Если ты скажешь «да»

Если бы Сэм сказал «да», то Люцифер бы сразу захватил его тело. Исчезли бы эти мучившие его ночные кошмары, затягивающие своей вязкой глубиной, лишающие рассудка, повторяющиеся снова и снова, но каждый раз по-разному. Заставляющие кричать и пытаться вырваться от их тёмных щупалец, опутавших сознание, сминать дешёвые простыни в мотеле, мечась по кровати, и просыпаться в холодном поту с расширенными от пережитого ужаса зрачками, только сейчас понимая, что это, хоть и чертовски реальный, но сон. А затем можно плестись в душ, холодная вода смоет визуальную грязь, заставит поблекнуть воспоминания. И вот уже состоялось возвращение в жизнь, которая ничем не хуже тех же кошмаров, только по-садистки растягивает всё подольше, не так резко, позволяя привыкнуть, не так, как во сне. И поэтому никто не знает, что снится Сэму Винчестеру: ни его брат, который всё же о чём-то интуитивно догадывается, ни ангел Господень, который мог бы, а может уже и знает. Но такие сны снятся не постоянно, иногда нет вообще ничего, темнота, а иногда… снится такое, что хочется лучше уж пережить очередной кошмар, чем это… нет-нет-нет, только не снова, только бы больше не видеть этого, не вспоминать и не чувствовать. Там тоже есть кровь, немного крови, она течёт по коже, тёплая, её вкус совершенно не такой, какой он себе представлял, но такой желанный. Она пачкает губы, руки, которые держат нож. Нет, он бы никогда так не сделал, никогда, даже видя отражение собственных желаний в чужих зрачках, в которые потом трудно будет смотреть при свете дня. Иногда даже кажется, что такие сны ему подкидывает сам Сатана. Кто знает, возможно, он так может, потому что вечно повторяющегося ночного кошмара он бы не пережил. Но падение мира и восстание Люцифера гораздо важнее каких-то ничтожных личных кошмаров Сэма Винчестера, поэтому он до сих пор и не согласился, слишком велика цена для сравнения одной жизни и жизни миллионов. Если бы Дин сказал «да», то он поступил бы правильно. По мнению ангелов. И прекратились бы его мучения, Михаил бы победил, везде воцарился мир, если бы что-то от него осталось. Дину тоже снятся кошмары, ад не может не оставлять следов, но он может это пережить. Единственное, что его по-настоящему пугает – это то, что творится в реальности. Каждый день, каждый чертов день, он должен бороться, бороться и ещё раз бороться. За себя, за семью, за тех, кто дорог, за правду и за то, во что он верит. На нём держится всё, если он сдастся, то не уцелеет ничего. Он очень устал от всего этого, от того, что всё нужно делать ему самому, что на нём лежит большая ответственность. И эту усталость не изгнать ни ласками девушек, ни огромными порциями алкоголя, что лишь позволяет разуму на время забыть обо всём, однако на следующее утро всё это навалится с новой силой. И снова надо кого-то спасать, о ком-то заботиться, что-то решать снова и снова. Поэтому в то короткое время, когда можно передохнуть, он уходит: в бар, в парк, прогуляться, напиться… куда угодно, лишь бы не встречаться взглядом с сине-голубыми печальными глазами Кастиэля, Каса, и зеленоватыми глазами Сэма, в глубине которых плещется внутренняя тоска. Уверенность и знание – маска, её слишком тяжело держать всё время, но если он позволит себе её снять, то всё полетит к адским гончим под хвост. Ангелы вынуждают его согласиться угрозами, шантажом, уговорами. Потому что это правильно, так и должно быть, он должен стать «мечом» Михаила, что поразит Сатану. Но ангелы – засранцы, бесчувственные исполнители воли Божьей, которая диктуется верхушкой небесной иерархии, потому что сам Бог уже давно свалил и оставил этот разлагающийся мир на плечи творений своих. А эти творения своими благородными целями, не скупясь на средства, приведут планету к такой же разрухе. И именно поэтому Дин не соглашается, нет, ни за что. Если бы Кастиэль сказал «да», не прямо, но мысленно, принял бы одну из сторон, Ад или Рай, то Винчестерам пришлось бы туго без его помощи. А сам он либо остался бы небесным солдатом, исполнителем воли Божьей, либо бы, будучи падшим, попал под крыло Люцифера, как все те ангелы, что пошли за ним. Он бы никогда не понял бы чувств, тех самых, что заполняют сосуд и его самого целиком, как будто бы он снова научился дышать, а до этого был мёртв. Эти порочные, хорошие или плохие, причиняющие боль или дарящие радость ощущения накрывают, подчиняют, заставляют ощущать мир иначе, сквозь эту цветную призму, в ярких и сочных красках. О да, они пугают, некоторые, которых быть не должно, те, которые он не понимает. Но они есть у него глубоко внутри. И пусть для остальных он будет отступником, падшим, не принявшим ни одну из сторон, но заимевшим свою собственную. Эта сторона не обладает могуществом, не совсем обычные, но всё же люди со своим выбором и проблемами. Они слабы и в то же время сильны тем, что у них есть то, чего нет в таком количестве у других – чувства. И уже только за это, за то, что они научили его, подарили возможность самому ощущать и дарить свои эмоции в ответ, какими бы они ни были, Кас никогда не уйдёт от Винчестеров. Потому как даже если падаешь с небес, будут руки, готовые тебя поймать, а ради этого стоит пасть. Это хрупкое равновесие держится на тонких ниточках, разорвать которые не составит труда умеючи. И длится оно лишь до тех пор, пока кое-кто не скажет кое-кому «да», пускай немного не то, что ожидают все, но искренне, от самого сердца. А тогда пусть хоть целый мир рухнет, но он этого не сделает лишь потому, что тогда возникнет то, ради чего стоит бороться, даже когда сил уже нет.