Чёрный — белый

Иногда Бокуто казалось, что, когда он видит на тренировке Акааши Кейджи, он забывает, как дышать. Этот парень, его пронзительные серые глаза, его кудряшки, в которые так хотелось запустить пальцы, острый подбородок, прямые руки, отдающие точнейшие пасы, бёдра — боже, бёдра. Акааши казался слишком идеальным для этого мира. Потому Бокуто считал вселенской несправедливостью то, что именно Акааши стал единственным членом всего клуба, который предпочёл справляться с бурной, плещущей отовсюду энергией Бокуто самым простым методом — игнорированием. Бокуто это показательное равнодушие неопытного связующего слишком удручало. Они с Акааши почти полгода были в одной команде, этот первогодка уже назначен в основной состав — да, с лёгкой руки, но Акааши удивительно быстро сумел приспособиться и адаптироваться почти к каждому. Особенно к Конохе. Акааши поладил со всеми… кроме Бокуто. Их отношения за эти шесть месяцев почти не продвинулись: Акааши вёл себя с Бокуто подчёркнуто замкнуто и осторожно, старался не заговаривать с ним без необходимости и разве что изредка уточнял, понравился ли Бокуто его пас. Такие моменты, пусть и были основаны на чисто необходимом интересе, являлись для Бокуто спасительным глотком воздуха. Куроо честно пытался реабилитировать друга каждый раз, когда его энтузиазм разбивался о холодную стену в лице Акааши, но под конец вроде как просто забил. Бокуто по-прежнему иногда в полной растерянности пялился на одну из его последних смс, в которой было всего несколько слов: «Да скажи наконец Акааши, что втрескался в него». Бокуто совсем не знал, что ему со всем этим делать, и полное непонимание того, что с ним творится, иногда приводило к тому, что он пропускал простейшие пасы, второпях извинялся перед Акааши и просил ещё одну попытку. А после тренировки раз за разом изливал душу Конохе. — Думаю, он пока присматривается к тебе, — нравоучительно размахивая булочкой, говорил Коноха, к которому Бокуто подсел за обедом, буравя взглядом точку чуть выше левого плеча Конохи, за которым как раз виднелась спина Акааши. — Дай ему время. С твоим характером с непривычки тяжело свыкнуться, особенно такому серьёзному и замкнутому парню, как Акааши. Бокуто в волнении смотрел на спину Акааши. Он всегда обедал в обществе пары первогодок из других клубов, но это было скорее из-за нехватки мест, чем из-за тесной дружбы. По крайней мере, Бокуто ни разу не слышал за этим столом громкий смех. Он вообще не замечал, чтобы Акааши говорил что-нибудь во время еды. Он уже почти полгода набирался смелости пригласить его за свой стол. — Думаешь? Бокуто нервно усмехнулся и запустил пальцы в тёмные пряди, которые сегодня зачем-то решился уложить во что-то безумно торчащее вертикально вверх. Куроо поржал ещё утром, сказав, что теперь у них на двоих одинаково тупые причёски («Только моя, как всегда, лучше, ты же понимаешь»), но Бокуто только отмахнулся. Этим он надеялся заслужить от Акааши взгляд, который выражал бы другую эмоцию, кроме «я не знаю этого идиота». Акааши и впрямь удивлённо округлил глаза, увидев на утренней разминке сияющего Бокуто с тёмным взрывом на голове, но… смолчал. А вот Коноха полдня усиленно скрывал ехидные смешки. Он и сейчас пялился на причёску Бокуто с немым отчаянием, связанным с тем, что Бокуто строжайше запретил его фотографировать. — Уверен, — кивнул Коноха с наполовину набитым ртом. — Я сам-то к тебе еле привык, — он старательно разжевал булочку и произнёс немного внятнее: — И до сих пор привыкаю. Вот скажи, зачем ты сотворил такое со своей головой? Бокуто снова прикоснулся к торчащим вверх прядям тёмных, почти серых волос, которые были словно деревянные от огромного