Время собирать камни

«Свет не защитил даже тебя, старик». Гибель Тириона Фордринга была жуткой, и Артас, как бы ни относился к паладину раньше, сейчас хотел отомстить за него. ГулʼДан получит своё. Демон, вырвавшийся из лавы, был не врагом — препятствием на пути к врагу. Когда пылающая громадина нависла над островом, его встретили клинки и магия. Лезвие Фростморна прочертило на демонической туше рану, тварь взвыла. И в этот миг Дарион Могрейн, больше похожий на ледяную статую, бросился в озеро лавы. «Что ты задумал?! Добраться до ГулʼДана так?!» Даже рыцарь льда не выдержит такого испытания, а твоя сила в другом. Но донёсшиеся от Дариона мысли говорили про иное — он шёл не драться, а спасать. Спасать того, кому уже никто не поможет! «Безумец! Баран упрямый! От твоего паладина и пепла не осталось!» Артас видел, во что жаркое пламя превращает тела, видел, как в огненной волне магов Луносвета сгорала безмозглая нежить… и Эдвар, один из тех солдат, с кем тогда ещё принц прошёл земли Нордскола. А ведь он был рыцарем льда. Встретивший отпор демон отшатнулся и двинулся к позициям Орды, решив, что Альянс ему не по зубам. Те мгновения, которые понадобились на вытаскивание обугленного тела — кого-то из своих Король-Лич почуял бы даже в сплошном пламени — показались часами. Сила льда, сила сохраняющей смерти окутала Дариона, как только Артас даже не увидел, почувствовал, что нашёл его… и только спустя бесконечно долгий миг король понял, что этот фанатик всё-таки добился своего. Тириона Могрейн так и не выпустил. — Ник! Лечи его, пока пеплом не рассыпался, — некромант Королевского отряда уже был рядом, вот и пусть займётся. Незабудки ненавидят Дариона, но сейчас не до обид. Тем более, что демон возвращается, стрелы Сильваны и много бешеных орков ему тоже не понравились. Ледяные залы Цитадели. Дом. Позади остался отравленный жар Расколотых Островов, вся эта дурацкая и неудачная битва. Пусть Штормград решает, что мы делаем дальше, я послал туда своего первого рыцаря, но Королю-Личу там сейчас присутствовать незачем. Когда у южан траурная весть сменится радостной, думать о будущем они смогут не сразу. Назвать то, что осталось от Могрейна, телом, язык не поворачивался. Доспех… и нечто обгоревшее в нём. Несмотря на все усилия некроманта, это лечению не поддавалось. Ник сам сказал — Дарион то ли слишком отравлен, то ли вся энергия, направленная на него, уходит Фордрингу. Уже не осознающий себя, Могрейн защищал паладина. До конца. Рука привычно легла на рукоять Фростморна. Враг или друг, но, Дарион, ты вернёшься уже не в Акерус, решил Артас. Тело рыцаря вздрогнуло, восстанавливаясь. Король методично следил, чтобы к ледяной силе смерти нигде не примешивалась демоническая отрава. Да, некромантию придумали как раз демоны, поэтому стоило быть особенно осторожным. Но это не значит, что он готов был потерять друга, лишь бы не рисковать! Возвращался рыжий медленно и тяжело — словно его из болота приходилось тащить, причём в полном доспехе. Нет уж, никуда ты не денешься. Отступаться Артас не собирался. Наконец рыжий осознал себя, вспомнил Тириона… Чужая надежда коснулась души, невольно радуя. А потом рыжий открыл глаза. Не то чтобы Артас ждал от Могрейна благодарности, но стылый безнадёжный ужас Дариона, когда тот понял, где оказался, был как пощёчина. «Вот, значит, кем ты меня считаешь?» Да, в своё время Артас пообещал, что если Акерус не прикроет своего лорда ещё раз, то этой предательской крепости конец, и никакой Свет не поможет. Но… «Ты действительно думаешь, что я полезу к ним сейчас, когда у нас атака демонов, да и нарвался ты по своей вине?» Холодная, привычная ярость затапливала душу. «Ты считаешь меня монстром и идиотом. Ты, кому я готов был простить всё!» Лицо оставалось спокойным, на это самообладания ещё хватало, но заговорить с Могрейном сейчас было выше его сил. «Я подожду, может, ты одумаешься». Рыжий смотрел в ответ. В упор. Секунду, другую… Вспомнил часовню, будь она неладна — и, пошатнувшись, встал, выпрямился. Его ужас разделился на надежду и отрешенное отчаяние. — Ваше Величество, я прошу вас не мстить Акерусу. У меня ничего больше не осталось. Только я сам. И… — Дарион хрипло вдохнул и продолжил. — И делайте со мной что хотите — хоть казните, хоть марионеткой делайте, хоть упырём — только их, если