Кэролайн
***
Барби, Ты из потерянных девчонок, я знаю. Потому и феи будут жить, и даже тень Пэна вечно где-то поблизости — хотя я бы поставил на нашего другого тысячелетнего знакомого, — но это не плохо, совсем нет. Я и не знал, что они в Канзасе. Видел их год назад, в Филадельфии — меня тоже не узнали, и я подумал, что, может быть, это природа магии двойников забрала моего брата, и никогда его у меня не было? Не знаю, Барби, иногда этот мир подкидывает мне странные вопросы. Бурбон найдется,Потерянный мальчишка
***
Здравствуй, приятель, Мы сейчас в Англии, у нее и впрямь есть что-то к акцентам. Она избегает Рима и Парижа как чумы, я в этом убедился. Не знаю, в чем причина, она лишь пожимает плечами, а спрашивать я не стал. Иногда мне кажется, что с дневниками Стефана она унаследовала его угрюмость, но в ней все же есть искры огня, главное — не дать ему потухнуть. Вчера до утра писала письма, потом сожгла их в камине, я видел обрывок слова Орлеан. Она пытается убежать все дальше и все сильнее привязывает себя к чему-то — кому-то? — другому. Ей бы зелье смелости, знаешь? Присоединяйся к нам,Энзо
***
Бонни, А Викка — это настоящая магия? Интересно читать о человеческих представлениях о магии. Когда у тебя на глазах греческая жрица проводит обряд двух- или трехтысячелетней давности, а в друзьях ходит тысячелетний гибрид, то как-то ко всему этому начинаешь относиться по-другому. Может, мне стоит начать собирать свой склеп с всякими древностями-ужасностями? Ну, а что? Может, лет через сто, сумочка от Chanel тоже будет своего рода артефактом. Я все ищу ветер перемен, и, может быть, это он, но мы сейчас в Англии. Энзо знает абсолютно все и всех, таким оживленным я его не видела давно. Интересно, если через добрые полвека я вернусь домой, буду ли я себя вести так же? Мы вчера были у Стоунхенджа, внушили персоналу и пробрались к камням. Друиды — если они есть, конечно, — наверняка негодовали, а мы устроили пикник — готовил Энзо, я только сделала сэндвичи на багете и купила сидр — между камнями и лежали там до первых звезд. Мне впервые за долгое время кажется, что я могу дышать. Здесь прозрачное небо, оно высокое-высокое, и холодный воздух обжигает легкие. В Вирджинии я себя чувствовала застрявшей в янтаре мухой, а здесь… Я словно могу расправить крылья. Мне тебя не хватает. С любовью,Кэролайн
***
Здравствуй, сестра, Не устаю повторять, что порок этого века кроется в отсутствии воображения. Но музыка может исправить многое, так что приходится закрывать глаза на очевидные недостатки. Я в Гластонберри, встретил одну белокурую занозу и нескольких известных нам с тобой вампиров. Будь я в настроении, то отправил бы Нику ее голову в подарочной коробке, но мы так не вовремя заключили перемирие. Как наш старший брат? Поклоняется волчице? Так странно, что фанатиком считают меня, а в итоге культ поклонения возвел именно Элайджа. Ему никогда не будет достаточно нас. Ник в своей жестокости верен своей семье, но я видел однажды в нем кое-что… Может, я еще устрою одну шалость, как знать. Не влюбляйся слишком часто,Кол
***
Здравствуй, приятель, Мне кажется, этому должно быть научное объяснение — так в этом веке говорят? — но gorgeous собирает вокруг себя отъявленных убийц, чего только стоим ты и я. Стоило нам с тобой уехать, как она подобрала еще одного несчастного щенка, оказавшегося первородным сумасшедшим. Он теперь опустошает наш холодильник, учит ее играть в покер и знает толк в алкоголе. Я ошибался, смелости ей не занимать, ей нужно что-то от упрямства. Небо начинает сереть, возможно, мы снова пустимся в путешествие — теперь уже втроем. На всякий случай — как все же справиться с первородным?Энзо
***
To: Клаус From: Деймон Ты далеко не мой любимый первородный, но надеюсь, твой младший брат, не отличающийся крепкой нервной системой, оставит мою Барби в живых.***
Клаус, Я читала сегодня с утра и подумала, что живи мы в другом из миров, ты мог бы быть моим Длинноногим дядюшкой. А я, Джерушка или Джуди, как знать, какое из имен мое, писала бы тебе письма, не зная, что ты все это время находишься так близко — только руку протяни. Мне кажется, я слишком легко влюбляюсь и отдаю свое сердце по частям каждому из этих старинных городов, утопающих в туманной дымке утра. Надеюсь, Орлеан еще стоит.Твоя Кэролайн
***
Моя Кэролайн, Орлеан выдержал первородные войны, он выстоит, я в этом уверен. Город, выросший на моей крови, не может так легко исчезнуть. Сохрани свое сердце для него. С любовью,Клаус
***
To: Ребекка From: Кол Ник — идиот.***
To: Кол From: Ребекка Ник — смоляное чучелко. Она не сможет уйти, придя однажды. Он заботится о ней так, как умеет.***
Барби, Ты знаешь, я понял: невозможно найти ветер перемен, пока сам не превратишься в перемены. Не жди, пока изменится ветер или появится ураган. Ты и без меня все знаешь, не становись Сьюзен. Уверен, Пэн воровал у Крюка алкоголь,Деймон
***
…Я увидела их вчера, случайно. Рим сейчас весь залит солнцем, словно золотая монета, и этот свет играет гранями самых разных бликов. Тут все стало совершенно другим, и иногда мне самой мои мысли кажутся сюрреалистичными: прошло восемь сотен лет, нашего дома здесь больше нет и даже останки Братства превратились в прах, а в моей голове все живут те воспоминания, Элайджа. Наверное, в этом причина моей ненависти, которая просыпается резкими вспышками, когда я вижу их двоих: я потеряла здесь так много, а она приобрела. Клаус забрал у меня здесь надежду и получил орудие, отобравшее столько лет моей жизни, но сам обрел что-то, отдаленно похожее на спокойствие. Мне иногда кажется, что вся причина наших раздоров — в его волчьей природе. Знаю, это постыдные мысли, и все же его звериная суть сделала его другим, не таким, как мы, глупо отрицать. И когда я увидела их вчера, на бульваре Траставере, мне на мгновение почудилось, что я поняла почему. Элайджа, наш брат… счастлив, если такое можно сказать о нем. Спокоен. Он остается самим собой, но я заметила в его взгляде и жестах что-то, чего прежде в его облике никогда не видела. Словно пустоту в нем, которую не могли заполнить гибриды и его проклятье, заполнило что-то другое. Я знаю, что ты искал для него искупления и никогда не терял надежды исправить то, что однажды было беспощадно растоптано. Но когда я увидела его вчера — они рассматривали смешные песочные часы, и он что-то тихо рассказывал ей, — я поняла, почему он был так одержим своим проклятьем. Невозможно жить спокойно, если в душе твоей такое смятение и сущность разорвана на две половины. Вчера я увидела, что впервые и зверь, и человек в ладу друг с другом. Волк нашел успокоение в своей луне, как и человек обрел свою любовь.