количества лака на них, и насупился. Знал бы Коноха, сколько времени он провёл перед зеркалом в ванной! — Я экспериментирую со стилем! — заявил Бокуто, опуская ладонь. Коноха задумчиво уставился на него, казалось, едва сдерживая широкую улыбку. — Ради него так постарался? — заговорщически подмигнул он и прежде, чем сердце Бокуто свалилось на американских горках куда-то в пропасть, ободряюще хлопнул его по плечу. — Да ладно тебе! Счастье, что ты не выдумал чего получше. Я тебя знаю. Даже примеры приводить не буду, чтобы идею не подать. Бокуто задумчиво смотрел на Коноху, радуясь, что он практически не умеет краснеть. Вот Акааши всегда розовел от смущения — так очаровательно и мило, что Бокуто хотелось расплакаться от осознания, что этот парень состоит в одном клубе с ним. И даже доверяет ему мяч. И иногда спрашивает, понравился ли ему пас… под настроение. — …Акааши сказал, что тебе идёт, — будто невзначай обронил Коноха. И выжидающе замер, пристальным взглядом выискивая на лице Бокуто признаки энтузиазма. — Акааши что сказал? — немедленно активировался тот, подскочив на стуле. Его горящий и одновременно недоверчивый взгляд вперился в Коноху, который тут же пожалел о том, что это обронил. — Он сказал, что мне идёт? Идёт такая причёска? Коноха сжал губы и медленно, будто с опаской кивнул. Бокуто едва не свалился со стула от ошеломительного восторга, который подхватил его внутренности и закрутил в каком-то бешеном урагане. Из его груди вырвался странный звук, который можно было бы принять за попытку подавить довольное уханье: — А как он это сказал? Ну, знаешь, своим обычным тоном или «ему правда очень-очень идёт»? Он хоть немного улыбнулся? Он добавил что-нибудь? Вы ещё говорили с ним об этом? Ты потом… — Он просто сказал, что тебе идёт! Тише! — взмолился Коноха, протягивая руку через стол, чтобы схватить Бокуто, который возбуждённо вертелся на стуле, за пиджак. — После… после разминки обронил. Своим обычным тоном. И, возможно, чуть-чуть улыбнулся. Возможно! Бокуто слова «возможно» будто и не услышал. Он ликовал. Со стороны Акааши это определённый прогресс! — А, ещё, — будничным тоном обронил Коноха, заставив Бокуто превратиться в натянутую пружину в ожидании продолжения фразы. — Ещё Акааши как-то заметил, что тебе пошли бы белые волосы. Ну, знаешь, если осветлить пряди… — Коноха заткнулся, увидев взгляд, которым в него вперился Бокуто. — Бокуто, нет. — Да! — ухнул тот. — Ни слова больше, Коноха! Акааши сказал обо мне такое, а ты молчал? Что ты за друг после этого? — Да я потому и молчал, — пробурчал Коноха, явно успевший сотню раз мысленно проклясть свой длинный язык и желание хоть немного приободрить зациклившегося на собственных проблемах Бокуто. — Пообещай мне, что не будешь поступать опрометчиво и подумаешь головой. Бокуто его слов точно не услышал. — Есть ещё что-нибудь, что сказал обо мне самый прекрасный связующий во всём Токио? — почти шёпотом спросил он. Коноха сделал вид, что задумался. — Акааши говорит, что с тобой трудно сладить, но он очень старается. Я посоветовал ему меньше обращать внимание на твои заскоки и смириться с ними, — он помолчал, сделав глоток из пакетика с соком. — И как-то раз он вскользь упомянул, что у тебя хорошие диагональные. Бокуто крепко сжал руки в кулаки, зажмурился и негромко прошептал: «Боже, да!» На его лице сама собой растянулась широкая улыбка. Коноха наблюдал за ним, потягивая сок из трубочки, и мысленно пообещал себе, что не только обратит внимание Акааши на то, что Бокуто к нему неровно дышит, но и выполнит после тренировки дополнительные пятьдесят подач, если завтра Бокуто придёт в школу с очередным экстраординарным изменением во внешности.

