Всегда Ваш Друг

      Панси скучала. Ее мало что будоражило и могло заинтересовать в последнее время: ни учеба, ни глянцевые журналы с новыми моделями изысканных и утонченных туфель (хотя, конечно, она не обходила их стороной), ни парни. Последнее было вполне объяснимо: у нее появился жених, который время от времени писал ей пылкие романтические письма о том, как он ее любит, как ждет встречи и так далее по списку — французы с их горячностью и любвеобильностью (и даже, может, легкой склонностью к инфантилизму) очень быстро приходят к готовности отдать свое сердце, руку и прочие части тела очередной «любви всей своей жизни». Жан при всем своем аристократическом воспитании мало чем отличался от стереотипного образа среднестатистического французского парня. Конечно, Панси было приятно читать все эти громкие фразы, у нее даже совершенно по-девчачьи краснели щеки при каждом «мое сердце» и «моя душа», которые Жан использовал, обращаясь в своих посланиях к ней, но со временем это все стало казаться чересчур приторным и наигранным. «О, мое сердце!» — и темные глаза Панси сами собой выразительно смотрят в потолок, а из груди вырывается скучающий вздох.       В общем, жизнь Панси состояла из писем жениха, уроков, домашних заданий и перемещений по замку — блеклые кадры, совершенно безвкусные, неспешно ползущие друг за другом.       «И как я до такого докатилась?» — спросила Панси сама себя. Она подперла щеку ладонью и прищурила глаза, озадаченно вглядываясь в школьную грифельную доску, словно ждала, что рецепт интересной жизни проявится на ней сам собой. Но нет, в школе волшебства имеются свои рамки и ограничения, и доска, как бы ей, возможно, ни хотелось помочь, оставалась неизменной.       Панси медленно вздохнула и подняла взгляд чуть выше. Круглые настенные часы мерно тикали, кривоватая минутная стрелка едва заметно ползла вперед, отсчитывая отрезки на циферблате до начала урока. Оставалось еще минут семь.       Жизнь, продолжила Панси свои размышления, стала слишком однообразной. И поделать с этим решительным счетом было нечего. Никаких интриг, никаких заговоров, даже раздача штрафов бегающим по коридорам первокурсникам не доставляла былого удовольствия. Самое время отстричь волосы, решила Панси. И покороче. Надо было срочно что-то менять.       Возможно, Панси бы прямо там, в кабинете Защиты от Темных Искусств, воспользовалась заклинанием ножниц и отсекла бы свои длинные шелковистые волосы «под каре», но судьба в лице Драко Малфоя отвлекла ее от решительных дум. — Ну конечно, — как забродившую капустную похлебку, выплюнул сквозь зубы Малфой, откинувшись на спинку стула. Он сидел за соседним столом с Паркинсон, и девушка, слегка наклонив голову, подняла на него взгляд, в котором на долю секунды мелькнуло нечто, похожее на интерес. — Теперь им жизненно необходимо мозолить всем глаза своим «долго и счастливо».       Панси вопросительно приподняла бровь. Интересно, подумалось ей, и она, зацепившись за злобный взгляд Малфоя, как за путеводную ниточку, неспешно перевела взор туда, куда так остервенело пялился он. — Ну и ну, — усмехнулась она. Малфой дернулся и кинул на нее быстрый взгляд. — Ты, что же, не знала?       Панси не спешила с ответом. Она наблюдала картину, так задевшую Малфоя, и не могла не испытывать своего рода садистское удовольствие. Все, что бесило Малфоя, как ни удивительно, оказывалось крайне приятным для нее, а данная сцена приносила ей в два раза больше радости, поскольку включала в себя ее подругу и ее так называемое вновь обретенное счастье.       Дафна стояла в дверном проеме. И там же, в дверном проеме, придерживая дверь рукой, стоял Поттер. И они тихонечко разговаривали, и улыбались, и она неосознанно, но крайне нежно и трепетно перебирала в руках его пальцы, и они смотрели друг другу прямо в глаза, и вообще эта картина была повседневна, невинна и мила, и оттого делалась еще восхитительней, что вызывала злобное извержение у Малфоя. — Не знала, Драко, — промурлыкала Панси с кривоватой усмешкой, — не знала, что ты такой завистник.       Малфой раздраженно хмыкнул.       Панси, как кошка, подалась вперед, протянув тонкие руки по столу, и вперила в Драко насмешливый взгляд. Пожалуй, она все-таки смогла найти то, что ее веселило. — Тебе же просто хочется все, что есть у него, не так ли? — Помолчи, Паркинсон, — огрызнулся Драко, но Панси только начала и не планировала так легко отступать. Она годами их мнимых отношений стелилась перед ним, как половая тряпка, позволяя вытирать о себя ноги, но теперь настало время отыграться. — А может, — протянула Панси, обводя парня внимательным взглядом, словно пытаясь разглядеть в его бледном лице подтверждение своей догадки. — Ты завидуешь ей. Точнее, тому, что она счастлива. — Панси выдержала небольшую паузу, прежде чем продолжить. — Ты наверняка не рассчитывал на это, верно? Не думал, что человек может быть счастлив в ее положении, в твоем положении… Вы ведь так похожи, да? — девушка хмыкнула. — Ты не переставал это твердить: друзья детства, буквально с пеленок, бла-бла-бла. Ты думал, что и судьба у вас будет схожей, не так ли? Но как же горько смотреть на нее, на ее счастье и видеть на его месте себя. — О, Паркинсон, не делай вид, что понимаешь…       Панси растянула губы в ухмылке. — Я не делаю вид, дорогой, и ты отлично знаешь, что слова мои недалеки от правды. Но тебе до одури обидно признавать, что ты, погрузившись в пучину жалости к себе, упустил свой шанс на счастье. Дафна же оказалась куда прозорливей. — Она же была моей до него, — тихо пробормотал Драко себе под нос, бросив взгляд на Дафну. Панси, к своему неудовольствию, почувствовала укол обиды — было по-прежнему болезненно понимать, что все твои чувства пусть и остались в прошлом, но были не более чем игрушкой для того, на кого они были направлены. Панси была гордой, до ужаса гордой, но она больно кусалась, возвращая обидчику удар, нанесенный ей, в десятикратном размере. Она выпрямилась, чувствуя, как весь ее яд забурлил внутри, готовясь жалить. Но Драко, сжав губы так, что они превратились в тонюсенькую белую полоску, по-прежнему смотрел на Дафну, разговаривающую с Поттером в дверях, и не заметил, как задел Панси своими словами. — Но я не знал… — Ты всегда был слеп к чувствам других людей, — холодно сообщила Панси. — Ты ведь до сих пор забываешь о том, что у