кто-то остался, пощадите! На перчатке хрустнул лёд. Артас не заметил, когда руки покрылись изморозью — но да, ярость прорвалась, хотя бы так. Он медленно разжал кулак, слушая эту… присягу. «Вернулся, значит. Считаешь меня монстром — и клянёшься в верности. Я для тебя не лучше КелʼТузеда, ты никогда не видел во мне друга». Можно было рассмеяться ему в лицо и приказать убираться в свой Акерус. И существуй там, как умеешь, осознавая все предательства и ошибки. Но Артас слишком хорошо знал себя — он не сможет. Потому что для него Дарион Могрейн другом был. — Я принимаю твою клятву, — кем бы ты не считал меня, что бы не заслужил ты сам, я тебя не отпущу, — И не беспокойся, летает твой Акерус. Делать мне нечего — сводить счёты сейчас! Дарион опустился на колени. И опять мешанина чувств: облегчение напополам с безнадёжным спокойствием. Артас не этого хотел… «А чего ты, собственно, хотел?» — спросил он себя. — Я в вашей власти, Ваше Величество, — Дарион тем временем заканчивал присягу по всем правилам. «Исполнил свою мечту?» Будь всё проклято, король действительно хотел всей душой, насколько уж у него есть душа (Утер бы в этом усомнился, но где теперь тот Утер!), чтобы друг вновь был рядом с ним, но не так же. Дарион ждал от него либо казни, либо издевательств. Души лишить… да ты сам себя её лишишь, у тебя же точно ничего не осталось, кроме ненависти и презрения к себе! «Разве не это — судьба любого предателя?» Голос старых мудрых книг, той истины Света, которую помнят дварфы. Но сейчас Артасу не нужны были никакие книги и ничья мудрость. Даже прикасаться к Могрейну было жутко, этот герой и сейчас выглядел так, точно вот-вот рассыплется пеплом и уже не вернётся. Но нет, я тебя не отпущу. Поднять с колен, поймать лёгкую тень удивления в мыслях. — Не надо. Я не люблю, когда мне кланяются свои. — Благодарю, — Дарион поднял голову, снова взглянул в лицо. «Спасибо тебе, старый друг, старый враг и навеки господин, за это право — встретить судьбу не на коленях,» — услышал Артас в его мыслях. Но вслух рыжий спросил совсем другое: — Дозволено ли мне будет узнать о судьбе Тириона Фордринга? То, что Могрейн ждёт казни, и судьба Фордринга его волнует больше собственной, Артаса не удивило. Дарион отдал свою судьбу в руки короля, и он не из тех, кто будет выпрашивать милосердие. А вот то, что рыжий его хотя бы в мыслях другом назвал… —Тирион Фордринг стал рыцарем смерти. Свет не спас паладина, но ты сумел его вытащить. «Ты всё же добился своего. Конечно, фанатики в Штормграде будут орать о том, что Плеть подчиняет себе лучших, они мне и адмирала Тейлора простить не могут. Но сейчас их голоса не важны, пока всему Альянсу грозят демоны». Про себя король невольно задумался, как очнётся сам Фордринг. Если адмирал принял своё бытие призраком с интересом, и пытался сделать из врайкульских кораблей нечто похожее на дисциплинированный флот, то старый паладин… Хотя смирится, что ему остаётся. Сверкнувшая было в синих глазах надежда сменилась ужасом, отвращением и ненавистью. Слышать такие чувства Артасу было не внове, но в этот раз буря в душе Дариона не имела к Королю-Личу никакого отношения. Дарион всё вспомнил. Как плыл сквозь лаву, как боль и ярость мутили сознание, оставляя только цель впереди, ещё живую цель и отчаянное стремление успеть. Как толкнулась в руки сила чужой жизни, покидая тело — море силы, целый океан агонии — и как Дарион, повинуясь давним, накрепко вколоченным знаниям, которые в бою не раз подменяли собой слишком медленные мысли, влил всё обратно. Ещё и от себя добавил. Как он сам превратил друга в нежить. «Отец!» — мысленно взмолился Дарион. — «Почему я… такой?!» Утешать Артас не умел абсолютно. Особенно когда не знаешь, чем обернутся твои слова. Может, тень Александроса Могрейна и снизойдёт из Света к сыну, и принесёт ему какое-то утешение, хотя вот уж от кого король ничего бы доброго не ждал. Ладно, пусть Дарион сам справляется со своими призраками. Для отца он сделал всё, душа Могрейна-старшего была отпущена вместе с другими душами на перемирии. Как недавно это было, несколько лет назад. А кажется, уже давно. — Дарион, как там будет с Фордрингом дальше, решать ему самому. Не тебе. Отдыхай, пока есть время, на этой войне передышки долгими не будут. Мрачное пророчество, но Артас не верил в