда-нибудь и заставлю исправить это», – невзначай подумал мужчина. – Наконец-то ты освободился, и мы можем поговорить. Я ужасно соскучился, но, как и обещал, ни разу не потревожил тебя звонками. – Да… Прости меня… Я тоже… соскучился… безумно соскучился по тебе… – Когда ты вернёшься? А то из-за этой «секретной миссии» ни ты, ни Тсуна ничего мне не рассказали. – Такеши… – Гокудера говорил с ярко выраженными паузами, что не могло не насторожить его собеседника, – прости меня. Похоже, я не смогу вернуться.       В его голосе слышалась леденящая душу скорбь. У Ямамото от таких слов побежали мурашки по коже. – О чём ты?       В ответ звенящая тишина. – О чём ты говоришь!? Ты слышишь меня? Ответь! – брюнет, не на шутку испугавшись, перешёл на полукрик. Ужасные картинки поползли перед глазами. – Прости меня... Прости, что позвонил. Я не должен был... Я долбанный эгоист. – Что ты такое говоришь!? Где ты? Что с тобой!? – Я не могу сказать тебе. – Я никогда тебе не прощу, если ты не ответишь! Пожалуйста... пожалуйста, Хаято...       Время шло. Часы, стоящие на том же злополучном столе, что и фото, навязчиво отмеряли секунды. Гокудера молчал. Ямамамото не мог ждать. – Всё. Я отправляюсь на базу к Тсуне. Я узнаю где ты, даже если тебе этого не хочется! – Бесполезно, Такеши. Лететь очень долго, я на другом конце света сейчас. Ты не успеешь добраться. Пожалуйста, просто сядь. Поговори со мной. Это будет последняя моя просьба. – Как я по-твоему могу это сделать! – Я расскажу тебе всё. Только пообещай не делать глупостей. Обещай...       Ямамото схватился за голову. Это было слишком. Он разрывался на две части, но решил пойти ва-банк. – Хорошо. Я обещаю, – как можно спокойнее проговорил брюнет, неслышно надевая куртку и выходя из квартиры. – Спасибо... – А теперь, где ты и что с тобой? – Да… я сам виноват, что позвонил… не надо было… но…       Тут Такеши вспомнил, что Гокудера звонит не со своего номера. Значит, он до сих пор на миссии. – Расскажи мне всё, сейчас же.       После недолгого молчания, во время которого, судя по всему, Хаято собирался с мыслями, он тихо начал: – Я на верхнем этаже базы врага, Такеши. Я уже выполнил своё задание, но не смог уйти незамеченным, – он снова умолк. Несколько секунд не решался продолжить, но всё же заговорил: – Пока отступал, подорвал лестницы с седьмого этажа до десятого… Но они скоро доберутся до меня.       Оцепенение овладело брюнетом. Он встал как вкопанный посреди тротуара. В глазах бегал страх вперемешку с ужасом. Прохожие сторонились его, принимая за сумасшедшего. Заплетающимся языком Ямамото проговорил: – Быстро уходи оттуда. – Я… Я не могу. Прости меня, прости. Это всё… Боже… – Хаято!... – В меня стреляли. Я не чувствую ногу и левую руку. И меня задело мною же устроенным взрывом… определённо, не мой... день, – он усмехнулся через силу, но его собеседнику было не до смеха. – Я не могу идти… даже стоять.       Ямамото прислонился к стене. Он тяжело дышал, глаза его были широко открыты. – Ты шутишь. Скажи, что ты шутишь. Умоляю, Хаято. – Прости.       Всего пару минут назад Такеши думал, как ему повезло в жизни. Наслаждаясь редким выходным у себя дома, он мечтал о том, как проведёт следующий вместе со своим возлюбленным. Как они будут сидеть рядом, держаться за руки, смотреть какой-нибудь фильм, который будет для них совсем не важен… Он ждал возвращения Гокудеры, уповая на то, что задание не затянется более, чем на неделю.       