Контрабандное чувство

- Как прошла ваша поездка, Колин? - начала Мелисса и улыбнулась. - Хорошо... хорошо прошла, - сказал тот. - Трудно, как обычно, но удачно. - Хотите что-нибудь рассказать о ней? Колин потёр переносицу и оглядел кабинет, собираясь с мыслями. За три с половиной года, что он встречался с Мелиссой, здесь не изменилось ничего. Светлые классические стены какого-то успокаивающего цвета - то ли зефир, то ли тростниковый сахар. Огромные, метра два в ширину, макрофотографии кленовых листьев, бабочкиных крыльев и опилок. Опилки были самыми успокаивающими, Колин сам не знал, почему, но каждый раз не мог от них отлипнуть. Эта мешанина древесной крошки притягивала взгляд, ему казалось, он мог бы сидеть и молча смотреть на эти опилки часами. Иногда страшно хотелось погрузить в них руки, зачерпнуть горсть и поднести к лицу, чтобы вдохнуть запах дерева. Сжать их в кулаке, пересыпать из ладони в ладонь... Кажется, никакая медитация с этим бы не сравнилась. Они колкие и сухие, душистые, ещё свежие, пахнут смолой и лесом, чуть воняют бензином из-за пилы, прохладные, даже немного холодные. Он представлял себе их запах, глубоко вдыхал, будто в самом деле поднёс к лицу две большие горсти опилок и наклонился над ними - и будто от эфирного масла, что-то раскрывалось, разжималось внутри, позволяя свободнее дышать. - Да... хочу, - сказал Колин. - Во-первых, я снова фантазировал о вас. Скорее, это были даже не детальные фантазии, а просто мысли... Или намерения. - Чего касались ваши фантазии?.. - спросила Мелисса, чуть склонив голову. Она сидела в низком кресле из светлой кожи, положив ногу на ногу, и чуть-чуть вращала ступнёй. Аккуратные бежевые туфли с низким квадратным каблуком. Классическая юбка-карандаш, классическая белая рубашка с ярким бирюзовым платком, небрежно повязанным на шею. Платиновые волосы. Мелиссе было шестьдесят пять или шестьдесят семь - Колин не помнил точно. Она начала карьеру, когда Колин ещё не родился, и это как-то примиряло его с самим собой - наверняка она видела и слышала такие истории, что он ничем не мог её удивить или шокировать. На его взгляд, она была потрясающе красивой женщиной. Как-то он даже сделал ей предложение. Она поблагодарила, сказала, что уже замужем, а дальше они долго разбирали ворох его странных чувств. - Между нами доверительные отношения, - сказала тогда Мелисса, - и вам кажется, что если они выйдут за рамки наших встреч, в вашей жизни станет больше доверия, принятия и тепла. Но это не так. Вне карьеры я обычная женщина. Я слушаю вас, интересуюсь вами не как женщина мужчиной, а как профессионал - своим клиентом. Отношения часто причиняли вам боль, и вы думаете, что отношения со мной будут безопасны. Что скрывать, в этом она была права. Он сам понимал, что гонится за недостижимым. - Вы потеряете меня как терапевта, но не приобретёте нового друга, любовницу или даже жену, - сказала она. - Вы хотите, чтобы профессиональные отношения, которые мы поддерживаем, стали личными. Но как только они станут личными - они перестанут быть безопасными. - Потому что секс всё портит, - сказал тогда Колин, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. - Вы хотели бы привнести секс в наши отношения, потому что это ваш привычный способ налаживать связь с другим человеком. Отношения со мной для вас непривычны именно тем, что в них нет глубокой личной вовлечённости, нет скандалов, ссор, нет секса. Поэтому вы хотите сделать их понятными для себя, соответствующими вашему прошлому опыту. Но в личных отношениях, как мужчине, я не смогу дать вам то, что даю, как своему клиенту. И она опять была права. Это была сложная цепь конструкций, наползающих одна на другую, и он иногда удивлялся, как мозги могут заворачиваться таким узлом - прямо как провода от наушников, на полчаса оставленные в кармане. - Чего касались ваши фантазии в этот раз?.. - спросила Мелисса. - Секса, - сказал Колин, постукивая пальцами по подлокотнику. - Жениться