Слишком много любви

      — Юри, пожалуйста, можно я?       — Нет, сегодня моя очередь.       — Ну пожалуйста.       Виктор состроил самое жалобное лицо, на которое был способен, в надежде добиться своего и на этот раз, ведь пару дней назад ему удалось.       — Ничего не выйдет, Витя, у нас график! — Юри на секунду отвернулся от кухонной стойки и указал пальцем на листок в легкомысленной розовой рамке, который висел над обеденным столом в их квартире в Санкт-Петербурге.       — Ты же такой добрый, Юри, уступи, а?       — Нет, — Юри сказал, как отрезал, отворачиваясь от Виктора и оттесняя его от кухонной стойки, куда тот пытался подобраться.       — Ты сможешь отдохнуть, почитать книгу, посидеть в ванной, спокойно попить кофе, посмотреть телевизор, подумать о жизни, позвонить родителям, — перечислил Виктор всё, что пришло ему в голову, но Юри даже не шелохнулся, и Виктор продолжил тихонько ныть и уговаривать.       — График! — рявкнул Юри, теряя терпение. — Я и так позавчера уступил свою очередь, больше этот номер не пройдёт.       Виктор жалобно вздохнул и уселся на табурет, сверля взглядом спину Юри.       — И не нужно пытаться испепелить меня, — сказал Юри минуту спустя. — Всё честно.       — Знаю, — обречённо вздохнул Виктор, — но я должен был попробовать.       Юри на это только хмыкнул и украдкой глянул на Виктора, мягко улыбаясь. Он повозился ещё некоторое время, сосредоточенный и серьёзный, а потом обернулся.       — Всё готово! — радостно объявил он. — Попробуешь, не слишком горячо?       Виктор подскочил, чуть не уронив табурет, и бережно взял из рук Юри бутылочку, над которой тот колдовал всё это время. Он капнул немного себе на запястье и удовлетворённо кивнул.       — Идеально.       — Только бутылочку верни, — напомнил Юри, заметив, что Виктор не торопится.       Виктор нехотя повиновался — а вдруг Юри всё-таки позволил бы ему? — и пошёл в комнату следом, чтобы ничего не пропустить. Три месяца назад они стали родителями замечательной девочки, и с первого же месяца её жизни пришлось составить график, по которому кормили малышку по вечерам и укладывали спать, потому что в первую же неделю не смогли поделить между собой эту важную обязанность — каждый из них хотел всё делать самостоятельно. Они даже поругались из-за этого один раз, что было в их совместной жизни очень редким и нежелательным событием.       Юко говорила, что маленький ребёнок — это не только счастье, но и отсутствие сна и куча проблем, и что энтузиазм их поутихнет уже через месяц, но Виктор в это с самого начала не верил, ведь у Юко появилось сразу три дочери, она уставала быстро, и к тому же была слишком молода для родительства, а у них с Юри дочка только одна и они оба души в ней не чают, пусть иногда она и не даёт им спать по ночам. Они решили вместе взять отпуск по уходу за ребёнком, — благо, средств было накоплено достаточно, чтобы позволить себе не работать некоторое время, — и уехали в Санкт-Петербург, где жили втроём в своей небольшой квартире с единственной спальней и одной уютной комнатой-кухней, гуляли в ближайшем парке, катались на родном катке Виктора по выходным, пока Юра присматривал за малышкой. Дочь назвали Юлей в честь него, и, хотя Виктор считал, что имена не слишком похожи, Юри настоял — для него, японца, Юра и Юля звучали почти одинаково даже с учётом того, что он теперь неплохо говорил по-русски, а все Кацуки, которые до сих пор называли Юру Юрио, а малышку — Юриа, были от имени просто в восторге. Сам Юра гордился и безропотно присматривал за ребёнком, при условии, что Виктор и Юри находятся поблизости.       И каждый вечер Виктор пытался склонить Юри к тому, чтобы нарушить график в его, Виктора, пользу, и иногда (очень редко) ему это удавалось. Но не сегодня.       Юри подошёл к детской кроватке, ступая мягко и бесшумно, как кот — боялся потревожить дочь, — но она не спала, с любопытством разглядывала игрушки и радостно заулыбалась, увидев лицо Юри. Она была ещё очень маленькой, но её глаза при виде Юри озарялись точно таким же восторгом, как и у Виктора, когда он смотрел на своего самого любимого человека. Виктор в такие моменты как никто другой понимал свою дочь, ведь на Юри просто невозможно смотреть без любви и восхищения, такой уж он у них замечательный.       