Узник

Личность Эдварда — это шар. Подобно тому, как часть Земли остаётся в тени, пока другая освещена Солнцем, часть его всегда погружена во тьму. Скрыта от посторонних глаз. И всякий раз это не та часть, что прежде. Реальность перед ним вся в разводах. С белым налётом. Это первое, что отмечает Эд. Он тянется к очкам, чтобы очистить их стёкла после дождя, но- не может. Паника острыми тонкими лапками взбирается по его шее. Ему теперь не нужно протирать очки, чтобы мир вокруг заиграл яркими красками. Адреналин делает своё дело. Эдвард пробует снова. Он дёргается и крутит головой, пытаясь понять, что происходит. Где это? Кто ещё здесь? Обе руки и ноги связаны, это какой-то склад, никого нет, и… «Нет. О, нет!» Нигма делает судорожный вдох, когда взгляд сосредотачивается на том, что сейчас перед ним. Прямо над ним. Это бочка, вроде той, что он подвесил над Освальдом. И, Боже, Эд не желает знать, что сейчас в ней. Нет. Нет. Нет. Нет. Проследив взглядом за верёвкой, он обнаруживает и тающий куб льда, куда вморожена её часть. Не то что бы Эд сомневался. Всё-таки, это важная часть представления. Вот только… кто постановщик? Барбара? Табита и Бутч? Люди Пингвина? Виктор? Нет. Кто склонен к такой театральности? Кто- Озарение заставляет его сердце пропустить удар. Никто не знает о том, как всё это было устроено. Кроме двух человек. Его самого и… — Освальд? — неуверенно зовёт он. Получается хрипло. — Оу. Это мило, — знакомый голос звучит прямо над ухом, и Эд дёргается с такой силой, что непременно свалился бы со стола, не будь так крепко к нему привязан. — То, что ты зовёшь его, — заканчивает двойник, обходя стол и останавливаясь там, где Нигма сможет его видеть. Эдвард привык видеть себя со стороны. Привык к тому, что отражение в зеркале передразнивает его. Привык к тому, что это отражение возникает даже там, где нет ни одного зеркала. И, главное, почти привык к тому, как оно действует на нервы. Однако Эдвард никак не ожидает увидеть это. Его двойник — ожесточённый, вспыльчивый. С резкими движениями и вечно самодовольным, насмешливым выражением лица. Был. А сейчас — точная копия его прежнего. Улыбчивого и неловкого. Ранимого. И этот другой Я смотрит на него так, будто совершенно очарован им. Так, как он сам когда-то смотрел на мисс Крингл. Немного пугающе. На самом деле. — Как тебе? — нетерпеливо спрашивает он. Его глаза полны восторга и предвкушения. — Я хорошо постарался? — Ты?! — рявкает Эд, отказываясь верить в происходящее. Двойник довольно щурится от его слов. Словно они — самая желанная похвала для него. Его улыбка становится до невозможного широкой, и он кивает. Дважды. — Скользящие узлы, — сообщает он, едва не лопаясь от радости и неуместной гордости; облизывает губы. — Я знал, ты оценишь. — Это Не весело, — цедит Нигма сквозь зубы. — Ты собрался убить нас? Ты псих?! — Я? — улыбка меркнет в одно мгновение, а взгляд делается сначала растерянным, потом задумчивым. Но то лишь секунды. Вскоре веселье вновь возвращается к нему, и он восклицает: — Конечно, да! — ему приходится прерваться на минуту, чтобы унять смех. — Ты думал, купленная справка исправит это? — Ты что, всерьёз решил убить нас? — Эд пытается приподняться и шипит, ведь узлы от резких движений затягиваются ещё сильнее. — Ради веселья? — Не будь дураком! — слова звучат в его ушах раскатом грома. Двойник морщится, исчезает и возникает снова у него за спиной. — Ты всё ещё не понял, почему здесь? Раздражённый вздох. Другого Я и его самого. Почти синхронно. — Ладно. Загадка. Ты любишь