на вас мне уже не хочется. Вы не возражаете, если я закурю?.. - Пожалуйста, если вам так будет проще. Расскажите, в каких обстоятельствах к вам пришли эти мысли. - Это было во время тура, - сказал он, нащупывая в кармане пиджака пачку и зажигалку. - Я думал о нашей следующей встрече и о том, что буду рассказывать вам про очередной роман... Тогда я ещё не называл это романом и надеялся, что смогу его избежать. Что всё ограничится парой коротких... не знаю, - он взмахнул сигаретой. - В общем, что всё обойдётся. Я думал об этом человеке, потом подумал о вас... О том, что секс с вами будет проще, чем секс с ним. - Почему он был бы проще?.. - спросила она, складывая руки на коленях и наклоняясь чуть ближе. Глаза у неё оставались спокойными и внимательными. - Потому что... не знаю, - сказал Колин, щёлкнул зажигалкой, по привычке заслонив огонёк ладонью. - Потому что это было бы легче. - Почему это было бы легче?.. - Потому что у меня нет к вам тех чувств, что есть к нему, - он пожал плечами. - Потому что вы замужем и я не предложу вам переехать к себе. - А вам бы хотелось предложить это ему?.. Он болезненно улыбнулся. - Я готов тащить домой любого, с кем переспал два-три раза. Конечно, хотелось. А ещё я думал, что мне хочется почувствовать вас живым человеком, а не своим психоаналитиком. - В чём вы видите отличие между живым человеком и мной? - спросила Мелисса. Колин вздохнул и глубоко затянулся. - Живые люди... ругаются. Ссорятся. Не понимают, не видят друг друга. - Вам бы хотелось конфликта со мной? Почему?.. - спокойно спросила она, почти незаметно, но тепло улыбаясь. - Потому что тогда не надо было бы выворачивать себя наизнанку, - сказал Колин, глядя в окно. - То есть тогда вы избежали бы разговора о вашем новом романе? - Да... думаю, да. - Почему вам бы не хотелось о нём рассказывать? Он чем-то отличается от других? Он снова вздохнул, потёр переносицу. За панорамным окном на город опускались сумерки. Огненная полоса горела над океаном, туманные пятна облаков закрывали солнце. Небо становилось жёлто-фиолетовым, гасло. Казалось, даже через километры, гул города и толстые стёкла небоскрёба можно было услышать, как солнце шипит, будто масло на сковороде. - Мы познакомились на съёмках, - сказал Колин. - Его зовут... допустим, Сэм. Для простоты. - Хорошо, - она кивнула, склонила голову в другую сторону. - Расскажите о нём. Это было хорошим тоном - даже у психоаналитика, как на исповеди, не называть настоящие имена. Колин очень надеялся, что те, кто рассказывает о нём своим психоаналитикам, тоже называют его как-то иначе - Барри, Адам или Джошуа. А не Колин. Потому что в этих кабинетах из души выскабливается слишком много личных, интимных подробностей, и ему бы не хотелось, чтобы посторонние люди, никогда даже не встречавшиеся с ним, знали, каким он бывает дерьмом. Конечно, эти истории никогда не могли бы попасть в прессу - кто с кем спал, кто кому что сказал - потому что это грозило бы болтуну потерей лицензии и многомиллионными откупными всем заинтересованным сторонам - но всё-таки... Всё-таки. Должна же быть у людей хоть какая-то приватность. - Поначалу всё было, как обычно, - сказал Колин. - Я был влюблён, он был влюблён... Поначалу я не считал, что мне это помешает. Мы плотно работали вместе. Я всегда считал, что чувства на экране должны быть хоть немного подлинными, поэтому легко влюблялся в партнеров по съёмкам. Между нами должна была чувствоваться... искра. То, что сейчас называют "химией". Я всегда думал, что это часть работы. Люди, которые идут посмотреть фильм, должны чувствовать искренность в истории, в отношениях. Они должны сами влюбляться в нас на эти два - два с половиной часа. Если я не могу этого добиться, если я не могу зажечь - неважно, насколько я талантлив как актёр. Я никому не нужен. А если я не нужен зрителям - я не нужен студиям. Поэтому, когда я влюбился... я думал, что всё будет, как обычно. Он замолчал, глубоко