тебя был не один шанс, не одна возможность. У тебя была не только она — у тебя была я. Все эти чертовы годы у тебя была я, Малфой, — прошипела девушка, а затем, словно придя в себя, откинулась на спинку стула и улыбнулась — то была ледяная улыбка, которая, пожалуй, куда больше соответствовала образу Дафны, подумалось Драко, и от этого ему стало не по себе. Дафна мастерски держала эмоции в себе, Панси же была ураганом во плоти, и эта неожиданная перемена по меньшей мере ставила в тупик и заставляла холодок бежать по коже противными мурашками. И все же то была улыбка Панси — пронизанная цинизмом до самых атомов. — Будем честны, — продолжила Панси в своей мурлыкающей манере, — если бы ты знал о ее чувствах к тебе, у тебя не возникло бы вопроса: я или она. Она единственная женщина, кроме твоей матери, конечно, к мнению которой ты прислушивался. Ты всегда выбирал ее. Однако, — звонко сказала Панси, — ни в одной из потенциально существующих вселенных это невозможно.       Драко качнул головой и приподнял уголки губ в подобие ухмылки. — Потому что во всех потенциально существующих вселенных она предпочтет Поттера мне. — И это единственно правильный выбор, — заключила Панси вслух, мысленно добавив: «И я ее прекрасно понимаю».       Малфой не ответил. Панси искоса взглянула на него, пытаясь прикинуть, что творится в его голове в данный момент, но что раньше, когда они еще встречались, что сейчас это было невозможно — его безразличное к всему земному, каменное выражение будто бы приклеилось на вечный клей к его лицу. Возможно, подумала Панси, этот несуразный разговор — его минутная слабость. Это было бы в какой-то мере логично. Он ведь никогда не питал к Дафне никаких чувств, выходящих за рамки брато-сестринских отношений. Или, может быть, не успел испытать, но факт остается фактом: Дафна и Гарри, премило беседующие в дверях кабинета, просто выбили его из колеи, не более.       Хотя Дафна, подумалось Панси, поняла бы Драко куда лучше, она смогла бы перевести на язык человеческий каждую мысль, кружащую в голове у Малфоя, словно в ее глаза встроены особые датчики.       Панси перевела взгляд на Дафну. Она улыбнулась, а затем озадаченно свела светлые брови к переносице и нахмурилась на слова Гарри, а тот, засмеявшись, незамысловатым движением заправил ей волнистую прядку волос за ухо, нарочно задев кончик носа.       Какое счастье, решила Панси, что в конце концов ее выбором стал Гарри Поттер. В итоге это, как ни странно, повлияло на них обеих наилучшим образом.       Словно в подтверждение мыслей подруги, Дафна, на мгновение приподняв брови, растянула губы в довольной улыбке.       Гарри отпустил дверь, и она аккуратно захлопнулась, потеснив парочку на дюйм внутрь кабинета. Дафна бросила взгляд через плечо на настенные часы, стрелка на циферблате неуклонно ползла к началу урока, и девушка поспешила об этом сообщить, после чего махнула рукой в прощальном жесте, но Гарри не дал ей уйти, поймав ее ладони в воздухе и легонько притянув к себе. Дафна изобразила на своем лице недовольство, но оно было настолько эфемерным, что тут же растаяло, стоило Гарри заглянуть в ее голубые глаза и отпустить какую-нибудь легкую, понятную им одним шутку. — Как у него так получается? — спросил Рон, заговорчески перегнувшись через стол и склонившись к Гермионе. — У кого? — Гермиона резко обернулась — Рон сидел позади нее — и обдала парня ворохом густых кудрявых волос. Он поморщился (чем больше волос, тем сильнее они бьют по лицу, а у Гермионы на голове волос было немало), но не стал заострять на этом небольшом происшествии внимания (ему, вообще говоря, нравились волосы Гермионы, пусть в такие моменты он предпочитал, чтобы она чаще собирала их в пучок резинкой) и наклонился еще ближе. — У него, — повторил Рон и многозначительно покосился в сторону входной двери.       Гермионе понадобилось несколько секунд, чтобы как можно менее подозрительно перевести взгляд туда, куда так настойчиво направлял ее Рон, оценить увиденное, а затем придумать сносный и по возможности тактичный ответ. — Хм, а что именно у него, — Гермиона попробовала повторить многозначительный взгляд Рона в сторону Гарри, — получается? — Вот это вот все, — Рон бросил еще один взгляд на друга, чтобы конкретизировать определение, которое собирался использовать. — Легкость. В смысле, он даже не задумывается: просто говорит, делает что-то, а она улыбается от одного его взгляда. Он не выглядит неловким.       Рон, словно в его голове что-то щелкнуло, внезапно замолчал и покосился на Гермиону. — Ну, они встречаются, — пожала плечами девушка. — Опять встречаются. И, думаю, это к лучшему, раз им так комфортно и легко вместе. Они через многое прошли, и это здорово, что они смогли наконец-то прийти к общему решению. — Угу, — промычал Рон. С самого «щелчка» он выглядел так, словно по настоятельному совету продавца на рынке купил два килограмма алой, как осенний закат, клубники, а она вся оказалась на вкус как трава. И если на самом деле Рон подумал, что обсуждать всяческие ловкости и неловкости в завоевании дам с дамой, которую сам намереваешься завоевать, — не самое лучшее решение, у Гермионы имелись собственные соображения о столь внезапных переменах. — Если Дафна слизеринка и аристократка, это еще не значит, что с ней нужно вести себя как-то иначе, нежели с любой другой девушкой, Рон, — сказала Гермиона своим, как Рон мысленно его называл, поучительным тоном. — Поверь, ей и без того хватает «особого отношения», равно как и Гарри. — Я вообще не… — Ты же сам видел, как это вышло для Гарри. Ты слышал, что говорят о нем и Дафне у нас в гостиной. Ему, казалось бы, все равно, ведь он привык к подобному — взять хоть второй курс, когда вся школа решила, что он наследник Слизерина. Или, к примеру, четвертый курс, турнир, когда все думали, что он сам бросил свое имя в кубок. — Гермиона, — Рон, остро чувствоваший несправедливость сказанных подругой слов по отношению к себе, начинал закипать. — С чего ты вообще взяла, что я имел в виду что-то подобное? — Да потому что, напомни-ка, не ты ли называл Дафну змеей? — Гермиона угрожающе сузила глаза. — Не ты ли так настойчиво утверждал, что она не пара Гарри? Знаешь, когда лучший друг отворачивается от тебя или даже просто не поддерживает твой выбор, осуждает — это ранит куда больше, чем если вся школа вдруг внезапно объявляет тебе бойкот.       