***

Бокуто в задумчивости пялился на экран телефона, где высветилось сообщение Куроо в ответ на его: «Акааши сказал, что у меня хорошие диагональные. Как думаешь, это значит, что я нравлюсь ему?» «Бро, не играй в Ромео, ты ничего не узнаешь, пока не спросишь». И через пару секунд: «Ставлю тысячу на то, что он любит тебя, но считает слишком чокнутым и боится подойти, чтобы сказать об этом». В словах Куроо так и виделось ехидство пополам со снисходительностью. Чёрт возьми, этот парень сумел заставить Кенму увидеть в нём что-то, от чего тот даже согласился ходить с ним в кино по выходным, почему же у Бокуто всё настолько печально? Он смотрел на экран несколько минут в полнейшем недоумении, после чего набрал ответ: «По словам Конохи, Акааши понравилось бы, если бы у меня были белые волосы». «То есть он сказал, что мне бы пошло». Бокуто едва успел отправить второе сообщение, как телефон громко пискнул. «БО, НЕТ». «БО, ЕСЛИ ТЫ ПОКРАСИШЬ ВОЛОСЫ, Я ПЕРЕСТАНУ С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАТЬ!» Бокуто надул губы и приподнял голову, обводя взглядом полупустой класс. Он довольно улыбнулся и снова уткнулся в экран. «Спокойно, Тетсу, я знаю, что делаю». Телефон разразился чередой коротких писков. «Ты ни черта не знаешь!» «Бро, тебе не нужно красить волосы, они и так хороши!» «Не смей». «Я приеду к тебе домой и сам убью тебя». «Я не шучу». «Чёрт возьми, Бо, ответь уже что-нибудь!» Бокуто напечатал только короткое: «Я отправлю тебе фото», — и сунул телефон в карман, видя перед внутренним взором, как где-то на другом конце города Куроо в бессильной ярости тихо матерится себе под нос.

***

— Вот дерьмо, — выдохнул Коноха, устало проводя ладонью по лицу, — он и правда это сделал. — Пятьдесят подач, — не без удовольствия отозвался Вашио с таким видом, будто выиграл в лотерею. — Ты обещал. Коноха поморщился, но ничего не ответил. Бокуто второй день подряд безбожно опаздывал на утреннюю разминку. Но когда он показался на пороге раздевалки со спортивной сумкой в руках… Конохе сделалось плохо от одного только вида сияющего Бокуто, чьи волосы не только торчали кверху, что придавало парню сходство с чокнутой совой, но теперь ещё и были полностью, от корней до самых кончиков, белыми. От чего это сходство только усиливалось. Бокуто от себя был в полном восторге. Остальные — нет. Широко распахнутые от радости глаза Бокуто нашли среди других членов команды Акааши и засияли ещё ярче. Он помахал связующему рукой. — Хей-хей-хей! — прокричал он, глядя на Акааши, который хмуро сдвинул брови и неотрывно смотрел на волосы Бокуто с нечитаемым выражением на лице. — Акааши! Как я тебе? Акааши метнул быстрый взгляд на Коноху, который, заметив это, беспомощно пожал плечами. Его лицо выражало вселенскую степень отчаяния, хотя рука машинально пыталась нашарить телефон в пустом кармане спортивных шорт, чтобы сделать фото сияющей от радости «чокнутой совы». Акааши глубоко вздохнул и, решительно отодвинув в сторону Ватару, двинулся навстречу Бокуто, чей взгляд сменился с радостного на удивлённый, а глаза расширились ещё шире. Брови (Коноха мысленно застонал, заметив, что они тоже превратились в белоснежно-белые) взметнулись вверх. Бокуто сделал маленький шажок назад, будто испугавшись того, что Акааши впервые в жизни направлялся к нему с таким суровым выражением лица. — Бокуто-сан, — серьёзно произнёс Акааши, останавливаясь в какой-то паре шагов от него. И замолчал, выразительно глядя ему в глаза. Улыбка Бокуто как-то съёжилась и пропала. — Акааши? Тот повернулся и снова взглянул на Коноху, будто ища спасения. — У тебя ещё подачи, — с ухмылкой поторопил его Вашио, тормоша за плечо. — Идём уже. А вы, ребята, догоняйте. Потягиваясь и обмениваясь тихими смешками по поводу нового имиджа Бокуто, команда медленно потянулась к выходу из раздевалки. Акааши