затянувшись. Выдохнул дым плотной струйкой себе на колени. - Но что-то было иначе?.. - спросила Мелисса. - Он младше меня, - сказал Колин. - Сильно младше. Не то чтобы это было проблемой... Но у нас разница больше пятнадцати лет. Он славный парень, немного легкомысленный, но добрый. Мне казалось, он тоже усвоил старую традицию спать с партнёрами по съемкам, и его интерес ко мне, можно сказать, профессиональный. Я это понимал, но мне не хотелось переводить чувства во что-то большее. Я рассчитывал, что вложу их в работу, и на этом всё кончится. Мне не хотелось ни новой шумихи вокруг моей личной жизни, ни разговоров вокруг фильма, потому что это детская сказка, а вы же знаете, как все встают на дыбы, когда слова "фильм для семейного просмотра" оказываются рядом со словами "гомосексуальные отношения". Мелисса кивнула. - Между нашими персонажами и так есть довольно двусмысленные сцены, так что подогревать разговоры мне не хотелось, - сказал Колин. - Но он... как я его назвал?.. - Сэм, - подсказала Мелисса. - Но Сэм был довольно настойчивым, я был влюблён... Я поддался. Несколько раз у нас был секс. Отличный, очень хороший, с полным взаимопониманием... И в очередной раз я начал понимать, что эта история будет немного серьёзнее. Я же знаю себя... - он покрутил сигарету в пальцах, разглядывая тлеющий огонёк. - Мне много не надо, чтобы увлечься. А с ним было... много. - Что было после съёмок?.. - мягко спросила она, когда пауза начала затягиваться. - После съёмок был промо-тур, наши отношения продолжились. Я пытался остановить его, но никак не мог подобрать жёсткие слова, так что мои увиливания, наверное, выглядели для него просто желанием набить себе цену. В конце тура я сказал ему, что мне было очень хорошо, но что на этом всё должно закончиться. - Как он отреагировал? - Он был расстроен. Дело в том, что... - Колин вздохнул, - кажется, я признался ему в своих чувствах. Я не произносил слово "любовь", но он всё равно всё понял. И это, наверное, пугает меня больше всего. - Вы не хотели бы поговорить с ним ещё раз?.. - спросила она. - Нет, - Колин покачал головой. - Я думаю, это не нужно. Я думаю, на некоторое время с меня хватит новых отношений. Пока ещё я продолжаю о нём думать, но я не настолько наивен, чтобы верить, что в этот раз что-то будет иначе. Я просто вспоминаю то, что между нами было, пишу стихи и живу дальше. - Вы пишете стихи для него?.. - спросила Мелисса. - Нет... для себя. Просто пытаюсь переварить. Воспоминания остались хорошими, и я не хочу их ничем портить. Хотите взглянуть?.. - спросил он. - Только вы же знаете, это плохие стихи. - Я не литературный критик, - она улыбнулась, - мне не важно, плохие они или хорошие. Чувства, которые вы в них вложили, для меня гораздо ценнее рифмы. Колин вытащил сложенный лист из внутреннего кармана пиджака и протянул ей. Она покачала головой: - Может быть, вы прочтёте?.. Он вздохнул и развернул лист. Двадцать четыре. Ром и щепотка перца. Он входит в привычку сразу, как входит нож Наискосок под ребро, выше, левее сердца, Хотелось бы насмерть, но мне опять повезло. Нож ненадёжен, надо контрольным взглядом, Так, чтоб вошёл в висок и остался там Куда я прибил поцелуй, чтобы ты был рядом Когда нас опять разболтает по городам. Контрабандное чувство в ржавой седой канистре На таможне искали собаки, но не нашли. Если в литрах - наверное, будет триста. Где-то триста литров тебя у меня в крови. У меня слишком много артерий, но мало веры Ты лети и сияй, как надлежит звезде. А хочешь поставить точку - не целься в сердце. Стреляй на стук, оно у меня везде. Колин наступил босой ногой на игрушечные рельсы и поморщился. Детей только что забрали няни, чтобы развести по матерям, и по всему дому были раскиданы их игрушки - паровозы, солдатики, кубики Лего и плюшевые медведи. Планов на воскресный вечер у него не было, встречаться ни с кем не хотелось, одиночество сейчас казалось целебным, как горный воздух. Можно было приготовить себе