загадки? Конечно, ты любишь, — тот вновь счастливо жмурится. — Мы любим. Так вот, — двойник склоняется к нему и нависает прямо над его лицом, чтобы смотреть в глаза. Или, чтобы Эд мог видеть его глаза. Чёрную, голодную ярость в них. — Меня преподносят в качестве щедрой платы. Но — получатель не рад мне. Кто я? Эд не отвечает ему. Слишком долго не отвечает. Непозволительно долго не отвечает. — Месть! — срывается на крик его обезумевшая часть. — Я — месть. — Месть? — голос Нигмы после этого, кажется, звучит совсем тихо. — Месть очень важна для тебя, — двойник немного успокаивается и отходит от него, однако тут же оказывается вновь рядом с ним. Облокачивается о стол возле его плеча. Ловит взгляд. — Я знаю. Освальд убил твою Изабель… — Изабеллу. — …и ты отомстил ему. Но, послушай, — другой Я сводит брови на переносице и кажется таким расстроенным, таким несчастным, — ты убил моего Освальда. Что нам с этим делать? Нигма медленно выдыхает. Медленно. Чёрт. Время. Двойник невинно пожимает плечами. — Я подумал над этим, и-и-и… — не скрывая веселья, тянет он, — вот. С этими словами он поднимает указательный палец, показывая на бочку. — Как видишь, из этой бочки не капает, — его голос звучит почти ласково. — Ты хотел напугать Освальда, но тебе, надо полагать, эта демонстрация ни к чему. Ты хорошо знаешь, что эта смесь делает с трупами. Оу, — двойник прикрывает рот ладонью. — Ты ведь ещё жив. Что ж, придётся немного помучиться. Выпрямившись в полный рост, его чокнутое, мстящее, заставляющее сжимать зубы до боли и скрипа другое Я поправляет очки, и Эд не может это проигнорировать. Раньше его тёмная сторона прекрасно обходилась без них. — Нет-нет! — возражает двойник, разумеется, слыша каждую из его мыслей. — Ты неправильно понял. Сейчас объясню, — заверяет он, выставляя ладони перед собой. — Я не тёмная сторона. Я — та сторона, которую ты подавляешь в себе. С агрессией больше проблем нет, так что… — Я Не самоубийца, — чеканит Нигма. — Конечно, нет, — соглашается его «подавляемая» часть. Чёрта с два! Кто из них сейчас больше подавлен?! — Никто не может быть самоубийцей, пока он жив. — Просто исчезни! — кричит на него Эд, и тот в ответ изображает обескураженность. Крайнюю степень растерянности. — Желаешь встретить смерть в одиночестве? — Раньше ты портил мне жизнь, а теперь хочешь убить меня! Просто. Заткнись! — орёт Эд, продолжая биться в путах. Если он не может освободиться, то, может, ему удастся хотя бы сдвинуть стол? Опрокинуть его? Двойник натянуто улыбается. — О, это вряд ли. Эд не слушает. Он оставляет свои попытки, лишь окончательно выбившись из сил. Стол при этом не сдвигается ни на сантиметр. Нигма тяжело дышит, он весь взмок, чёлка неприятно липнет ко лбу. — Прикручен к полу, — вкрадчиво сообщает двойник и смеётся. — За-ткнись! ЗА-ткнись! — Ещё чуть-чуть, — его второё Я тепло улыбается ему и вновь указывает пальцем вверх. — Видишь? Зашаталась. Да. Он видит. Капля пота стекает у него по виску. Качнувшись ещё раз, бочка переворачивается. Слетает крышка, и всё содержимое бочки устремляется вниз, чтобы разом обрушиться на него. Эд видит это, словно в замедленной съёмке, но не успевает закрыть глаза. Его рот, нос… глотка… всё заполнила вода. Просто вода. Когда он понимает это, то вдруг, в один момент, обнаруживает, что его руки свободны. Нет, на них по-прежнему верёвка, однако Эд может двигать ими и ногами тоже. Он скатывается со стола и, упав на грязный бетонный пол, судорожно кашляет. Под столом Нигма видит механизм, который перерезал верёвки, как