Вместе со словами Хаято он услышал, как рушатся его мечты, ломается его будущее. Весь его мир крошится на мелкие-мелкие кусочки, собрать которые ему никогда не удастся. Комок подступил к горлу. Мизерная надежда всё ещё теплилась в нём, вопреки разуму. – Я придумаю что-нибудь, слышишь? Только держись. Не сдавайся, Хаято. Я спасу тебя. Обязательно. Ценой чего угодно, я вытащу тебя оттуда, – ухватившись за эту надежду, он тут же помчался на базу Вонголы. – Я так и знал. Я знал, что не надо было тебе звонить… Теперь ты будешь винить себя во всём. Я такой идиот… но я… я не смог… мне так хотелось услышать твой голос… до того, как я... – Нет! Не смей говорить такое! Ты не умрёшь! Я не позволю! – Я так люблю тебя, Такеши… Спасибо тебе, если бы я мог, то хотел бы всегда быть с тобой… – Мы будем вместе. Обязательно будем. Ты вернёшься домой, мы сразу вылечим тебя, будто ничего и не было. Забудем весь этот кошмар. Мы можем даже уйти из мафии… Тсуна отпустит нас. Будем жить вместе в какой-нибудь провинции… где захочешь. Возьмём с собой Дзиро и Ури. Они уже оба соскучились по тебе. Или будем путешествовать! Посетим все страны, какие только захочешь! Каждый день будем проводить на полную, слышишь? И проживём счастливую, долгую жизнь! Вместе, – он пытался убедить в своих словах не столько Гокудеру, сколько самого себя. Ниточка к этому счастливому будущему натягивалась всё больше, грозясь порваться в любую секунду. И он понимал это. И понимал, насколько ничтожен он, пытающийся уберечь это будущее, по сравнению со всем тем, что пытается разрушить его.       Ямамото поставил незримый барьер между собой и осознанием того, что шансов на счастливый исход уже нет. Запутывал и одёргивал сам себя, заставляя верить в то, что обычно называют чудом.       Как хотелось сейчас и Гокудере верить в чудо. «Ты обещаешь, Такеши? Ты спасёшь меня, ведь правда? Ты всегда держишь слово... Я хочу быть с тобой. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать», – он не мог произнести это вслух. Хаято отлично понимал, что ему не спастись. Просить об этом Ямамото… подло. Он никогда не простит себя за то, что не выполнил обещание. – Чёрт! – уже будучи на базе Вонголы, Ямамото кулаком ударил в дверь Тсуны, – где он, когда нужен! Чёрт! Где все вообще!? – Ты на базе... Так и знал, что ты… – Как я мог остаться дома? Чёрт, – Такеши выломал дверь. Он быстро дошёл до рабочего стола и, разбрасывая листки в разные стороны, стал искать документы про миссию Гокудеры. – Не молчи, Хаято, пожалуйста… Чёрт, тебе наверное тяжело говорить… – не найдя абсолютно ничего, Ямамото от злости ногой ударил в стол и тот с грохотом опрокинулся. Со звоном со стола упал и рабочий телефон. Брюнет тут же стал набирать номер босса. Гудки. Гудки. Гудки. – Да где его носит, чёрт побери!? – Со всего размаху швырнув телефон в стену, Ямамото сделал пару шагов назад, мотая головой, словно отрицая реальность происходящего. Он наткнулся спиной на подоконник, и, не в силах больше держаться на ногах, сел на пол, держась за голову. – Джудайме… тоже занят… он не сможет помочь. Я же сказал, это бесполезно… я сам виноват, что позвонил. – Не говори глупостей… – голос Ямамото дрожал, он говорил то тихо, то срывался на крик. – Да что с этим миром… какого чёрта всё так..! Почему из всех людей в этом мире боль преследует именно тебя!?       