проводил каждого из них пристальным взглядом и, когда Коноха преувеличенно аккуратно прикрыл за собой дверь, повернулся к Бокуто, который беспокойно сминал пальцами ремешок спортивной сумки. До него вдруг дошло, что они остались в раздевалке совершенно одни. Он. И Акааши. Явно чертовски злой. Ох, нет. — Бокуто-сан, — снова сказал Акааши, сложив руки на груди. — Вы только… зачем? Бокуто сморгнул и уставился на него, медленно осознавая, что уголки губ Акааши чуть приподнялись вверх. Его взгляд всё ещё обжигал холодной сталью, но в нём плясало что-то странное и непонятное настолько, что Бокуто пришлось ответить со всей убийственной честностью, на которую он только был способен: — Ты как-то говорил, что мне бы пошло. Вот я и подумал, что было бы здорово, если бы тебе… — с каждым словом его энтузиазм сдувался, как воздушный шарик. Последние слова Бокуто произнёс почти шёпотом: — …понравились… белые волосы. Акааши смотрел на него долгих несколько секунд, после чего слегка зажмурился и глубоко и как-то обречённо вздохнул. — Бокуто-сан, — снова произнёс он и с видом человека, жалеющего о том, что он сейчас скажет, поднял на него взгляд. — Вы мне и без белых волос нравились. Кажется, он сказал что-то ещё, но Бокуто этого уже не услышал. Сердце застучало где-то у него в пятках, и он сделал самую очевидно глупую вещь, которую мог сделать с полным бардаком в голове. Он плотно зажмурился и поцеловал Акааши. Одна его рука продолжала судорожно держаться за ремешок сумки так, будто это был спасительный якорь, а другая нашла ладонь Акааши, сжатую в кулак, и легла сверху. Его пальцы были холодными в противовес губам — сухим и горячим, которые слегка приоткрылись в замедленной попытке ответить на поцелуй. Бокуто старался не думать о том, что на пороге раздевалки может в любой момент показаться Коноха или кто-нибудь другой из команды, или о том, что Акааши сейчас возьмёт и оттолкнёт его и больше никогда в жизни с ним не заговорит. Потому, наверное, он едва не задохнулся от целого взрыва эмоций, когда почувствовал пальцы Акааши, зарывающиеся в его липкие и влажные от геля волосы. Акааши сам целовал его, с какой-то нетерпеливостью перехватывая инициативу, и Бокуто просто позволил ему пройтись языком по своей нижней губе, сильнее сжимая холодные пальцы Акааши, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и от прилившей к мозгу крови он хлопнется в обморок. Акааши мягко отстранился первым, хватая губами воздух. Его ладонь соскользнула с волос Бокуто на его плечо и как-то настойчиво стиснула его, словно он сам боялся, что тот сейчас сбежит из раздевалки. Бокуто прочёл в его взгляде странную нежность и лёгкое недоумение — ту смесь эмоций, которую никогда не видел в глазах Акааши. По крайней мере, когда он смотрел на Бокуто. — Ака… — пробормотал он и облизал губы, обнаружив, что не может даже сказать простое слово. — Акааши, ты мне… — голос Бокуто снова сорвался на хрип, и он умолк, беспомощно глядя на раскрасневшегося Акааши взглядом, полным затаённой надежды. — Я знаю, — только и кивнул он, ещё крепче стиснув плечо Бокуто. Тот почувствовал себя разваливающимся на части тюфяком, когда увидел, что Акааши по-настоящему улыбается. Коноха тяжело прислонился к стене спортзала и выдохнул. Ватару наградил его выразительным взглядом: — Думаешь, Акааши его отчитает? В памяти Конохи всплыло вчерашнее: «Так я нравлюсь Бокуто-сану?» В глазах Акааши было столько детской наивности и искреннего недоумения, что Коноха тогда едва сдержался от громкого смешка. До них обоих доходило слишком долго. — Не отчитает, — легко отозвался он, широко улыбаясь. — Ему понравилось. Я почему-то уверен в этом на сто процентов. Нет, на все сто двадцать. И даже мысль о предстоящих пятидесяти подачах, которые Вашио пообещал из него выбить, не испортила Конохе настроение.

