Born to die

Арсений Попов мог с легкостью назвать тот день, в который вся его жизнь полетела к чертям, оставляя после себя лишь угольки перегоревшей души и осколки разбитого сердца. Те сутки он с полной уверенностью называл своим личным переломным моментом, после которого линия судьбы делилась на относительно счастливое "до" и причиняющее боль "после". Попов как сейчас помнит, что в тот последний день июля, погода в Санкт-Петербурге, никогда не хваставшаяся особенной солнечностью и теплотой, словно решила сделать исключение. Светило нещадно палило, играя с тенями соседних домов и удивляя жителей города, что проводили неожиданно жаркий день в парках, наслаждаясь атмосферой под кронами деревьев и попивая прохладительные напитки. Сказать честно, Арсений и Сережа тогда с радостью присоединились бы к людям, отдыхающим под тенью деревьев, но вместо этого они вынуждены были ехать в душном автомобиле, а затем ждать у входа в аэропорт, встречая своих коллег по программе, что должны были прийти с минуты на минуту. Самолет «Воронеж - Москва» прилетел полчаса назад, но Дима с Антоном все еще не появились. Пожалуй, это было второй неожиданностью для Попова, ведь они не были одними из тех, что опаздывают на важные встречи или задерживаются после рейса. По крайней мере, он не припоминал таких случаев. Это ожидание напрягало Арса все больше с каждой минутой, тревога захватывала его с головой, а руки автоматически сжались в кулаки, от чего вены стали неестественно выпирать. Он напряженно смотрел в сторону Стаса, который вызванивал давних друзей, неловко переминаясь с ноги на ногу, да поглядывая на Матвиенко, что упорно пытался казаться беззаботным, несмотря на то, что обеспокоенно смотрел по сторонам, явно выискивая кого-то в толпе. Между ними стоял явный, но никем не названный вопрос: причина в Шастуне? В течение двух месяцев перерыва в съемках и турах «Импровизации», он поддерживал связь лишь первые три недели, а затем исчез на несколько дней, удалив аккаунты во всех социальных сетях, что вызвало небывалый ажиотаж в кругах фанатов, да и людей, что не были заинтересованы в шоу. Конечно, Антон восстановил профили, но от комментариев к своему поступку отказался, решив откупиться коротким извинением перед теми, кто волновался за него. После того происшествия, вплоть до вчерашнего дня, он перестал отзываться на сообщения и, по словам Димы, отказывался пускать кого-либо себе в дом. Ходили слухи, что известный и харизматичный импровизатор связался не с теми людьми, а то и вовсе подсел на наркотики. Арсений не верил не единому слову, написанному в желтых газетах или в интернет-порталах, хоть и волновался гораздо больше, чем мог показать, да и чертовски хотел знать мотивы поступков Шаста. Он даже думал над тем, что стоит рвануть в Воронеж, но «Он не хочет никого видеть, Арс», а затем стыдливое «Особенно тебя» от Димы, бросившего трубку сразу после последней фразы, быстро остудило его пыл. Что ж, он не будет противиться желанию своего друга, пусть оно и кажется ему абсурдным. Единственным, что было допустимым в рамках, поставленных самим Антоном во время этих полутора месяцев, были сообщения, которым суждено было оставаться без ответа, но даже этой маленькой возможностью Попов пользовался по максимуму, отправляя ежедневное: «Привет, Тох. Надеюсь, ты в порядке, и твой день будет замечательным». Арсений сам не понимал, зачем пишет это изо дня в день, лишь протерев глаза. Он просто чувствовал, что это важно для него. Задумавшись над прошедшими месяцами лета, мужчина чуть было не пропустил то, как Серж стал дергать его за руку, стремясь привлечь внимание. Попов, недовольно хмурясь, посмотрел туда, куда показывал Матвиенко, и с шумом выдохнул, заметив Антона с Димой вдалеке, что неуклюже пробирались сквозь толпу. Шастун ярко выделялся на фоне других людей своим ростом и широким розовым свитером, что висел на нем мешком, но даже без этих деталей Арс узнал бы его без особых проблем. Глупая улыбка расцвела на лице Попова, но и ей суждено было угаснуть через