что-нибудь лёгкое на ужин, например, салат с яблоками, и завалиться перед телевизором, посмотреть чьё-нибудь вечернее шоу. Или залезть в Нетфликс и пересмотреть какой-нибудь старый фильм. Главное - чтобы это был не фильм с Эзрой. В прошлый раз это кончилось диким желанием надраться, и ему пришлось выпить литр апельсинового сока, чтобы отпустило. Он носил в себе чувство, как щенка на руках, который вертелся, бил хвостом по рукам и всё время норовил то ли облизать, то ли укусить в лицо. Кстати, о щенках - Мелисса посоветовала ему завести собаку. Собаки - очень эмоциональные и привязчивые существа. И они не люди, с ними нельзя поссориться. Колин сначала решил, что это издёвка, но потом подумал, что доля правды в этом совете была. Найти какого-нибудь крупного пса, добродушного, весёлого, чтобы было кого почесать по затылку или щёлкнуть по носу. Тактильный голод всё равно никуда не девался, а на нормальные отношения всё равно не было сил. Так что собака - отличный вариант. Мелисса всегда была права. Колин зажёг свет на кухне, взял пару яблок из корзины, положил на стол разделочную доску. Он, в целом, любил готовить, особенно когда было не лень возиться или было время. Принёс из гостиной ноутбук, забил в Гугл собачьи приюты. Он не хотел тратиться на породистого щенка, когда есть много собак, которые ждут нового владельца - может быть, именно его. Настрогал в стеклянную миску яблоки и сельдерей, отвлекаясь, чтобы щёлкнуть по новой ссылке и прокрутить галерею фотографий. Иногда останавливался, присматривался, но всё было не то. Он сам не знал, кого ищет, но ждал, что кто-то понравится с первого взгляда. Первые пять ссылок не принесли ему ничего. Он достал из холодильника твёрдый сыр, настрогал на крупной тёрке, добавил грецких орехов. Смешал зернистую горчицу с оливковым маслом, задумчиво облизал ложку, проглядывая новые фотографии. Ему нужен был взрослый пёс, но ещё достаточно молодой, месяцев семь-восемь, максимум - года полтора. С хорошим характером, и чтобы это сразу читалось по морде. Если ему будет нужен особый уход - не проблема, лишь бы глаза были умные и добрые. Колин размешал заправку в салате, съел пару ложек, добавил из мельницы соль и перец. Бульдоги ему не понравились. Волкодавы и овчарки были гораздо симпатичнее. Сенбернары были красивыми, но здоровенными, как лошади. Ньюфаундленды были чёрными, и поглядев на них повнимательнее, он понял, что хочет собаку светлого цвета. Голубоглазые хаски были очаровательно суровыми со своими нахмуренными бровками и глазами, обведёнными чёрным. Колин представил, как смотрелся бы на фото с таким щеночком в руках, и улыбнулся. Один короткошёрстный колли был умопомрачительно красивым, но был слишком похож на Эзру, так что пришлось листать дальше. В гостиной зазвонил телефон. Задумавшись о косматом золотистом ретривере, Колин пошёл на звук, по дороге пару раз наступив на предательски подвернувшееся Лего. В стеклянную стену, выходящую в сад, барабанил холодный декабрьский дождь. Колин отыскал телефон среди диванных подушек и ответил, даже не посмотрев, кто звонит. - Алло. В трубке слышался шум дождя и автомобильные гудки, где-то на заднем фоне раздавался далёкий вой сирены скорой помощи. - Алло? - повторил он, думая про ретривера. - Привет, - сказал знакомый голос, шмыгнув носом, и сердце упало куда-то вниз, к паровозикам и книжкам, разбросанным по ковру. - Это Эзра. - Привет. Я узнал, - сказал Колин, стараясь говорить спокойно. - А я тут... в городе. В смысле, в Л-А, - сказал Эзра. - Здорово, - сказал Колин. - По работе или летишь куда-то? - Нет... не по работе, - сказал Эзра. - И не лечу. - Развлекаться, значит? - спросил Колин. - Не ходи в музей рекордов Гиннесса, там сплошное старьё. - А я люблю... ретро, - сказал Эзра. - Да?.. Ну, тогда сходи, - Колин опустился на диван, вытащил из-под ноги пластикового солдатика, стараясь не думать о том, что слова Эзры прозвучали как-то двусмысленно. - А ещё советую