эстетика

      Дребезжащая гитара, обволакивающая нежность заката и мягкий ветер на крыше. Своеобразная эстетика Юрия, повторяющаяся каждый вечер. Крыша панельной девятиэтажки принадлежала только им, каждый её сантиметр был заполнен теплой атмосферой, которую создавал Отабек, перебирая металлические струны раз за разом, сливая звуки в мелодию. Для Юры это было сложно, он слушал совершенно не вникая в технические тонкости, плывя по течению легких напевов. Лицо в полумраке напротив, гудки отдаляющихся машин снизу и медленно зажигающиеся фонари — своеобразная эстетика Юрия, повторяющаяся каждый вечер, растекаясь теплым уходящим золотом по плечам.       «Ведь если ты будешь падать, я подхвачу тебя».       Отабек всегда уходил на балкон от громкой музыки и удушающего запаха алкоголя. Через маленькое окно в суровую действительность он глотал воздух литрами, смешивая его с сигаретным дымом и депрессией. Вкус был странный — горьковатый, но оставляющий сладкое послевкусие мартини на чужих сухих губах. Если бы пленку можно было запустить наоборот, то он бы так и сделал. В ушах стояла дикая какофония из чужого смеха и давящих битов. Машины проезжали внизу, фонари медленно загорались. Он точно знал, кому бы это понравилось и напевал себе под нос выученную за годы мелодию, а пальцы пережимали фильтр сигареты, будто зажимая струны на грифе гитары.       «Ведь если ты будешь падать, я буду ждать тебя внизу».       Это не сопливый роман, чтобы плакать в подушку, а на следующий день признаваться в любви и утопать в розах и счастливых улыбках. Жизнь бьет тебя мордой об асфальт, оставляя на серости капли твоей крови. Со сломанным носом ты идешь дальше, ожидая следующего удара, который приходится тебе со спины. Ты закрываешь лицо руками, сворачиваешься в комок, но пинки продолжают прилетать тебе в живот. Ты готов блевать, и только тогда тебя поднимают — ты идешь дальше. Отряхнуться от налипшей грязи нет и шанса. Даже круглосуточные магазины закрываются, едва завидев тебя.       «Ведь если ты будешь падать, я буду просто смотреть».       В туалете тесно, жарко, воздух встает комом в горле, а онемевшие губы отказываются двигаться. Ноги обвивают крепкий торс и парень оказывается прижатым к холодному кафелю. Дверь закрыта на хлипкую защелку, готовую разлететься от малейшего напора. Футболка и косуха — все, что отделяло их друг от друга. То ли последний стакан водки с соком был лишним, то ли он послужил спусковым крючком для внутреннего тигра. Отабек был давно готов, о чем неоднократно сообщал, получая лишь неловкие шутки в ответ. Всё в этих отношениях было неловко.       «Ведь если ты будешь падать, меня не будет рядом».       Кашель, плевок и тонкая струйка изящного дыма. Юрий стоял напротив Отабека, едва видя его очертания в полутьме. На просьбы о затяжке Отабек лишь качал головой и говорил, что не позволит ему пристраститься к табаку. Юра фыркал и прислонялся к кирпичной стене, продолжая разглядывать нечеткий силуэт. Огромные гривы деревьев качнулись от ночного ветерка и пара блондинистых прядей упала парню на лицо. Убирать он их не стал, боясь разрушить свою эстетику медленно загорающихся фонарей и шаркающих от скуки кед. Отрезвило его внезапное щекочущее ощущение на лице и резкий запах сигарет. Отабек любил выдыхать дым Юре прямо в лицо, бросая вызов его секундной независимости. Юрий усмехался и впивался пересохшими губами в губы Отабека, пытаясь словить трип от едкого вкуса табака, но получая лишь напористый ответ в виде языка, проникающего в чужой рот.       «Ведь если ты будешь падать, я поймаю тебя».       Дневной эстетики у Юры не существовало, он любил ночь. Старые тихие дворы в спальных районах умиротворяли его больше шумных вписок, пригласить на которые считал своим долгом каждый его знакомый. Парень не ходил на них, только если Отабек не составлял ему компанию. Оглушительная музыка, литры алкоголя и запрещенные вещества претили Юрию и он с радостью променивал все это на бутылку вина, тихую крышу панельной девятиэтажки и дребезжащую гитару. Отабек напевал своим глубоким голосом до боли знакомые мотивы, находящие отклик где-то внутри Юры мягкими вибрациями. Отношения между ними не менялись с течением времени. Они не измерялись пачками скуренных сигарет, бутылками выпитого алкоголя или страницами прочитанных стихов. Неповторимая эстетика — эстетика их отношений.       Лето подходило к концу, гитара давно пылилась в чехле, ночи переставали быть такими волнующими. Каждый день тяжело тянул за собой другой, оставаясь пылью на окне и впитываясь в мокрый асфальт. Французские спектакли и прочая изысканная чепуха — она для скучных придурков, тратящих свою жизнь в офисах и проносящихся вечером под медленно зажигающиеся фонари.       «Ведь если ты будешь падать, я упаду вместе с тобой».