Повисло молчание. Гокудера корил себя за этот звонок, но исправить уже ничего было нельзя. А раз так, то терять уже нечего. В отличие от молчания, разговор мог помочь. Он хоть немного отвлекал от неумолимо быстро приближающегося момента… момента, от которого Хаято бросало в дрожь. – Знаешь, а мне вовсе не больно. Я вообще не чувствую боли… Только грудь словно разрывает на части, хотя она пострадала меньше всех, – смешок, тут же заглушённый горьким всхлипом, который Хаято старался всеми силами утаить. Он не позволит себе проявить слабость. Какой из него мужчина, если он не может сдержать слёз, тем более в последние минуты своей жизни. – Хах, знаешь, Такеши… я сейчас подумал… каким идиотом я был… Если бы я только знал, что нам с тобой отведено так мало времени вместе… я бы признался тебе ещё в школе. Ты, наверное, и не помнишь… а может и помнишь… когда я впервые подошёл к тебе после матча… Я чуть не признался тебе тогда… хаха… интересно, как бы ты отреагировал… Как вспомню твой удивлённый взгляд, когда на двадцатилетии Джудайме я ответил тебе «да» на предложение встречаться… Никогда не видел, чтобы ты так удивлялся...хаха...ха...       Ямамото не мог произнести и слова. Он чувствовал себя утопающим в бескрайнем океане, в оцепенении глядящем на приближающуюся огромную волну, которая жестоко накроет его с головой, навсегда уничтожив возможность вдохнуть спасительного воздуха, и, разлетевшись брызгами по водной глади, разобьёт его последнюю надежду. Сейчас он ещё мог дышать. Лучи бледно святящего тёплого солнца отчаянно пытались согреть его перед наступлением кромешной мглы. Это самое солнце неустанно боролось за право светить ему как можно дольше. Ямамото понимал, что ещё чуть-чуть и он сломается, без шанса на починку. Но сделать ничего не мог.       От осознания собственной беспомощности хотелось ломать вещи вокруг, биться головой о стену – делать что угодно, лишь бы что-то делать. Лишь бы что-то делать. – Я люблю тебя… больше всего на свете… больше жизни… Если бы я только мог поменяться местами с тобой, я бы… – Такеши… – брюнет словно ощутил прикосновение холодной ладони к своей щеке. Тихие слёзы выступили на глазах, – пообещай мне… не винить себя... жить дальше… Если не можешь, то скажи хоть… что постараешься… мне будет легче.       Ямамото молчал. Он не хотел врать. На самом деле он уже подсознательно решил, что последует за своим возлюбленным, отказался от жизни без него.       Словно услышав его мысли, Гокудера проговорил: – Оставляю Джудайме, Бьянки и остальных на тебя… И не забудь...что ты должен заботиться об Ури и Дзиро... хорошо?       Хаято отчаянно одёргивал такие мысли, но, вопреки этому, понимал, о чём думает его возлюбленный. Они встретятся совсем скоро, но это не успокаивало. Он готов был смириться с собственной участью, но допустить смерть любимого… – Я не хочу умирать, зная, что ты тоже умрёшь, Такеши! – Тогда не умирай, Хаято! Не оставляй меня! – Да как же… – Прости. Прости, что кричу, что говорю такое… я… я не могу. Боже, на что я трачу наше время! Какого чёрта вообще происходит? Почему всё так? Почему ты!? Почему тебя…забирают у меня… – Такеши, – его тон внезапно стал более спокойным и нежным. На секунду поставив себя на место любимого, Гокудера всё понял. Вся эта ситуация была абсолютно безвыходной. Ещё до того, как Хаято позвонил, их судьба была предопределена. Их жизни словно связаны в одну. И конец одной из них непременно предрешает собою конец другой. – Кажется, я действительно прошу о невозможном… Мы с тобой такие идиоты… – слёзы катились из глаз Гокудеры. Его голос становился всё тише и слабее. – Я люблю тебя.       