только опустела бочка. — Надеюсь, ты ничего не подхватишь с этим, — произносит двойник, брезгливо глядя на то, как Эд сплёвывает остатки воды. — Река в Готэме… не очень чистая. — Зачем… — Я подумал, — перебивает другой Я, садясь на корточки рядом с ним, — и я был прав. Разумеется. Что просто разговор не возымеет на тебя такого эффекта. Однако сейчас ты усвоил урок? Эд бросает на него полный ненависти и совсем не содержащий понимания, — как отмечает двойник, — взгляд. — Ты больше не станешь вредить нашему другу? *** Его ресницы мелко вздрагивают, когда тёплый луч солнца ласково скользит по лицу. Освальд открывает глаза, и ощущению дежавю на мгновение удаётся оттянуть момент полного пробуждения. Мягкая кровать, знакомое лицо перед ним. — Эд? — неуверенно зовёт он. — Ага, — улыбка освещает лицо Нигмы. Мгновение Освальду кажется, что всё произошедшее — сон. Однако реальность безжалостно впивается в его сознание своими когтями, вгрызается в затылок, когда Освальд пытается сесть и понимает, что не может этого сделать. Он связан. Рана в животе вспыхивает болью. — Эд?.. — Освальд спотыкается. — Не надо… прошу… я… — Тише, пожалуйста, — Эд прикладывает пальцы к его губам, а другую руку кладёт на плечо, удерживая на месте. — Рана может открыться. Вы в безопасности. Не о чем беспокоиться. Освальд смотрит вниз. На свои руки. — Почему я… на мне смирительные ремни? — Ох, об этом, — Нигма убирает пальцы и немного отстраняется. Ёрзает, сидя на краю кровати. — Всё-таки я пытался вас убить. Ну, не совсем я. Другая моя часть. И вы, возможно… злитесь? — неловко спрашивает он. — Опечалены? Боитесь меня? С его лица впору писать картину «Сожаление», но Освальд не уверен, что это взаправду. Не после того, что Эд сделал. — Это ужасно, — с чувством восклицает Эд, — но я обещаю, вы… вы должны мне поверить. Я клянусь вам. Больше он этого не сделает. «А ты?». Эта мысль не даёт Освальду покоя. Слова жгутся на кончике языка, однако что-то подсказывает ему: лучше не спрашивать. — Мистер Пингвин? — тихо зовёт Эд. Он кажется озадаченным. Мистер Пингвин? Другая часть, которая пыталась его убить? Эта часть, которая клянётся, что больше не даст ей его обидеть? Что, чёрт возьми, с Эдом? Это очередной жестокий розыгрыш?! Ему что, было мало двух попыток убить его? — Я верю. И я совсем не злюсь, Эд. Я так, — Освальд нервно сглатывает, — так рад тебя видеть. Мой друг. — Счастлив это слышать, — просияв, Нигма сжимает одну из его ладоней в своих руках. У Освальда на шее волоски встают дыбом от того, с какой нежностью Эд смотрит на него при этом. Под рёбрами тянет от предчувствия чего-то нехорошего. Смертельно опасного. Слишком по-доброму. Освальд решает прощупать почву. — Не мог бы ты… расстегнуть это? — Пингвин поднимает руки над кроватью, насколько это возможно. — Немного неудобно. — Конечно, — Нигма улыбается ему, но, вопреки словам, не спешит этого делать. Более того, он встаёт с матраса и, кажется, собирается уйти, оставив его тут. — Когда-нибудь, — кивает Эд. — Не сегодня. — Эд?.. — Освальд пытается сдержать злость. Или страх. В любом случае, его голос должен звучать дружелюбно. — Куда ты? — О, не бойтесь, — Эдвард выставляет руки перед собой. — Я скоро вернусь. Только приготовлю вам что-нибудь. Я прекрасно готовлю, — говорит он. И, Дьявол, Нигма так горд собой. — Вы знаете это, — Эд поигрывает бровями. — Я вам уже готовил. А теперь, — он складывает пальцы обеих рук вместе, — я буду готовить вам что-нибудь особенное каждый день. Освальд перестаёт дышать. — Вам понравится.