обсерваторию, оттуда лучший вид на город. Не сейчас, конечно... не в дождь. - Ага, - согласился Эзра - то ли насчёт дождя, то ли насчёт обсерватории. - А ты... не хочешь со мной?.. - Эзра, - вздохнул тот. - Мы же договорились. - Мы ни о чём не договаривались, - сказал тот, и Колин ясно представил, как он вытирает воду с лица ладонью и пытается проморгаться, поднимая брови. Так ясно и чётко, что снова накатила тоска. - Я тебе ничего не обещал, - быстро сказал Эзра. - Ну... кроме молчания. - За это спасибо, - устало сказал Колин. - Правда. Спасибо. Я сейчас повешу трубку, а тебе хорошо провести вечер. Не звони мне, пожалуйста. Даже если будешь в городе. - Колинматьтвоюнесмей! - выпалил Эзра. - Не смей вешать трубку! Я едва протрезвел! Если ты сбросишь, я тебе клянусь, я нажрусь обратно и приду к твоему дому, когда мне будет не так страшно! - Ты сейчас где?.. - осторожно спросил Колин, холодея. - Перед твоим домом, - сказал тот. - Что ты там делаешь?.. - Мне негде переночевать, - вдруг сказал Эзра. - Все отели закрылись?.. - Все отели захватили инопланетяне, которые приехали на конференцию по всегалактическому идиотизму! Посвящённому нам с тобой, но тебе в большей степени! Колин встал, не зная, что сказать. Молча поднялся на второй этаж, отодвинул штору у окна, выходящего на подъездную дорогу. Там стояла высокая фигура в худи, с рюкзаком за плечами. - Я тебя вижу, - гнусаво сказал Эзра. - Ты там в тепле, у тебя сухо... а я промок, как утка. И мне негде спать. Пусти хотя бы в гараж. - Утки не промокают, - сказал Колин. - Они обмазываются жиром. - Я тощий, откуда у меня жир?.. Мне нечем обмазаться. У меня даже трусы мокрые, - грустно сказал он. - Я обезжиренная утка. Колин прижал трубку к груди, чтобы Эзра не слышал смех, потом сказал, постаравшись придать голосу побольше угрюмости: - Сейчас открою. Эзра в самом деле был мокрым, как мышь, с волос капало, с ботинок натекла лужа. Он скинул капюшон, взъерошил волосы пальцами, так что чёрные лохмы встали торчком, и улыбнулся во все зубы: - Привет. - Переночевать негде, значит, - сказал Колин, запирая дверь. - Небось ещё и есть хочешь. - Ага, - согласился Эзра. - Я только с самолёта. - Кто тебе дал мой адрес? - спросил Колин. Эзра фыркнул, привалился плечом к стене и задрал ногу, расшнуровывая ботинок: - Гугл, чувак. Я забил в поиск "дом Колина Фаррелла" и узнал его за пять секунд. - Понятно, - сказал Колин. - Я найду тебе что-нибудь переодеться. - И пожрать!.. - добавил Эзра ему в спину и спохватился: - Если у тебя есть... если можно, - виновато добавил он. Колин, улыбаясь, молча поднимался по лестнице. Конечно, из этого ничего не выйдет... Мальчик, наверное, рассорился с друзьями, оторвался от компании, и ему стукнуло в голову проведать бывшего любовника... Бывшего, бывшего, - повторил себе Колин, открывая дверь гардеробной. Но всё равно приятно, будто ему в самом деле негде переночевать в Лос-Анджелесе, и он просит его спасти. Колин снял с вешалки тёплую фланелевую рубашку, надеясь, что Эзра в неё влезет, нашёл футболку побольше и тренировочные штаны посвободнее. Ему случалось набирать вес для съёмок, так что одежду неподходящих размеров он продолжал хранить - может ещё пригодиться. Эзра стоял посреди гостиной, завернувшись в подхваченный с дивана плед. Ниже пледа торчали костлявые колени, волосатые лодыжки и мокрые ступни с красными пятками. Судя по одежде, сложенной прямо на ковре, под пледом Эзра был совершенно голым. - Я хотел встретить тебя стриптизом, - он виновато поднял брови, - но мне было слишком холодно. И мокро. Прости... - Иди в душ, - Колин протянул ему сложенную стопкой одежду. Из-под пледа высунулась рука, цапнула её и скрылась. - А ты пойдёшь со мной?.. - игриво спросил Эзра. - Нет, не пойду. Грейся как следует, не хватало, чтобы ты умер от переохлаждения у меня в доме, - буркнул Колин. - Горячая вода от этого переохлаждения не поможет, - загадочно сказал Эзра, но Колин не стал спорить, просто