Рон громко фыркнул, выпрямившись, как по струнке. Кончики его ушей жутко покраснели от досады. — Да мне уже решительным счетом все равно, с кем он встречается. Будь Дафна хоть троллихой, я бы ни слова не сказал. Это его собственный выбор, и я рад, что он счастлив. И вообще я думал вовсе не об этом. — Рон осуждающе посмотрел на Гермиону. — Но ты же, как, впрочем, и всегда, все для себя решила, не так ли?       Брови Гермионы удивленно взлетели вверх. — Как и всегда? — ее голос казался необычайно тонким. — А что же ты, позволь уточнить, хотел сказать?       Рон, насупившись, опустил взгляд в деревянную, потускневшую за долгие годы верной службы поверхность стола. — Неважно, — недовольно пробурчал он. — Неважно! — повторила Гермиона, отвернулась, и принялась остервенело царапать пером на листе пергамента эссе по Зельеварению, от которого ее отвлек Рон.       Именно в таком положении их застал Гарри, когда, в очередной раз заставив Дафну улыбаться, попрощался с ней на целый урок и, двигаясь неспешным, даже в чем-то вальяжным шагом, присоединился к своим друзьям. Рон, скрестив руки на груди, сидел, немного съехав вниз на стуле, и недовольно хмурился, а Гермиона яростно скрежетала пером — Гарри мог поспорить, что тем, что исходило из-под ее пера, вполне можно было проклясть какое-нибудь семейство на несколько десятков поколений вперед — настолько агрессивно она писала. — Ну… — попытался было заговорить Гарри, но Рон мрачно хмыкнул, а скрежет пера Гермионы стал звучать еще громче, и Гарри сделал вывод, что затевать беседу — не самая подходящая в данный момент затея.       Откровенно говоря, он до сих пор понятия не имел, как ему вести себя в подобных ситуациях. Рон и Гермиона за все шесть лет их дружбы переругались столько раз, сколько, наверное, не ругались в «Санта Барбаре», к которой несколько лет назад весьма пристрастилась тетя Петуния и с тех пор каждый вечер включала небольшой телевизор на кухне, пока готовила ужин — дядя Вернон не очень-то был рад этому факту, особенно после нескольких пережаренных до угольной корочки стейков и разварившегося в густую кашу риса, но спорить с женой не смел.       В общем, ссоры друзей были для Гарри настолько привычным явлением, что он, как и всегда, предпочитал просто-напросто не вмешиваться и тихо-спокойно выжидать, пока пузырь обиды рассосется и примирение произойдет само собой. Хотя, безусловно, «само собой» — это очень относительное понятие, поскольку из них всех Гермиона занимала должность взрослого гораздо чаще (да что там, это происходило всегда), а потому шла на примирение первой. Вернее, это никогда не выглядело, как примирение — нормальное, человеческое, с «прости-извини» и всем подобным. Просто количество подколок и саркастических реплик в адрес Рона уменьшалось пропорционально времени, которое Гермиона проводила в его компании. Другими словами, примирение наступало ровно тогда, когда Гермиона начинала считать вполне сносным провести в обществе Рона целый день и при этом не выказывала никаких признаков обиды. Конечно, роль Рона тоже была велика: он, как и вспыхивал, отходил довольно быстро и так же быстро приходил к мысли, что жить в состоянии холодной войны — не выход, он никогда не признавал вину, не шел мириться (гордость, ребячество или нечто иное было тому виной), но каждый раз начинал делать маленькие шажочки, подавать знаки, делать комплименты и всячески подмазываться по мелочам — все это способствовало оттаиванию Гермионы. И все же последнее слово всегда было за ней; она была той точкой, которую нужно было поставить в ссоре, чтобы начать новую главу в дружбе (или в чем-либо, что между ними происходило) с позитивных нот.       Гарри молча кинул сумку на стол, по-прежнему придерживаясь стратегии невмешательства, и сел на стул ровно за секунду до того, как в кабинет, устрашающе шелестя полами черной мантии, летучьей мышью влетел профессор Снейп.       «Мистер Поттер, извольте поменьше воображать из себя звездную персону и подготовить стол к уроку», — отчеканил преподаватель вместо приветствия и стукнул волшебной палочкой по школьной доске, проявляя тему урока, а Гарри, впрочем, нисколько не удивленный сценарием начала занятия, тихо выдохнул и, наспех вытащив пергамент, учебник и перо с чернильцей, бросил сумку под парту.       Учебный год на седьмом курсе в большей степени являлся годом подготовки к экзаменам — ни один преподаватель, даже Снейп, не забывал об этом повторять каждые десять-пятнадцать минут занятия. «Запишите весь триллион слов, которые я только что сказал, заучите так, чтобы даже во сне могли повторить слово в слово, и только попробуйте забыть», — подтекст каждого преподавательсткого «это может попасться вам на экзамене» с характерным взглядом «никто из вас не сдаст».       Конечно, если бы уроки строились только на повторении изученного, то, может, даже у Крэбба с Гойлом были бы все шансы дотянуть экзаменационные баллы как минимум до «удовлетворительно». Но к бесконечному потоку штудирования старых тем прибавлялся такой материал, который вполне можно было назвать достаточно глубоким и специфическим, и весь поток старого и нового скручивался между собой, сливался и перемешивался в странный суп из несовместимых ингредиентов, и, пожалуй, нужно было приложить немало усилий, чтобы отделить фрукты от овощей — одни темы от других — и разложить их по полочкам.       За пятнадцать минут до конца занятия преподаватели — в их числе оказался и Снейп — любили проводить небольшие проверочные работы, ведь даже в дисциплине, направленной на практическое применение, была внушительная теоретическая часть. В этот раз они писали тест по зомби, хотя проходили проклятия крови, никак с зомби не связанные. К счастью, с зомби у Гарри проблем никогда не возникало — даром что зомби предпочитали в качестве среды обитания места пожарче. Как-то во время школьной экскурсии в Британский музей, когда Гарри было около восьми лет, им показывали сохранившихся египетских мумий. Экскурсовод постоянно бубнил себе под нос таким гнусавым голосом, что слушать его было просто невыносимо, а витрину с настоящей египетской мумией облепил весь класс, заслонив собой экспонат, так что у Гарри не было возможности по-настоящему оценить наследие древности и пробудить в себе интерес к культуре Египта. Одним словом, ни мумии, ни, как следствие, зомби его не впечатляли, не пугали и не заинтересовывали, и тест он написал спокойно, быстро, без излишнего энтузиазма, который, судя по всему, проявляла Гермиона, во всех подробностях расписывая ответ на вопрос про инцидент в Каире летом тысяча семьсот восемьдесят девятого года.       