Он сидел среди осколков стёкол и обломков, закрыв глаза и прислонившись к стене. Кровавый след яркой полосой прочерчивал дорожку от него до завала перед лестницей. Он не успел отбежать от собственноручно устроенного взрыва из-за почти отказавшей простреленной ноги. Сейчас он уже не чувствовал её, так же как и левую руку. Гокудера давно наскоро перевязал пулевые раны своей порванной рубашкой. Кровь замедлила ход, но и не думала останавливаться. Порезы от стекла и гематомы тоже кровоточили, но он не обращал на них внимания. С начала их разговора прошло больше четверти часа. Времени почти не осталось, он знал это.       Со стороны лестницы слышались крики, иногда выстрелы. Видимо, у пробиравшихся сквозь завалы сдавали нервы. Хаято отлично понимал, что как только они докопаются до него, тут же пристрелят. Либо утащат куда-нибудь и будут до смерти пытать. У него, члена вражеского клана, пробравшегося на их территорию, успевшего уничтожить важные документы их босса, но не успевшего незаметно уйти, шансов вернуться домой не было никаких. Это была его собственная ошибка, он не сумел просчитать всё.       Не смотря ни на что, Хаято не хотел мириться с судьбой. Осознавать безвыходность своего положения было невыносимо тошно. Так сильно, как перед смертью, жить не хотелось никогда…       Но время неумолимо капало, как капала его всё ещё горячая кровь на заполненный осколками пол и на порванную одежду. «Слишком много красного цвета», – подумалось ему. Слабость охватывала.       Гокудера слабо улыбнулся, глядя на появление первых лучей солнца на горизонте через разбитое окно. Этот рассвет, как живой красно-золотой огонёк, тихонько, но настойчиво разгоравшийся после темноты ночи, – последнее, что он видит. И этот вид был прекрасен. – Я люблю тебя, – он готов был повторять это снова и снова.       Ямамото молчал. Он безмолвно сидел в том же положении, ничего не выражающим взглядом смотря на комнату, освещаемую последними лучами заходящего солнца. Всё потихоньку погружалось во тьму. Тихие слёзы катились из его глаз так же медленно, как солнце уходило за горизонт. – Какой прекрасный рассвет, – с тяжёлым хриплым вздохом сказал Хаято. – У тебя рассвет, да..? – на дрожащих ногах, Такеши поднялся, держась за перевёрнутый стол, и взглянул на уходящее солнце, – у меня закат.       Они оба вдруг почувствовали эту связь. Находясь в тысячах километров друг от друга, они видели перед глазами солнце. Одно и то же солнце, одно на двоих. Они смотрели на него вместе. Отголосок счастья трепыхался в душе каждого, борясь с криком отчаяния. – Всегда хотел… умереть с улыбкой на лице, – слабо улыбаясь, еле слышно произнёс Хаято. Он чувствовал неимоверную усталость, глаза закрывались, но он всё ещё боролся. Все звуки вокруг словно пропали, значение имело лишь восходящее солнце и человек на том конце провода. Любимый, самый дорогой человек. Он будет вместе с ним до конца, пусть даже мысленно. – Кажется… пора прощаться… – слова давались с трудом. Не только от слабости, но и от всей боли, вложенной в них, – я был… счастлив… с тобой. Спасибо… за всё.       Ямамото упал на колени. Сердце барабанило о грудную клетку, словно пытаясь вырваться наружу. Он старался быть сильным. Таким же сильным, каким был Гокудера сейчас. Но… – Я так сильно… люблю тебя, Хаято… Прости меня, умоляю, прости, что я не могу… не могу спасти, не могу помочь… я... Не уходи. Прошу тебя, не уходи... – Глупый… ты уже спас меня… я ведь просто… хотел слышать твой голос… до самого конца…       Такеши поднял глаза и взглянул на закат. Последний, бело-золотой лучик, как будто тепло улыбнувшись ему, скрылся за горизонтом. – Хаято...?       С тихим шорохом телефон выпал из трясущейся руки.       Ответа не будет. Он чувствовал это.