ушёл на кухню. Через десять минут он обнаружил себя переворачивающим омлет на сковороде и бросил деревянную лопатку на стойку, оперся обеими руками на столешницу. Блядь. Вот же... блядь. Эзра у него в доме. И всё по новой. Будто не было трёх недель расставания. Будто, как тогда, когда он завязывал с выпивкой, и у него тряслись руки при одной мысли о стакане виски. О глотке. О маленьком глоточечке, просто почувствовать вкус на языке, от этого же вреда не будет... Он три недели занимался обычной жизнью, встречами с Мелиссой, фотосессиями, поездками на благотворительные мероприятия, дрочил стихами, и казалось, что пульс выравнивается. Выровнялся, блять. - У тебя что-то горит, - сказал Эзра, заходя на кухню. Он подвернул рукава рубашки, футболка сидела на нём, обрисовывая грудные мышцы. Отросшие волосы мокрыми кольцами липли к шее, так и хотелось потянуться к ним рукой и потрогать. Колин выключил панель и сдвинул сковородку в сторону. - Зачем ты приехал? - тяжело спросил он. - Я приехал к тебе, - тихо сказал Эзра. - Зачем?.. Эзра хмуро покусал губу, подошёл и обнял сзади. - Я не могу тебя забыть, - сказал он, уткнувшись лицом в плечо. - Тебя, секс, и... всё, что было. Что ты сказал. Если... если у тебя уже всё прошло, то скажи. Я только переночую и уеду утром. Колин вздохнул и развернулся, встретился с ним взглядом. - Ну, а если не прошло?.. - безрадостно спросил он. - Чего ты от меня хочешь? - Всего, - быстро сказал Эзра, шаря глазами по его лицу. - Я хочу всего. Всё, что ты можешь... что хочешь дать. Колин, у меня... - он положил ему руки на плечи, скользнул ладонями на грудь. - У меня никогда в жизни ничего похожего не было. Может, и не будет. Когда ты переключишься на кого-то ещё, ты скажи, я исчезну. Я большой мальчик, я тоже умею справляться... с чувствами. Напишу пару грустных песен... переживу. Но пока оно у тебя есть... ко мне... я это хочу. Хочу себе всё. - Эзра, - сказал Колин, глядя в ужасающе близкие глаза с мокрыми от воды ресницами. - Нам обоим потом будет очень больно. - Мне уже больно! - заявил тот. - Во-первых, я уже неделю не трахался, и у меня всё ноет от напряжения! Во-вторых, ты себе не представляешь, как трудно сдерживаться и не орать во всю глотку, что мне признался в любви Колин мать твою Фаррелл! Я дошёл до того, что пачками беру листовки у Свидетелей Иеговы, подрисовываю Иисусу брови и закрашиваю имя, где у них напечатано "Иисус любит тебя!" Потому что мне плевать на Иисуса, а на тебя - нет! Колин фыркнул и улыбнулся против воли. - Давай устроим день открытых дверей в твоём Гуантанамо, - жалобно попросил Эзра и погладил его по груди. - Я на тебя запал ещё на съёмках. Даже раньше, чем ты начал Криденса за лицо щупать. Ты на меня так смотрел... я бы душу дьяволу продал, чтобы мы снимали миллион дублей. Я знаю, что это не ты, что это роль, а ты хороший актёр... Я просто... Он опустил голову, начал ковырять пальцем футболку Колина, тыкаясь под ключицу. - Я хотел, чтобы ты так смотрел - на меня... Спорим, ты ещё никого минетом до слёз не доводил?.. Колин шумно выдохнул, сцепил руки у него на поясе. - Эзра... - начал он. - Вы считаете меня психом, мистер Грейвз?.. - виновато спросил Эзра с такими невыносимо жалостливыми интонациями, что Колин не выдержал и фыркнул от смеха. Эзра тоскливо смотрел на него исподлобья, но уголки губ у него улыбались. - Я тебе не мистер Грейвз, - Колин шлёпнул его по заднице, усмехаясь. - Ладно... Так, ну и... что ты предлагаешь делать дальше?.. - Откуда я знаю?.. - возмутился Эзра. - Это тебе сорок! Ты должен знать! Мне всего двадцать четыре, я понятия не имею, что делать дальше!.. - То есть ты просто припёрся ко мне, заявил: "Люби меня всего, и вот здесь тоже" - и переложил всю ответственность на меня? - хмыкнул Колин, не переставая улыбаться. - Кто из нас старше, я или ты?.. - фыркнул Эзра. - Конечно, переложил, что мне ещё с ней делать?.. Я пока не готов к ответственности! Вот ты возьми и сделай с