Гарри без лишних церемоний сдал пергамент с ответами на стол Снейпу, получив изрядную дозу молчаливого презрения, движением руки скинул вещи со стола в сумку, кинул взгляд на Дафну — та едва заметно кивнула, показывая, что заканчивает — и вышел из кабинета.       Они с Дафной условились встретиться после урока. До ужина было минут сорок, и они решили провести время вместе — у них нечасто это получалось из-за учебы, тренировок Гарри и стажировок. Последние выматывали из Дафны все силы, как замечал Гарри, хотя про себя того же сказать не мог: ему стажировки в мракоборческом центре по большей части нравились — они проходили довольно легко во многом потому, что половину дня он верно, как тень, следовал за мракоборцем, к которому его приставили (почти всегда это был мистер Сэвидж, довольно сдержанный в присутствии коллег и начальства, но как только они оставались наедине, он частенько травил различные анекдоты и байки из своей многолетней службы на посту мракоборца), а другую — наблюдал через специальное окошко за обучением новобранцев в тренировочном центре. Однако стажировки Дафны оказались куда сложнее: она, судя по ее сдержанным рассказам и виду, характерному для спортсмена, пробежавшего марафон по Сахаре в солнцепек, активно участвовала в деятельности больницы. Конечно, вечерами после ее стажировок, когда Гарри встречал ее в дверях замка, Дафна неизменно предлагала прогуляться вокруг озера или пойти в библиотеку, но Гарри настаивал на том, что ей нужно отдохнуть, и провожал до гостиной, и Дафна была безмерно ему благодарна и, легко целуя в щеку на прощание, обещала провести вместе побольше времени в следующий раз. Но выкрасть побольше времени у следующего раза было такой же непосильной задачей, как отобрать у Дадли пульт от телевизора, когда показывали его любимое шоу про двух комиков, которые всячески измываются друг над другом.       Гарри и Дафна старались любую возможность хватать за хвост и проводить время вместе. Отчего-то им казалось это необходимым, но не потому, что они были так безумно друг в друга влюблены — они прошли эту фазу прошлой весной, прячась по тайным коридорам и пустым кабинетам от чужих глаз, стараясь сохранить тайну. Сейчас, когда они не были влюблены — они любили, у них, казалось, была целая вечность, чтобы жить, общаться с друзьями, учиться, строить карьеру и развивать отношения. Но странное чувство — ощущение, словно песок, пересыпающийся из верхнего сосуда в нижний, тает все быстрее — не давало им расслабиться и позволить жизни плавно идти своим чередом.       Гарри немного прошел вперед по коридору, опустил сумку на пол, а сам прислонился плечом к каменной стене, не сводя глаз с двери кабинета Защиты от Темных Искусств.       Дверь открылась несколько раз, и Гарри моментально расплывался в улыбке, ожидая увидеть Дафну, но он ошибался — первой вышла Гермиона, которая с прохладцей в голосе сообщила, что идет в библиотеку, и попрощалась с Гарри до ужина, потом выскочил Забини и тут же скрылся из виду. Гарри подумал, что он наверняка пошел туда, где предполагал увидеть Джинни — они проводили скандально много времени вместе, но едва ли кто-то смел хоть слово сказать по этому поводу. Возможно, потому, что их отношения начались, как комедийный сериал, и ровным счетом никто не успел заметить, как шутливые дружеские перепалки переросли в шутливые романтические перепалки. Да и перепалки эти многих забавляли. И потом, вероятно, дело было в сильном характере Джинни, ее воинственности и невозмутимости, или в Блейзе — легком в общении и раздражительно обаятельном. У них был свой мир, в котором они вели себя так, словно каждый их день — последний, и никто не смел лезть к ним с советами или замечаниями. Почему это не работало для них с Дафной, Гарри оставалось неясно.       Дверь снова открылась — на сей раз аккуратно, ровно настолько, чтобы пропустить хрупкую девушку. Дафна выскользнула из кабинета, прижимая к себе сумку с учебниками, аккуратно прикрыла за собой дверь и обернулась, скользнув взглядом по коридору. Как только ее глаза встретили глаза Гарри, она широко улыбнулась и, заправив прядку волос за ухо едва уловимым движением пальцев, пошагала вперед.       Гарри быстро подобрал сумку с пола, небрежно закинул ее на плечо и сделал шаг навстречу Дафне. — Долго ждал? — спросила она, остановившись в полушаге от него. — Не то чтобы, — бросил в ответ Гарри, ловя пальцы Дафны в воздухе и переплетая их со своими.       Дафна виновато улыбнулась. — Прости, я правда старалась побыстрее, но у меня буквально из головы вылетело, чем зомби отличаются от вампиров. В смысле, нет, я, конечно, это знаю, — попыталась оправдаться она, — просто Панси все время что-то напевала себе под нос, и я никак не могла сосредоточиться и сформулировать ответ.       Гарри неспешно пошагал вперед, а Дафна двинулась рядом. — А еще я, мне кажется, ошиблась в восьмом и одиннадцатом вопросах. Те, что про год охоты на зомби и того, кто предложил выделить зомби территорию для обитания и контролировать их распространение и развитие во избежание всяких демографических кризисов среди зомби. — Кажется, у меня не было таких вопросов, — задумчиво протянул Гарри. — Но уверен, что у тебя все хорошо с тестом, Даф.       Девушка, задумчиво прикусив губу, пожала плечами. — Надо будет проверить, — пробормотала она. — Можем зайти в библиотеку, ладно? Я возьму справочник по нечисти: проверю свои ответы по тесту, а заодно повторю про вампиров, инферналов и прочих. — Как скажешь, — кивнул Гарри. — Но, может, посидим не в библиотеке? — На улице уже холодно, — сказала Дафна, отправив парню быстрый взгляд. — Можем посидеть в коридоре на четвертом этаже в правом крыле, — предложил Гарри. — Или, может, найдем пустой кабинет, например… — Эй, Поттер! — громко окликнули его сзади.       Гарри обернулся.       