Виктор тихонько прошмыгнул к их с Юри кровати и удобно устроился там, отодвинув подушки, чтобы Юри с Юлей могли сесть рядом, и чтобы Виктор мог наблюдать за ними, потому что этот маленький ежевечерний ритуал в их семье стал для него самым особенным и значительным событием каждого дня их тихой счастливой жизни.       Виктор боялся моргнуть, наблюдая за тем, как Юри бережно берёт на руки дочь и улыбается ей в ответ, шепчет какие-то нежности так тихо, что даже Виктор разобрать не может, взъерошивает губами светлые короткие волосы и целует лоб и пухлые щёчки, и выглядит таким счастливым, что Виктор тоже счастлив только от того, что может на это смотреть.       — Давай, подержу, — предложил Виктор, указывая взглядом на бутылочку с молоком, потому что Юри, очевидно, неудобно с ней и ребёнком на руках.       Юри кивнул, отдал бутылочку и уютнее устроил Юлю у себя на руках, сел рядом с Виктором и тепло улыбнулся, глядя на него.       — Спасибо.       Виктор расплылся в счастливой улыбке. Он любит смотреть на Юри, потому что Юри прекраснее всего, что Виктор видел в своей жизни, а с их ребёнком на руках он ослепителен настолько, что один только взгляд заставляет сердце сбиваться с ритма, и тогда Виктор совершенно точно знает, что такое счастье, и знает, что обладает им прямо здесь и сейчас.       — Маленьким девочкам пора кушать и ложиться спать, — ласково говорит Юри, играя с дочерью. Она смеётся, неловко хватает его за пальцы, за футболку и волосы, а когда Юри наклоняется, чтобы поцеловать её, пытается схватить очки, но Юри быстро поднимает голову.       Виктор подбирается ближе, отдаёт Юри бутылочку с молоком и кладёт подбородок ему на плечо, улыбаясь, как блаженный.       Юля радуется, когда видит свою любимую розовую бутылочку, и с удовольствием пьёт, уютно устроившись на руках Юри.       — Я люблю её, — говорит Юри мягко.       — Конечно, — соглашается Виктор и немного сдвигается в сторону, чтобы видеть лицо Юри, — и я тоже.       Юри немного хмурится.       — Как бы тебе объяснить. — Он кусает губу, подбирая правильные слова, и Виктор смотрит то на него, то на маленькую Юлю. — Она очень похожа на тебя.       Юля действительно очень похожа на Виктора: такие же голубые глаза с длинными светлыми ресницами, белая кожа и мягкие светлые волосы, губы сердечком, когда улыбается, маленький носик всегда краснеет раньше, чем щёчки. Виктор — биологический отец Юли, и это заметно всякому, кто видит их вдвоём. Она — маленькая копия Виктора, и в груди становится теплее всякий раз, стоит только подумать об этом. Но то, что чувствует Виктор, когда Юри держит на руках их дочь, невозможно описать словами.       — Знаешь, — продолжает Юри, и его губы трогает лёгкая улыбка, — это такое чувство… Я долго думал, как бы объяснить. Не знаю, почему, но мне кажется это очень важным, чтобы ты понял.       Виктор протягивает руку и легко касается волос маленькой Юли — они мягче, чем у него, — и смотрит на Юри, чтобы он продолжал говорить.       — Она… Я люблю тебя, — после этих слов Юри краснеет и слегка опускает голову, — а в ней я вижу тоже тебя. Я и так люблю её, потому что она — наш ребёнок, но то, что она так сильно на тебя похожа, заставляет меня любить её сквозь призму любви к тебе, и… Это делает мою любовь к вам обоим во много, много раз сильнее.       Юри внезапно заволновался, и Юля недовольно причмокнула и завозилась, так что Виктору пришлось снова гладить её по волосам и корчить рожицы, и удивляться тому, как его такой скромный и закрытый Юри может вот так просто и открыто говорить о любви.       Юри покачал дочку на руках, пока она не успокоилась, и взглянул на Виктора.       — Витя, я… Это было понятно?       — Более чем, — улыбнулся Виктор, — я даже смог представить, что буду чувствовать, когда родится наш второй ребёнок, который совершенно точно будет маленькой копией тебя.       Юри сильно покраснел и с преувеличенной сосредоточенностью снова принялся покачивать Юлю на руках, но на его губах играла мечтательная улыбка, и это согревало Виктору сердце.       — Я счастлив, — сказал Виктор и потянулся вперёд, чтобы поцеловать Юри. Он совершенно точно знал, что никогда в жизни не устанет это делать. Прошло уже шесть лет с тех пор, как они поженились, и за это время, кажется, любовь Виктора стала только больше. Даже то, что они, как и все нормальные супружеские пары, ссорились иногда, словно бы делало их любовь более настоящей, реальной, и то, что за это время они многое пережили вместе — и хорошее, и плохое, — и то, с каким желанием и готовностью они отдавали друг другу себя — всё это в конце концов сделало их одним целым, и в какой-то момент любви в их жизни стало слишком много для них двоих.       