ней что-нибудь... и со мной тоже, - он игриво улыбнулся и потёрся об него бёдрами. - Между прочим, я без трусов. Потому что ты мне их не дал. Колин рассмеялся, потянул его к себе, Эзра обвил его шею руками с облегчённым вздохом, и вдруг замер, застыл под ладонями. - Что не так?.. - прошептал тот ему в шею. - Собачки... - восхищенно выдохнул Эзра, - Колин!.. Давай заведём собаку!.. Вот эту!.. У неё белые бровки!.. Колин обернулся на открытый экран ноутбука, оставленного на стойке. Оттуда на него грозно смотрел молодой щенок хаски с очень суровым видом. Мордочка в чёрной маске была умильно сердитой из-за белых бровей, казавшихся насупленными. Один глаз был пронзительно-голубым, второй - затянутым белесой плёнкой. - У тебя чёрные - у него белые!.. Это судьба!.. - Эзра смотрел на него с восторженной мольбой. - Это твой духовный брат, Колин, ну ты же всё равно собирался, давай, я хочу вот этого!.. - Тихо, тихо, - Колин дотянулся и захлопнул крышку ноутбука. - Ты здесь полчаса не провёл, а мы уже заводим собаку?.. Когда у тебя обратный рейс? - Не знаю, - Эзра притих. - Я не брал билет. До среды я свободен. - Ты живёшь в Нью-Йорке. Я - в Лос-Анджелесе. Отношения на расстоянии - это тяжело. - Я буду сниматься у Уорнеров, а у них здесь студия, - тихо сказал Эзра. - Если не хочешь, чтобы я жил у тебя, я найду что-нибудь неподалёку... Колин обхватил его за затылок, нагнул лбом к своему плечу. Провёл руками по спине под рубашкой, Эзра вздохнул, прижался. - А ты ещё и готовить умеешь... - прошептал он, протянул руку к сковородке, ковырнул пальцем омлет и облизал. Громко замычал: - Ещё и вкусно!.. Колин, посмеиваясь, гладил его по спине. - Какой же ты наглец, Миллер, - сказал он, обхватил его лицо ладонями и заставил посмотреть на себя. - У меня сейчас ноги подогнутся, - замирающим шепотом выдохнул тот, - у тебя тот самый взгляд... почти... только лучше... Колин схватил его за пояс и оттащил от стойки, целуя, шаря голодными ладонями по телу, задирая футболку. Эзра попытался стащить её вместе с рубашкой, не отрываясь от поцелуев, запутался в рукавах и горловине, Колин вытряхнул его оттуда себе в объятия. Они чуть не рухнули друг на друга, пробираясь через гостиную, потому что под ноги подворачивались игрушки, рельсы, гномы из киндер-сюрпризов, проклятое Лего и крошечные машинки - и некоторые не пережили этот путь. Эзра упал спиной на диван, взвыл, вытащил из-под поясницы трансформера и отбросил в сторону. - В детском саду я ещё не трахался, - прошептал он, стаскивая с Колина домашнюю футболку. - А по тебе кажется, что ты начал с пелёнок, - ответил тот, накрывая его своим телом. - Кто бы говорил, - Эзра задохнулся и запустил ему пальцы в волосы, пока Колин облизывал ему соски, - я боюсь спрашивать, когда ты начал... Никакой смазки рядом, конечно же, не было, и презервативов в карманах домашних штанов не нашлось, но оторваться друг от друга и добраться до спальни, где водилось и то, и другое, они не смогли. Колин тёрся о его член своим, придерживая оба в ладони, Эзра стонал так, будто его пытали - он был громким, но не громче, чем Колин. Эзра впивался короткими ногтями ему в спину, до боли, но это была такая сладкая и желанная боль, это был такой горячий и сумасшедший Эзра, что это только подстёгивало. Колин чувствовал себя, как сорвавшийся наркоман, оглушённый дурью после нескольких недель ломки - в общем, он и был им, потому что оторваться от Эзры было невозможно, даже если бы в доме начался пожар, он сначала заставил бы его кончить, а потом побежал звонить в службу спасения. Он впивался зубами в его плечо, оставляя красные метки, тёрся об него животом и грудью и видел оскаленный в ответ рот и губы, полыхающие от укусов. Колин кончил первым, даже не пытаясь сдержаться, Эзра выгнулся, подставляясь с мучительным протяжным стоном, жадно растёр сперму по животу, губами хватая Колина за подбородок. Схватил его влажной рукой за плечо, облизал кадык, закинул ногу на спинку