Дин Томас бросил на него неприязненный взгляд и нехотя подошел ближе. На Дафну он предпочитал не смотреть, и девушка, на мгновение сжав пальцы Гарри, выпустила его руку и медленно пошла вперед. Не хотела усугублять, понял Гарри, но от этого ему легче не стало. Дин был одним из нападающих в его команде, и они всегда были приятелями. Хотя, возможно, как предполагал Гарри, дело было в Джинни, с которой Дин встречался до него, и со всей этой ситуацией и слухами — а их ходило немало вокруг отношений Гарри и Дафны — Дин мог все видеть в своем свете. Хотя какая, к черту, разница? — Ты что-то хотел? — холодно осведомился Гарри. — Дамблдор просил передать, чтобы ты зашел к нему перед ужином. — Тон Дина был таким, что у Гарри невольно стал закипать гнев. И все же, услышав слова однокурсника, он оглянулся на Дафну — она неспешно брела вперед, обхватив себя руками, словно куталась в теплую кофту, как делала всегда, когда чувствовала себя неуютно. Из-за треклятого Дина, решил Гарри, сжимая челюсти чуть ли не до скрипа. — Что-то еще? — спросил Гарри с деланным безразличием, повернувшись обратно к гриффиндорцу.       Дин проследил за его взглядом — его лицо помрачнело еще сильнее. — Надеюсь, ты не будешь отменять тренировки из-за… — он не закончил, проглотив последнее слово, но Гарри и так все понял. — Или это аукцион щедрости — отдать кубок им?       «Им» — слизеринцам, понял Гарри. Змеям. Дафне. Да как он, черт побери, смеет мешать ее во все это. — Если перестанешь считать болтрушаек* и начнешь играть, как подобает охотнику Гриффиндора, то никаких аукционов не произойдет, — ответил Гарри. — Можешь не беспокоиться.       Дин сделал шаг в сторону, не отводя с Гарри ожесточенного взгляда, но Гарри не отступал. Вероятно, если бы по игре в гляделки устраивали чемпионат, то на Гарри и Дина собралось бы посмотреть немалое количество зрителей.       Дверь кабинета позади них вновь отворилась, выпуская очередных семикурсников, справившихся с тестом про зомби, и Дин, хмыкнув, отвел взгляд. Проходя мимо, он нарочно задел Гарри плечом.       «Иди ты…» — отправил Гарри в спину однокурснику, но тот уже был далеко впереди.       Гарри шумно выдохнул, успокаиваясь — это было необходимо, прежде чем он догонит Дафну.       Она остановилась у окна, когда Дин пронесся мимо, встала вполоборота, будто бы заинтересовавшись видами Запретного леса, но сама время от времени бросала обеспокоенные взгляды на Гарри. — Ты как? — спросила Дафна, когда Гарри поравнялся с ней.       Гарри качнул головой. Он смотрел себе под ноги, медля, ведь Дафна — она своими пронзительными глазами могла, казалось, считать все его мысли. Последнее, чего ему хотелось, — заставлять свою девочку волноваться.       Дафна покачнулась вперед и взяла своими прохладными пальчиками его ладонь. У него горели руки — он только сейчас это понял — словно гнев, забурливший у него в районе солнечного сплетения, выплеснулся из чаши и по груди, плечам, по сосудам перетек в ладони.       Дафна взяла его руку в свои, притянула ближе к себе и заглянула ему в глаза. — Все будет хорошо, — улыбнулся Гарри, подняв взгляд.       Она смотрела на него долго, внимательно, а затем улыбнулась и ответила: — Конечно.       Гарри кивнул. Дафна — она понимала, когда слова будут излишни, она умела быть близкой, не произнося ни слова, не мусоля проблему, не ковыряясь в его ощущениях и чувствах.       Гарри наклонился и легонько прикоснулся губами к ее виску. — Так что, — заговорила Дафна, когда они вновь побрели вперед. — Зайдем в библиотеку? — Кстати, об этом. — Гарри замедлил шаг и виновато улыбнулся. — Боюсь, я не смогу. Дамблдор передал, чтобы я пришел к нему. Так, по мелочи, — поспешил добавить Гарри, видя в лице девушки немой вопрос. — Хорошо, — сдержанно ответила она, останавливаясь. Они оказались перед лестницей, и им было не по пути. — Тогда, полагаю, увидимся после ужина? — Да-да, безусловно, — бодро кивнул Гарри. Он притянул ее к себе и обнял руками. — Можем взять тосты с ужина и пойти в тот кабинет с большими окнами, откуда издалека виден Хогсмид — помнишь его?       Дафна кивнула. — Правда, я все еще считаю, что это не Хогсмид, а фонари, освещающие грядки. — Она аккуратно высвободилась из его объятий, сделав шаг назад, и поправила ремень сумки, едва не соскользнувший с ее плеча. — До встречи.       Дафна бросила на Гарри еще один взгляд — она всегда на него смотрела так при прощаниях, словно пыталась удержать его, отпечатать его образ в своей памяти — и пошагала вниз, мерно постукивала небольшими каблуками туфель по каменным ступеням.       Фонари, освещающие грядки. Гарри качнул головой и тихо усмехнулся, прежде чем оттолкнуться от стены и пошагать по направлению к кабинету директора. Они спорили из-за этого, наверное, добрых полчаса, что уже довольно много для людей, с трудом находящих время для свиданий. И они действительно так и не пришли к согласию, потому что Дафна твердо стояла на своем, и ее аргументы, пожалуй, звучали куда увереннее, и Гарри предложил пойти и проверить лично. У него все для этого есть — мантия-невидимка, карта Мародеров, недюженный энтуазиазм и спорческий запал. Но Дафна, осведомленная только о части его достояний, покачала головой, разумно сообщив, что предпочла бы закончить Хогвартс без угроз отчисления. И тогда Гарри ничего не оставалось, кроме как заявить, что как только они сдадут экзамены и получат свои аттестаты, он докажет ей, что она ошибалась. На том все и закончилось.       Размышляя о неотвратимом приближении выпускного и быстротечности бытия, Гарри успешно добрался до кабинета Дамблдора, шепнул секретное слово горгулье, охраняющей проход к директору, и скоро вбежал по винтовой лестнице наверх. — Добрый вечер, Гарри, — раздался голос директора, едва Гарри занес кулак, чтобы постучать. — Проходи, садись. — Здравствуйте, профессор. — Гарри спешно проскользнул в кабинет, прикрыв за собой дверь, и сел в кресло, на которое указал Дамблдор. И только потом, замерев и выдохнув, он позволил себе оглядеться.       Директор стоял у своего большого дубового стола, собирая в кожаный чемоданчик, расположившийся на столе рядом со старым выпуском газеты (Гарри понял это по изображению улыбающейся во весь рот Паркинсон под ручку со своим женихом, фотографию которых он по определенным причинам запомнил) различные вещи — парень успел разглядеть записную книжку в черной обложке, футляр из-под очков и парочку гусиных перьев. У одной из ножек стола стоял чемодан побольше, плотно закрытый на две металлические защелки, напоминавшие серебристых крокодилов с длинными пастями.       