лёгкую войну с демонами. Один раз Альянс уже отправился в бой, как на прогулку, и заслуженно получили, что получили. Дарион его словно не слышал. Он пошатнулся, слепо нашарил стену, занятый тем, что во всём винил себя. Артас поймал друга за руку, чуть встряхнул: — Очнись! Его ты не предавал! Другого шанса, кроме тебя, у Фордринга не было!, — непонятно было, слышит ли Могрейн его вообще или нет. «Это не шанс. Это вечное проклятие» — мелькнуло в мыслях у Могрейна, но вслух он этого не сказал — не смог, от рывка буквально завалившись в объятия Артасу. Король-Лич не жалел сил, поднимая Дариона, но всё уже куда-то делось: то ли восстановление требовало больше, чем казалось, то ли связь, соединившая рыжего и его, гм, творение, продолжала существовать до сих пор. — Мы давно прокляты, и что? А назвать Зелиека проклятым повернулся бы язык только у одного существа, — найти слова для утешения не получалось, но что-то говорить надо. Артас держал друга, понимая, что боится отпустить. Как будто Дарион действительно может раствориться в этом отчаянии, умереть уже навсегда, и вся сила Короля-Лича будет бесполезна. — Не стоит, Ваше Величество, — Могрейн в его руках встрепенулся, попытался отстраниться. — До эшафота я дойду и так. — До какого ещё эшафота?! — вырваться Дариону Артас просто не дал: отпусти сейчас рыжего, и он точно ляжет носом в пол. Редко когда у короля настолько плохо получалось с поднятием нежити, но то ли купание в скверне очень неполезно даже для рыцаря смерти, то ли Могрейн своим состоянием себя добивает, — Ты действительно думаешь, что я бы стал тебя спасать, чтоб потом казнить? Удержать ярость, прежде чем пальцы опять покроются изморозью. Выдохнуть. Продолжить. — Если ты не веришь, что я тебя простил, пойми одно — нас ждёт война. И ты мне нужен. —Как вам угодно, Ваше Величество, — Дарион сам себя не мог простить, но хотя бы начал думать, что в бою сможет принести пользу. Ладно. Уже что-то. В сумрачном настроении Артас пошёл смотреть, как там паладин, из-за которого все проблемы. Фордринг выглядел куда лучше Могрейна: совсем как живой, даже словно бы помолодевший. Ник, сидевший рядом, про рыжего не спрашивал и старательно не думал. — Как вы? Его я держу во сне, во избежание… — неопределённый жест рукой в воздухе, — возможных проблем. Будить? «Сразу видно, чей ученик,» — мысленно фыркнул Артас. Думать будет о паладинской истерике, но вслух назовёт её возможными проблемами, даже зная, что его мысли слышны. — Буди, — ответил он вслух. — Посмотрим, что будет. Тирион пришёл в себя, но не пошевелился. Думал. Отмечал, что ничего нигде не болело, лишь слегка кружилась голова, и всё тело онемело, став каким-то чужим. Удивился, вспомнив напор огня, проламывающий щит Света, и падение в осквернённую лаву — и тут же удивление отогнал. Решил, что такие ожоги даже с магией враз не заживают, и наверное, его напоили дурманным зельем, чтоб не чувствовал боли. Ну-ну. Что ты скажешь, паладин, когда поймёшь настоящее положение дел? Паладин подумал о благодарности за своё спасение, медленно открыл глаза и, наконец, увидел. Выводы сделал закономерные, рывком сел — но ни страха, ни отчаяния Артас не чувствовал. Только сосредоточенность: Тирион ощутил, что движется иначе, укрепилсяв своих выводах… и спокойно сказал: — Спасибо, Ваше Величество. Паладин. Глава Серебряных. Владелец светлейшего клинка. И ко всему этому надо теперь добавлять «бывший», а он так спокоен! «Старик, ты ещё мудрее и опаснее, чем я думал,» — Артас почти восхитился, но, разумеется, не позволил себе выказать удивление. — Благодарите не меня. Вас вытащил Дарион Могрейн, — секундная пауза — нахлынувшие воспоминания о двух полусожжённых телах, потом Артас продолжил, — Другого пути не было, вряд ли хоть кто-то из живых смог бы до вас добраться. Ну и… спасать иначе мы не умеем. — Дарион? Но он же… — Фордринг осёкся, но Артас всё равно услышал непроизнесённое «с вами враждовал». Паладин, впрочем, быстро сообразил: как ни силён был Дарион, после такого и ему могла понадобиться помощь. Помощь — это ещё слабо сказано: Артас вспомнил, как поднимал этого… барана жареного. Тирион тем временем мысленно перебрал всю могущественную нежить и сам убедился, что из вариантов — либо Цитадель, либо Подгород. И продолжил. — Впрочем, понимаю. Тем не менее, спасибо