дивана, позволяя Колину резкими движениями довести себя до оргазма. Нависая над ним на одной руке, Колин смотрел в почерневшие от страсти глаза и чувствовал неизбывный, животный голод. Казалось, ему будет мало, даже если Эзра будет здесь жить, если они будут трахаться каждый день, как бешеные кролики, ему всегда будет его мало и всегда будет хотеться ещё. Эзра сильно толкнулся бёдрами ему в кулак, застонал с хрипом, обхватил ногами за поясницу, придавил к себе. Колин чувствовал, как горячая сперма плеснула ему на живот, смешалась, размазалась, так что теперь их было не отличить друг от друга. - Я думаю, что ты псих, - прошептал он, потёрся носом о щёку Эзры, оставляя на ней следы пота. - Я думаю, что ты тоже, - сипло ответил Эзра и прокашлялся. - Чёрт... Хорошо, что я не приехал между концертами... Так и знал, что сорву голос... Они выдохнули, расслабляясь, уткнулись друг в друга, переплелись. - Я назову его Мистер Грейвз, - пробормотал Эзра. - Кого?.. - спросил Колин, целуя его в отметины своих зубов. - Щенка. Он такой чёрно-белый... и суровый... Совсем как ты. - А потом притащишь облезлого чёрного кота и назовёшь Криденс?.. - Колин фыркнул. - Даже не думай. - Отличная идея!.. - оживился Эзра. - Никаких Грейвзов и Криденсов! - твёрдо сказал тот. - А как же память о нашей встрече?.. О том, с чего всё началось?.. Я хочу, чтобы у нас было какое-то напоминание!.. - Будешь капризничать - получишь по заднице, - пригрозил Колин. - Это я сейчас испугаться должен?.. - серьёзно уточнил Эзра. - Или ты пропустил "не" в выражении "получишь по заднице"?.. Колин приподнялся на локте, посмотрел на него с усмешкой. - Значит, до среды?.. А потом?.. - У меня запись альбома... - Эзра поднял глаза к потолку и зашевелил губами и пальцами, как будто считал дни. - Потом я еду в Торонто, ещё в Лондон на пару дней... Между поездками у меня будет два-три дня. Но до марта ничего серьёзного. - Ну, я тоже иногда занят, - сказал Колин, поглаживая его по голому боку. - Будем созваниваться?.. Эзра вздохнул и обнял его за шею, приподнялся, поцеловал в уголок брови. - До сих пор не знаю, какая мне больше нравится, правая или левая, - сказал он, жадно рассматривая его лицо. - Они обе охренительно сексуальные. А можно мы назовём его Грюм?.. - Кого? - спросил Колин. - Щенка! Господи, ты что, совсем не следишь за моей мыслью?.. - Эзра лежал в его руках голый, развязный и до невозможности хорошенький. - Он же одноглазый. Грюм тоже был одноглазый. - Слушай, я не фанат "Гарри Поттера", - сказал Колин. - Я бы скорее назвал его Нельсоном. - Аластор Нельсон?.. - с надеждой спросил Эзра. - Горацио Грюм?.. - Просто Нельсон. Эзра вздохнул и печально кивнул. У него забурчал живот, он смущённо улыбнулся: - Вот видишь... Я же говорил, что хотел пожрать, а ты - сразу трахаться... Нет чтоб сначала накормить. Хорошо, что ты быстро кончаешь, омлет наверняка ещё остыть не успел... Эзра с хохотом увернулся от пинка, свалился с дивана на ковёр, зашипел и засмеялся от боли, наткнувшись спиной на очередную игрушку. - Миллер, откуда в тебе столько наглости?.. - Копил специально! - радостно заявил тот. - И ещё взаймы взял, потому что тебя без наглости не проймёшь! Эзра сел, коротко поцеловал Колина куда-то под глаз, нашарил первые попавшиеся под руку штаны и голышом убежал на кухню. От гостиной её отделял только широкий остров, так что Колин мог оставаться на диване, сколько угодно, и смотреть, как Эзра, мурлыча что-то себе под нос и едва не пританцовывая, шарил по шкафчикам и полкам в поисках тарелки, потом - вилки, потом - ножа, потом - чая, кружки и чайной ложки, потом - печенья или любой другой сладости. Эзра был жизнерадостный, как табун молоденьких жеребят. Невозможный, невыносимый и необходимый, как воздух. Может быть, в этот раз всё будет иначе. Может быть, Эзра - именно тот, кто ему нужен, может быть, Эзра - зрячий, может быть, они не зря заведут чёрно-белого щенка, слепого только на один глаз...