Дамблдор взмахнул палочкой — довольно резко, что Гарри слегка отпрянул — и магией отправил в свой чемоданчик коробочку лимонных леденцов из шкафчика позади Гарри. Коробка, выпорхнув из-за приоткрывшейся дверцы, сделала небольшой круг по комнате, после чего, взлетев в петлеобразном вираже, занырнула в чемодан. — Ты, Гарри, верно, задаешься вопросом, куда я собрался, — мягким голосом предположил директор, после чего, закрыв чемодан, обернулся к юноше лицом. — Пожалуй, да, немного задаюсь, — ответил Гарри.       Дамблдор понимающе кивнул. — Но, боюсь, я не могу тебе этого сказать, — директор задумчиво поправил очки на крючковатом носу. — Равно как не могу ничего сказать про причину и время моего отсутствия. Но, — директор возвел в воздух указательный палец так, словно у него вдруг появилась чудесная идея, которой ему не терпелось поделиться, — у меня для тебя кое-что есть. — Дамблдор взмахнул палочкой, и спустя несколько секунд на коленях у Гарри оказалась книжка. На потертой от времени и, возможно, многочисленных пальцев обложке тускнело название книги, сообщавшее, что в ней содержатся сведения о магических артефактах и амулетах.       Гарри провел большим пальцем по обложке книги, подумывая ее открыть и пробежаться взглядом по оглавлению — может, это натолкнет его на мысль о том, зачем Дамблдор решил снабдить его подобным чтивом. — Думаю, — заговорил директор, отрывая юношу от мыслей, — тебе это может оказаться весьма полезным.       Гарри не стал спорить и молча кивнул, опустив книгу в сумку, покоившуюся на полу у его ног. — Будь готов к тому, — продолжил директор, остановив на Гарри проницательный взгляд, — что получишь и другие книги со временем. Мне бы хотелось, чтобы ты углублял и расширял свои знания. На всякий случай, — добавил Дамблдор и улыбнулся. — Ведь знания точно не будут лишними, ведь так? — Это как-то связано с… — заговорил Гарри, непонимающе нахмурившись, но директор не дал ему договорить. — Для общего развития, Гарри.       Слова директора прозвучали довольно жестко, словно тот хотел дать понять, что предпочел бы не развивать данную тему.       Гарри откинулся на спинку кресла, недовольно поджимая губы. Эта таинственность все больше напоминала нелепую игру, в которой его почему-то всю дорогу держат за дурака. Безусловно, у Дамблдора были свои соображения насчет всех секретов, которые он бережно хранил подальше от Гарри, но сам юноша предпочел бы быть куда более осведомленным. Ведь его все эти тайны касались настолько же, насколько они касались причины всех бед. — Если что-то происходит с… ну, вы понимаете, о чем я, — Гарри быстро глянул на директора, а потом снова опустил взгляд, не желая показаться чересчур раздосадованным. Возможно, чем сдержанней он будет себя вести, тем скорее директор сможет ему довериться. — Если вам что-то известно, я хотел бы знать, профессор.       Вероятно, его голос прозвучал обеспокоенным, потому что лицо Дамблдора, равно как и тон, с которым он говорил, заметно смягчилось. Директор, оттолкнувшись от стола, неспешно прошел вперед и погрузился в глубокое кресло сбоку от Гарри. — Право, тебе нечего переживать, Гарри. Просто я хотел бы, чтобы, когда то, о чем мы думаем, произойдет, ты был готов. У меня, конечно, имеется несколько догадок, но без подтверждений они так и остаются догадками — пустой теорией. — Директор задумчиво прокрутил свою волшебную палочку в длинных узловатых пальцах. Подтверждения — вот зачем он отлучается от школы, и это было ясно как день, но доказательства чему он искал? В чем заключалась его теория? — И все же я вынужден задать тебе вопрос, Гарри. — Дамблдор понизил голос и поднял на юношу внимательный взгляд. Гарри опустил руки с подлокотников кресла на колени и сцепил пальцы в замок — ему всегда становилось не по себе, когда директор смотрел на него так, словно сканировал рентгеновскими лучами с макушки до самых пят. — У тебя болел шрам снова?       Директор уже задавал ему этот вопрос. Он спрашивал про шрам каждую их встречу с игры Гриффиндора против Когтеврана, но каждый раз ответ был один и тот же: — Нет, сэр, после матча ничего не было.       Дамблдор медленно кивнул, глядя перед собой. — А сны? — он вновь бросил взгляд на гриффиндорца. — Может, тебе снилось что-нибудь?       Гарри отрицательно мотнул головой. — Нет, профессор.       По правде сказать, ему мало что снилось в последнее время. Зачастую он так уставал, что едва его голова касалась подушки, как он моментально проваливался в темноту и беспробудно спал до самого утра. Но как-то раз, на выходных, ему приснилась какая-то совершенная дикость про петуха, кукарекавшего основы превращения яиц в омлет, и куриц, откладывающих яйца мимо седал и вместо кудахтанья и квохтанья бубнящих противными голосочками, что это все непременно встретится на экзамене. Однако, навряд ли Дамблдор имел в виду такого рода сны, подумалось Гарри. — Обязательно дай знать, если что-то… случится, хорошо? Постарайся все хорошо запомнить, и мы это обсудим, как только я вернусь. — Конечно, — поспешил ответить Гарри. Ему еще раз хотелось спросить, точно ли все по-прежнему спокойно, или, может, Пожиратели, которых Министерство так и не смогло найти, по-тихому оборудовали себе новое логово и планомерно чертят круги, расставляют свечи и приносят в жертву болотных лягушек во имя своего хозяина, пока он, Гарри, пытается закончить школу, но директор резко встал с кресла и прошел к своему столу. — Через несколько дней ты получишь книгу по заклинаниям из специфики боевых. Постарайся к этому времени ознакомиться с той, что я тебе дал сегодня. И все заклинания, которые ты будешь изучать, тебе необходимо будет отработать. Профессор Снейп осведомлен и займется этим в мое отсутствие. — Снейп?! — Гарри от изумления подскочил с кресла на ноги. — Профессор Снейп, Гарри, — поправил директор. — И это строго необходимо. — Но я могу отрабатывать заклинания с Гермионой или Роном… — С профессором Снейпом, Гарри. Это окончательно. — Дабмлдор не повышал голос; он говорил по-прежнему спокойно, без нажимов и давления, но было понятно, что дальнейшие возражения были абсолютно лишены смысла.       Гарри переступил с ноги на ногу. — Если это все, профессор, я, пожалуй, пойду. Скоро начнется ужин.       Дамблдор повернулся к нему лицом и добродушно улыбнулся. — Конечно, Гарри, можешь идти, не смею задерживать. — Хорошей поездки, — бросил Гарри, прежде чем закрыть за собой дверь.       Как только кабинет Дамблдора исчез из виду, Гарри шумно, во все легкие выдохнул, словно вместе с углекислым газом выпускал все негодования и злость.