несколько секунд, стоило только подкалывающим друг друга, но все же заметно уставшим воронежцам подойти поближе. Что-то в младшем импровизаторе определенно изменилось. Казалось, что его глаза впервые не смеялись, хоть улыбка и сияла на его лице, а сам он словно постарел на десяток лет. Если сединой украсить его виски, то, Арсений уверен, он станет вылитым старцем на вид, несмотря на молодой возраст. Под глазами Антона появились огромные мешки, а сами они стали словно две бездны, что с грустью смотрят на людей, засасывая их в пучину собственного отчаяния, даже когда сам Шастун смеется. Попов поспешно перевел внимание на своих друзей, которым Дима с Шастом стали пожимать руки, стараясь понять, один ли он заметил изменения в их общем товарище. Судя по встревоженному взгляду Стаса, зацикленном на Антоне, да подозрительному прищуру Матвиенко, который тщетно пытался рассмотреть часть кожи на запястьях Шастуна, ожидая увидеть следы от уколов или порезов - он отнюдь не единственный в своих волнениях. Арсений грустно усмехнулся, понимая, что некоторые люди все же повелись на громкие заголовки местных газет. Антон приветливо протянул свою руку в сторону Арса, смотря на него с натянутой улыбкой и суженными глазами, словно пытаясь спародировать искренние морщинки вокруг глаз, что не желали появляться сами. Ладонь Шаста коснулась его на сотую долю секунды, а затем он словно отдернул ее, отчего-то взволнованно посмотрев на Арса, будто проверяя, догадался он о чем-либо или нет. Тот, в свою очередь, пристально смотрел на друга, потому что он успел понять, даже с таким мимолетным контактом, насколько неестественно холодна была его кожа. Настолько ледяная, что невольно ловишь себя на мысли, что так попусту быть не должно. - Прости, что не отвечал на твои сообщения, Арс, - вовремя раздался тихий и немного хриплый голос Шастуна, отвлекающий от размышлений о его душевном и физическом состоянии. Проговаривая эту фразу, Антон смотрел куда-то в пол, чувствуя, что не перенесет взгляда Арсения, будто видевшего его насквозь. Сейчас это неимоверно напрягало. Он не мог позволить узнать ему больше, чем остальным. Честно сказать, Шастун предпочел бы вариант, в котором Попов и вовсе был абсолютно не в курсе того, что происходило с ним. К сожалению, такой шанс пропал после его импульсивного удаления со всех сетей, о котором он до сих пор жалел, но в то же время понимал, что иначе поступить не мог. Высшая степень отчаяния - вроде, так называется состояние, когда тебе плохо настолько, что слышать или, тем более, видеть людей категорически не хочется, а любая мелочь может довести до настоящей истерики. Ты просто чувствуешь боль. Пожалуй, тогда именно это и было с Антоном, впервые на его памяти. - Да херня. С кем не бывает, - еле смог выдавить Арсений, понимая, что у Шаста ни один из дней перерыва не был замечательным, как он того хотел. Он поднял глаза на своего друга, что вновь натянул искусственную улыбку на свое лицо. - Ну что, идем? - нарочито весело произнес Антон, желая как можно быстрее отделиться от компании друзей. - Слышал, у вас тут пиздец, как жарко... - продолжал он, стараясь заболтать всех, при этом активно жестикулируя. Отчего-то Шастун был уверен, что еще пару минут среди друзей, что пристально смотрели на него, он не вынесет. - Он прав, пора выдвигаться, - признал Дима, прерывая его немного сбитую речь. Судя по всему он уже привык к состоянию своего лучшего друга за последние полтора месяца, а от того пришел в себя раньше остальных, да и к тому же его неловкость чувствовалась за версту. Антон, словно считавший эту фразу спусковым крючком, резко повернулся худощавой спиной к актерам "Импровизации" и их продюсеру и быстрым шагом пошел к выходу из аэропорта, сказав что-то Позу, от чего тот, тяжело вздохнув, пошел за ним. Стасу, Сереже и Арсению оставалось только смотреть им вслед до тех пор, путаясь в своих мыслях, пока их силуэты не затерялись в толпе людей, стоявших у дверей с чемоданами. Матвиенко шумно откашлялся. - А вы уверены, что он не нарик?