вам — за то, что позаботились обо мне и о Дарионе. Могу я поговорить с ним? Тебя не обрадует то, что ты увидишь — мелькнула у Артаса мысль. Могрейн почти не восстанавливался, несмотря на всю отданную силу. И изображал унылого упыря. Но может, хоть этот… паладин его встряхнёт. — Я думаю, вам нужно с ним поговорить. *** Дарион себя ненавидел. Там, на Расколотых Островах, он видел, как умирал тот единственный, кто никогда, даже будучи врагом, не желал и не творил Дариону зла. Не помня себя, он рванулся вытащить, спасти — и, ощутив чужую смерть, потерял последние остатки соображения. И поднял Тириона. Как всегда. Хотел как лучше, а получилось так, что лучше бы не лез. В который уже раз он приносит беду и смерть самым дорогим? Куда как лучше было бы вовсе не рождаться. Умер бы вместе с матерью — или вместо неё. А теперь… всё, что он может теперь — это возвращать форму и драться. Не в искупление — какое там искупление — но хотя бы в память о тех, чьи судьбы изломал. Услышав шаги за дверью, Дарион сел и выпрямился. Среди ночи к нему могли прийти либо король, либо лейб-некромант… но в дверь внезапно постучали. Что это? Проверка? Любой из них раньше входил без стука. Скрывая удивление и слабость, Дарион дошел до двери, распахнул её, и так незапертую… На пороге стоял Тирион. Дарион опустил голову, но успел заметить, как нахмурился паладин… «Бывший паладин,» — напомнил он себе. — «Твоими стараниями бывший.» Дарион ждал упрёков, обвинений, пощёчины, наконец и был заранее со всем согласен: ему и самому было от себя противно. А Тирион взял его за руку и сказал: — Пошли сядем. — Ты прости, что ночью пришёл, — продолжил он, когда довёл Дариона до постели и усадил. — Но мне сказали, что ты всё равно не спишь, а я хотел сказать тебе спасибо. — За что?! — вскинулся Дарион. Такого удивления он сдержать уже не мог. Тирион — вот это — серьёзно?.. Или он просто не знает? — Это же… это же я тебя поднял. Я тебя сделал нежитью, — стыд жёг больнее, чем когда-то Свет у часовни Последней Надежды. — Хотел спасти, и… — И спас, — перебил Тирион. — Ты же меня от демонов вытащил, и догадываюсь, какой ценой, — он снова на мгновение помрачнел, плотно сжав губы. — И буду благодарен тебе за это всю… словом, сколько мне достанется времени, столько и буду благодарен, — он положил руку Дариону на плечо. — Ты… ты что, меня жалеешь? — Дарион готов был сквозь пол провалиться, сквозь все этажи до подземелий под Цитаделью и ещё глубже. — Я не заслужил — тем более от тебя. Я на тебя проклятие навлёк, ты же сам всегда против этого сражался, защищал те могилы под вашей часовней, а теперь… — Дарион-Дарион, — покачал головой Тирион. — Что же ты с собой делаешь? Ты ведь знаешь о некромантии много, ты мне в Нордсколе и рассказывал, с кем мы столкнулись и на что наши тогдашние враги были способны. Так вспомни теперь сам. Некромантия — штука неприятная, чего уж там, но притащили её на Азерот именно демоны. Это раз. И второе, если вспоминать судьбы павших героев, то получается, что какой бы сильной, какой бы светлой ни была душа, вернуть её против воли возможно… Дарион, ты меня слушаешь? Понимаешь? Или тебе лекарь нужен? — Н-нет, я… я в порядке, — Дарион моргнул. — Почему ты вообще решил? — Прости, я испугался за тебя, — Тирион вздохнул. — У тебя такое лицо было, словно ты сейчас сознание потеряешь, а лечить я уже не могу. Может, ляжешь? — Нет, я… — Хорошо, — не стал спорить Тирион. — Обопрись тогда на меня, вот так, — он подсел ближе, привлёк Дариона к себе, устроив его голову на своём плече, и обнял двумя руками. — Удобно? Я, собственно, почти закончил объяснять. Тем более, вывод отсюда следует простой. Пример Сильваны и твой дают некоторую надежду, что я, возможно, смог бы по крайней мере не выполнять их приказы, но так или иначе ты спас меня от очень страшной судьбы. И говоришь ещё про какое-то там проклятие. Внутри было пусто, гулко и невозможно легко. — Значит, ты… не… не… — слова никак не шли на язык. — Да, я не слишком огорчён тем, что стал нежитью, — кивнул Тирион. — К тому же, сейчас это значит, что я смогу выйти на поле боя снова, вместо кого-то ещё, кому, возможно, не придётся умирать. А теперь спи, — паладин аккуратно уложил Дариона, поправил подушку, накрыл его одеялом. — Или хотя бы лежи, отдыхай, если не спится. Я потом ещё зайду.