La patate douce

В ресторане играла лёгкая музыка – это висевший на стене радиоприёмник издавал жизнерадостные трели французского шансона. Раздавались мерное звяканье посуды и негромкие пересуды. Пока длилась музыкальная пауза, все обсуждали последние новости с фронта. Россия шумно высморкался в большой белый платок, нагло перекрывая все остальные звуки. – Сестрёнка всё больше достаёт, – жаловался он. – Больше не знаю, как справляться с ней. Франция успокаивающе похлопал собеседника по рукаву: – Ну, ну. Просто она за тебя волнуется. Ты же знаешь, что она тебя любит. – Ага, любит, – шмыгнул носом Россия. – Страшной любовью. Время от времени Франция покидал его – фланировал по залу с подносом и заказами. Как ни странно, предложение пообедать вместе исходило от России. Времена были более чем неспокойные, а парню требовались советы от более опытной страны, которой, к тому же, можно довериться. Да и нужно же было, в конце концов, иногда кому-нибудь высказывать, что на душе. Для русского эту роль исправно играл француз. Франция с радостью принял приглашение и объяснил, где его можно найти. – Так ты здесь работаешь? – отвлёкшись от своего горя, уточнил Россия. – Приходится, oui. Но это ничего, на самом деле мне даже нравится. О! Скоро вернусь. И француз снова упорхнул – к столику, с которого последовал заказ на сладкий картофель. А Россия уставился в свою тарелку. Вот ведь, – отметил он про себя. – У всех война и экономия, а Франции хоть бы хны – обедает антрекотами с вином… Выпендрёж. Вот бы попросить Украину приготовить нам как-нибудь что-то такое! Только бы сначала понять, что такое каперсы… Радиоприёмник вновь взялся за своё, выводя приторные тремоло. – Заскучал? – едва вернувшись, Франция хлопнул по плечу задумавшегося приятеля и уселся на соседний стул. – Ну, чем ещё порадуешь? – Порадую? – не понял Россия. – Ну, знаешь… Недавно Беларусь приревновала на ровном месте и чуть не отправилась самостоятельно расправиться с Осью! Я чуть с ума не сошёл. Француз не выдержал и хохотнул в кулак: – Мне кажется, Германии и Пруссии крупно повезло, что твоя сестрёнка до них не добралась… – он замялся, поправляя манжеты. – А как… другая твоя сестра? Встретившись глазами с собеседником, Франция поднял руки в жесте «безоружен»: – Понял, понял! Об Украине не говорим. Ну, довольно, дорогуша, только не плачь. Зарёванные русские – это картина не для неподготовленного зрителя! Мне здесь ещё работать. А как же мне работать, когда все клиенты разбежались по бомбоубежищам? Русский невольно хихикнул. – Да, это точно… Поддавшись секундному импульсу, он уложил голову на плечо Франции. Тот глубоко вздохнул и ободряюще потрепал юную страну по светлым волосам. Потом Россия быстро отстранился и сдавленно кашлянул. – С… спасибо. – Да будет, mon ami. Ты же знаешь – братику Франции всё можно рассказать, он всё выслушает, – и француз подмигнул заулыбавшемуся гостю. – Но да ты шарф сними хотя бы, жарища ведь! Когда голос Мориса Шевалье стих, один из официантов подкрутил звук, сделав погромче. Все в ресторане насторожённо прислушались к полившимся из приёмника новостям. Ментона, Ницца, Гренобль… Какая-то женщина заплакала. Мрачным Францию Россия видел редко, но это был именно один из таких редких случаев. – Италия, кажется, настроен решительно… – невесело заметил Россия. Француз отмахнулся, тут же просветлев: – Ненадолго. Уж что-что, но войны – не стезя малыша Иты. – Ты всё ещё так его называешь… – Ну а как иначе? – Франция как ни в чём не бывало потягивал вино. – Когда война закончится, я ещё наслушаюсь его ворчания на тему того, что Германия его сосисками кормил, а он терпел и по ночам в подушку плакал. Они облегчённо рассмеялись. – Garçon! – Иду-иду! – откликнулся Франция и махнул рукой России: – Pardonne moi! – Ничего, я подожду, – улыбнулся русский. Некоторое время Россия просто ковырялся вилкой в своей говядине по-бургундски. Какой бы изысканной еда ни была, есть не хотелось. Поэтому он предпочёл лениво понаблюдать за миграцией француза. Тот как раз остановился у какого-то столика – немного дольше, чем обычно, и Россия забеспокоился. Франция что-то негромко сказал, и тут посетитель вскочил. Раздался громкий лающий голос – такой голос создан для того, чтобы отдавать приказы, – подозрительно знакомый… Кажется, он заорал какое-то извинение, и тут же выскочил из зала. Франция хохотал. До России дошло, что он тоже вскочил, и теперь на него пялилась половина посетителей; другая половина смотрела вслед возмутителю спокойствия. Русский залился краской, быстро занял своё место и во все глаза уставился на подошедшего Францию. – Давно так не смеялся! – утирая слёзы, сказал тот. – Надо же! Помяни нечистую! – Так это и правда был Германия? И ты его отпустил?! – Он проявил достаточную вежливость. К тому же лестно отозвался о моём блюде. Не могу же я пристрелить его после этого? – весело отвечал француз. Русский поражённо хватал ртом воздух. – Я могу догнать… – Не вздумай! – резко оборвал его Франция. – Так уж вышло, что мы трое решили перекусить в этом ресторане и передохнуть. Мёртвая зона, дорогуша. – Но он же твой враг! – в отчаянии воскликнул Россия. Франция неодобрительно зацокал языком, и Россия невольно опустил взгляд. – Ох и многому же тебе придётся ещё научиться… Ну, забудь ты о нём. Лучше доешь, а то одни кожа да кости. – Вот и сестра так говорит постоянно… – Ну и правильно говорит, она у тебя умница! – француз подмигнул сбитому с толку гостю. – Ты вино какого года урожая предпочитаешь? Россия шумно вздохнул. – А водки можно? __________ Примечания автора: Oui (фр.) – «да». Mon ami (фр.) – «друг мой». Ментона, Ницца и Гренобль – города на юге Франции. В июне 1940-го года Италия объявила войну Франции, и вышеназванные города были оккупированы. Garçon (фр.) – «мальчик». Обращение к официанту или посыльному. Pardonne moi (фр.) – «прошу меня простить».