***

«Боже, бро, ты даже брови выкрасил». «Ненавижу тебя, знаешь?» Бокуто удовлетворённо хмыкнул, быстро напечатав в ответ: «А то», — и откинулся на подушку, сжав телефон в руке. Новое сообщение от Куроо не заставило себя ждать: «Ладно, положим, тебе и правда идёт». «Но только немного». «Ты мне такой ещё месяц будешь в кошмарах сниться». «Твой принц хотя бы оценил?» Перевернувшись на живот, Бокуто фыркнул в подушку и уставился на экран, раздумывая, что ответить. Перед глазами всё ещё мелькала слабая улыбка Акааши, его порозовевшие щёки и первый раз, когда он дал Бокуто пять после мощного съёма. «Он отлично целуется», — набрал Бокуто, пропуская между пальцами белую прядь. Ему и самому придётся к этому долго привыкать. Но при воспоминании о чудесной улыбке Акааши он не мог не улыбаться сам. Телефон снова захлебнулся потоком коротких сообщений. «ЧЁРТ, БРО». «Я ТАК РАД ЗА ТЕБЯ». «НАДЕЮСЬ, ОН ПОТОМ НЕ ВЛЕПИЛ ТЕБЕ ПОЩЁЧИНУ ИЛИ ТИПА ТОГО». «ГОРЖУСЬ ТОБОЙ». «КЕНМА ЗДЕСЬ, ОН ТОЖЕ ПЕРЕДАЁТ ПРИВЕТ». «СКАЗАЛ, ЧТО ВАМ ДАВНО ПОРА». «СЧАСТЛИВО ТАМ И ВСЁ ТАКОЕ». «Не забывайте предохраняться <3». Бокуто подавился воздухом и, закатив глаза, торопливо набрал в ответ короткое: «Придурок». Ответ от Куроо пришёл через секунду: «Ты всё равно меня любишь, я знаю». «Как и Акааши». «Когда у вас первое свидание? Я жду подробного отчёта». Бокуто мог точно сказать, что Куроо сейчас растянулся на своём диване во весь рост и, переговариваясь о чём-то с Кенмой, довольно ухмыляется. «Ты как будто считаешь это своей заслугой», — отпечатал он. И, подумав, добавил: «Я лучше Конохе спасибо скажу». «Обижаешь», — отозвался Куроо. И через пару секунд: «Так всё-таки, когда?..» Бокуто уткнулся лицом в подушку, пряча улыбку. «В субботу». «Мы идём в кино на документалку про сов». «Её выбрал Акааши». «Он слишком настаивал, и я согласился». «Только не вздумай тащиться за нами и играть роль заботливого папочки, ладно?» Ответ от Куроо пришёл через несколько долгих минут ожидания. «Кенма говорит, что не против посмотреть на сов». Бокуто глубоко вздохнул и устало впечатал ладонь в лицо. «Ненавижу тебя».