***

— Дамблдор в самом деле хочет, чтобы ты занимался со Снейпом? — возмущенно зашептала Гермиона, когда Гарри поведал им за ужином о том, что произошло на встрече с директором. — Неужели он забыл, что из этого вышло в прошлый раз, — хмуро произнес Рон, в его голосе отстуствовала вопросительная интонация, и слова звучали, как констатация общеизвестного факта. — Ну, он явно дал понять, что менять свое решение не собирается, — недовольно ответил Гарри, в который раз проехавшись вилкой по тарелке. Он боролся с зеленым горошком, но тот все норовил соскользнуть и выпасть из тарелки, поэтому вскоре парень сдался, решив, что еда не стоит таких усилий.       Гермиона поднесла вилку ко рту, но затем отбросила ее обратно в свою тарелку, до сих пор остававшуюся почти нетронутой. — Он думает, что Сами-Знаете-Кто вернулся?       Гарри тряхнул головой, и несколько черных прядок упало ему на глаза. — Не уверен. Дамблдор сказал, что беспокоиться не о чем, но, как мне кажется, он чувствует, что это ненадолго. — Гарри пожал плечами. — Тем не менее ничего определенного он мне не сообщил. — Ну, — Рон обвел друзей тяжелым взглядом, — во всяком случае он решил тебя подготовить.       И, пожалуй, это было единственным светлым пятном во всей этой встрече, не вызывающей в Гарри ничего, кроме раздражения и досады.       Гарри продолжил ковыряться в горошке, а Рон, бросив на замершую в размышлениях Гермиону быстрый взгляд, придвинул ее тарелку поближе к ней, напоминая о том, что она пришла в Большой зал не ради поиска ответов на вселенские загадки, а чтобы поужинать. — Как у вас с Дафной дела? — небрежно поинтересовалась Гермиона, накалывая на зубья вилки большой кусок отварного золотистого картофеля.       Гарри подпер щеку рукой и кинул взгляд в сторону слизеринского стола. Разглядеть Дафну не составило большого труда: они с Паркинсон достаточно ярко контрастировали друг с другом цветом волос и предпочитали держаться особняком от остальных студентов. — Хорошо, — немного помедлив, ответил Гарри. — Наверное. — В смысле, — поспешила добавить Гермиона, спешно проглотив картошку, — как в целом обстановка. Не между вами, а… — Как слизеринцы отнеслись к тому, что одна из них решила встречаться с гриффиндорцем? — спросил Рон, озвучив вопрос, который вертелся на языке у Гермионы, но казался ей весьма резким, чтобы озвучить.       Гарри потер тупым концом вилки правый висок. — Насколько я могу судить, довольно неплохо. Это странно, но, думаю, все дело в Паркинсон, которая держит младших слизеринцев в страхе и не позволяет им даже косых взглядов в сторону Дафны. — Да и сама Дафна тоже не промах, знаешь ли, — хмыкнул Рон, но Гарри предпочел пропустить эту фразу мимо ушей. — По слухам, ее младшая сестра — сущий ангел, — сказала Гермиона. — Думаю, это тоже играет определенную роль. — Как бы то ни было, — пожав плечами, продолжил Гарри, — Дафна говорит, что все хорошо. — Она только говорит так или действительно так считает? — Гермиона задала тот вопрос, который Гарри спрашивал сам у себя чуть ли не каждый час. В порядке ли Дафна. Это действительно волновало его, поскольку ему искренне хотелось считать, что к ней однокурсники оказались куда более благосклонны, чем к нему. «Как ты мог выбрать змею» — его попрекали верностью. Глупые предрассудки и межфакультетские баталии действительно делали из них персонажей шекспировских пьес, что поначалу казалось нелепым, но сейчас ему едва ли было до смеха.       Гарри устремил взгляд на Дафну, желая разглядеть в ее лице ответ на столь трудный вопрос. И, словно почувствовав его взгляд на себе, Дафна подняла глаза и приподняла уголки губ в легкой улыбке. — Он занимает слишком много мыслей в твоей голове, — проворчала Панси, прекрасно понимая, с кем переглядывается подруга. — Сейчас не самый простой период для нас, — тихо ответила Дафна, возвращаясь к еде. — Как будто ты можешь назвать время, когда вам было легко.       Дафна промолчала: ей нечего было сказать — Паркинсон была права и знала это.       Панси поерзала на скамейке. Она весь ужин пыталась скинуть с себя неудобство, которое испытывала. Она то и дело поглядывала на Дафну, не решаясь завести разговор, потому что понимала, как подруга к этому отнесется. Ее лицо было белее обычного, а в воздухе между ними буквально сквозило напряжение, и Панси с трудом сдерживала себя, чтобы не высказать все, что думает о произошедшем.       У Дафны все схвачено, пыталась успокоиться Паркинсон. Ведь Дафна так не решает проблемы: она прибегает к разговорам только тогда, когда находится на грани отчаяния. Если она молчит, то все в норме, уговаривала себя Панси.       Но ведь она видела, что случилось. Она была там, видела все своими собственными глазами. После такого чертовски сложно оставаться в норме.       Панси вышла из женского туалета и привычной дорожкой шагала в гостиную своего факультета, когда какие-то звуки — хихиканье и непонятная возня — привлекли ее внимание. Паркинсон представлялись второкурсники, решившие позабавиться с шутихами, — она поймала таких пару дней назад и отобрала все, что у них было с собой, но наверняка в спальнях они припрятали целый запас. На этот раз Панси разрешила себе не ограничиваться пятью баллами — одна только мысль о том, что будет, если об этом узнает Филч, изрядно грела ей душу. Но каково же было ее удивление, когда за поворотом она натолкнулась на Дафну. На Дафну и четырех девчонок. Две когтевранки, гриффиндорка и еще одна без галстука факультета — кажется, все они были с пятого курса. «Пожалуйста, давайте оставим ее», — захныкала одна из них, взволнованно держась в стороне, пока три других окружили Дафну. «Мы не уйдем отсюда, пока эта змея не объяснит, что она сделала с Поттером», — резко ответила темноволосая когтевранка, подняла руки в перчатках — и Дафна приглушенно вскрикнула.       Панси все еще слишком явственно помнила, как похолодело у нее в груди, когда она наконец поняла, что происходит. Две из них крепко держали Дафну за руки, а третья — та, что в перчатках, — прижимала к оголенным рукам слизеринки кроваво-красные листья огненной крапивы. «Чем ты его опоила, мерзкая гадюка».       Панси словно окаменела, приросла ногами к полу, широко раскрыв глаза. Когтевранка сделала шаг в сторону, открывая лицо Дафны, лишенное всякой краски. Она до крови прокусила губу и с силой зажмурилась, когда когтевранка в очередной раз приложила листы растения к ее рукам. «Не начнешь говорить, и в расход пойдет твое красивенькое личико, чистокровная с…».       «Что здесь, Моргана вас побери, творится? — Панси едва узнала свой голос, когда наконец пришла в себя и бросилась вперед, доставая палочку из сумки. — Вы, мать вашу, с ума посходили, безмозглые курицы?!». Ее голос сорвался на визг, но едва ли это можно было назвать проблемой, когда девчонки, не ожидавшие гостей, разом повернули свои головы к ней, ослабляя хватку. И это дало Дафне возможность, которую она не упустила.       Дафна вырвала руки из пальцев девчонок и, в мгновение ока отпрыгнув в сторону, подняла палочку, пятясь назад и пытаясь нашарить свободной рукой стену в качестве опоры.       Паркинсон рванула вперед, расталкивая студенток в стороны. Глупо, стыдно, но все, что пришло ей в голову в тот момент — это швыряться штрафными баллами и несметным количеством ругательств. Три девчонки опасливо отошли, но четвертая, темноволосая, злобно шикнула на них: «Она ничего не может, просто уберите ее отсюда», но когда слова не возымели никакого эффекта, она закатила глаза и направила кончик палочки на Паркинсон — слизеринка явственно видела это, будто бы время стало густым и тягучим, но не успела предпринять ровным счетом ничего, чтобы защитить себя. Мгновение, и она оказалась на полу.       А когда Панси подняла голову, она увидела, как темноволосая когтевранка, выронив из рук все листья огненной крапивы, слабо стучит ладонями по шее, ловя ртом воздух. А прямо перед ней — Дафна, с остервенением сжимающая палочку в руках. В ее светлых глазах плескалось ледяное пламя ненависти, и Панси не смогла отвести от нее взгляда — ее дыхание просто перехватило, а в голове творилась такая сумятица, что она ни капли не понимала, что происходит.       «Мисс Гринграсс!» — и Дафна опустила палочку, припав спиной к стене, а когтевранка, получив свободу, сползла на пол и захрипела, пытаясь откашляться. Профессор МакГонагалл едва ли могла подобрать слова, и Панси, мысли она менее расплывчато, с удовольствием подсказала бы ей пару десятков метких фразочек. — Гринграсс, почему ты ничего не сказала? — все-таки Панси не выдержала молчания. — Черт побери, они напали на тебя!       Дафна недовольно шикнула, но головы не повернула. — Даф, это несправедливо, — не унималась Паркинсон. Она говорила почти шепотом и придвинулась вплотную к подруге. Панси видела, с каким видом Дафна стояла перед профессором Трансфигурации — с достоинством, так, словно признает вину, но едва ли жалеет. Она не сказала ни слова, когда преподаватель отнимала баллы, и молча кивнула головой, принимая наказание. — Это ненормально, Мерлин их побери. МакГонагалл оторвалась на тебе… — Им тоже досталось, Панс, — качнула головой Дафна. Она отложила столовые приборы на край тарелки и устроила руки перед собой на столе. — Подумаешь, несколько вечеров мне придется провести в компании грязных котлов. — А беседа с деканом… — Профессор Снейп навряд ли усугубит ситуацию, — безразлично пожала плечами Дафна. — Пожалуй, за это я даже не беспокоюсь. Будет хуже, если он или, не дай Мерлин, МакГонагалл, решит написать родителям. Им и без меня сейчас по горло хватает проблем.       Панси, пораженная, выпрямилась, удивленно моргая. Дафна вопросительно выгнула брови. — Тебе, черт побери, руки чуть не сожгли, Гринграсс! Очнись, Мерлина ради… — Паркинсон, — словно хлестнула кнутом, холодно произнесла Дафна. — Мазь помогла.       Какое счастье, что мадам Помфри не задавала вопросов — какими бы ужасными волдырями ни покрылась кожа на руках Дафны, целительнице хватило одной минуты, чтобы облегчить состояние девушки. — Что ты скажешь Поттеру, когда он увидит? — Панси приподняла ткань на рукаве блузки Дафны, оголяя оранжевую, покрытую медными корочками кожу. Дафна резким движением одернула рукав и опустила руки под стол. — Гринграсс, ты должна ему сказать! Это все его… — Нет, Панси, — резко пресекла Дафна. — Он об этом не узнает. Ни ты, ни я ему об этом не скажем. Не только ему — никому, ты меня поняла? — она смерила подругу требовательным взглядом, и Паркинсон вынужденно кивнула. — А если это случится снова? — Панси сжала ладони в кулаки. — Если они снова…       Дафна спокойно, хладнокровно улыбнулась. — Не посмеют. Ни они, ни другие — никто, Панси. — Дафна расправила плечи, приподняв подбородок. — Они назвали меня змеей, помнишь? Впредь они не будут забывать, что змеи больно кусаются.       Панси задержала свой взгляд на Дафне, прежде чем медленно кивнуть. Слухи расползаются быстро, Панси это знала не понаслышке, и тактика Дафны была вполне оправдана.       Дафна в ободряющем жесте дотронулась до плеча подруги и поднялась на ноги. Панси заметила мелькнувшего у выхода Поттера, и ей сразу стало понятно, куда собралась Дафна. — Гарри не должен об этом узнать, — на всякий случай повторила она, пристально вглядываясь в глаза Панси, а затем, когда не разглядела ничего, что могло бы выдать ей намерения подруги, которые ее бы не устроили, выпрямилась и улыбнулась. — Ни к чему его волновать по пустякам, верно? — По пустякам? — Панси вздернула бровь, с трудом веря тому, что слышала. — Ничего такого, с чем бы я не справилась. — И снова эта улыбка. Выверенная до тысячных долей дюйма, каменная. Такая улыбка, которая используется, как маска.       Дафна еще раз коснулась плеча Панси. Боже, как будто это ей нужна была поддержка, а не наоборот.       Она уверенным шагом двигалась в сторону высоких дубовых дверей. Идеальная осанка, гордо вздернутый подбородок. И эта каменная улыбка — Панси ее не видела, но могла поклясться, что Дафна до сих пор хранила ее на своем лице. Она держала оборону.       Ничего такого, с чем бы я не справилась. Панси бы рассмеялась, если бы была в состоянии. Пустяки, сказала Дафна. Но Панси не нужно было закрывать глаза, чтобы вспомнить, с какой ужасающей силой тряслись руки Дафны, когда они шли в больничное крыло.       Змеи — они не нападают первыми. Дафна напомнила всем мышкам, возомнившим себя хищниками, что у змей есть яд.