Тогда они решили, что нужно поделиться тем, что у них есть, с кем-то ещё. Теперь у них была маленькая Юля, а у неё были они, и это было идеально для всех троих.       Юля всё ещё держала в руках бутылочку и изредка причмокивала, но глазки у неё уже слипались, а бутылочка опасно наклонилась, и Юри придержал её рукой, продолжая качать дочь.       — Уже засыпает, — шёпотом сказал Виктор, с лица которого не сходила улыбка, — споёшь ей песенку?       — По-моему, ей не надо, засыпает и так, — тоже шёпотом ответил Юри, краснея. Он петь не очень любил — стеснялся даже не смотря на то, что был очень хорош.       — Мне надо, — сказал Виктор, и его улыбка из умиротворённой стала озорной.       — Витя, — укоризненно прошептал Юри, — что ты, как маленький.       — Как будто ты меня первый день знаешь.       Юри прыснул, очень стараясь вести себя тихо, но Юля услышала и захныкала. Виктор бросился её успокаивать.       — Ну, теперь точно придётся петь, Юри, — сказал он, поднимая на него взгляд.       — Всё из-за тебя, — притворно проворчал Юри, и Виктор беззвучно захихикал. — Что ты хотел бы услышать?       Виктор задумался всего на мгновение, потому что уже знал, что попросить, и паузу выдержал просто для порядка.       — «Moon River», — сказал он.       — Опять? Ты когда-нибудь устанешь её слушать? — с улыбкой спросил Юри, не отрывая глаз от дочери, которая снова, кажется, начала засыпать.       — Это наша с Юлей любимая, — сказал Виктор, устраиваясь поудобнее так, чтобы можно было слушать и наблюдать за Юри и Юлей. Ему очень нравилось смотреть, как Юри поёт: он делал это точно так же, как танцевал, полностью погружаясь, закрывая глаза и будто бы начиная светиться изнутри. Юля всегда легко засыпала, когда он пел, а у Виктора на душе становилось легко и спокойно, даже если тяжёлый день или проблемы. Юри восхитителен, а то, что он так волшебно поёт, — это просто ещё одно подтверждение его исключительности. Виктор был благодарен — кому или чему бы то ни было — за то, что Юри выбрал его и был с ним, а теперь ещё и с Юлей. О большем Виктор не мог и мечтать.       — Moon River, wider than a mile, I'm crossing you in style someday...       Юри начал петь с мягкой улыбкой, его ресницы подрагивали за стёклами очков, а руки ласково обнимали их маленькую дочь, и это зрелище было настолько прекрасно, что Виктор чувствовал: ещё чуть-чуть, и заплачет.       — Old dream maker you heartbreaker wherever you going I'm going your way…       Виктор достал из кармана штанов телефон и, утирая слёзы умиления, быстро сделал фото — потом выложит в Инстаграм — и снова уселся на свое место, зацепив подушку и крепко её обнимая. Юри даже ничего не заметил, продолжая петь и качать Юлю, забыв обо всём на свете.       — Two drifters off to see the world, there's such a lot of world to see…       Юри пел лучше, чем Энди Уильямс и лучше, чем Фрэнк Синатра. Виктор вообще сильно сомневался, что на этом свете был или есть кто-то, кто может с Юри сравниться. И не только в пении, а вообще. Эту песню Виктор всегда любил, её слова уносили его далеко-далеко, было в них что-то особенное и волшебное, а в исполнении Юри, даже и без музыки (правда, ведь музыка никогда Юри и не была нужна), она была просто идеальной. Это потому, что Юри был способен довести до совершенства всё, за что брался, если дать ему правильную мотивацию. Как хорошо, что Виктор и Юля были такой мотивацией для него.       — We're after the same rainbow's end waiting round the bend…       Виктор закрывает глаза и тихо поёт вместе с Юри:       — My huckleberry friend Moon River and me.       Когда песня закончилась, некоторое время они сидели в уютном молчании, думая каждый о своём, и тишину нарушало только негромкое сопение дочки, которая уже уснула. Она всегда так легко засыпала, когда Юри пел, а Виктору, когда была его очередь укладывать её спать, приходилось иногда по целому часу рассказывать сказки. И Юри при этом всегда сидел рядом и тоже слушал.       Юри зашевелился, и Виктор открыл глаза. Ему было хорошо и уютно в окружении тех, кого он любит больше всего на свете, и сердце билось ровно, согретое тёплым чувством, которое никогда не покидало Виктора с тех пор, как он встретил Юри.       Юри бесшумно поднялся на ноги и осторожно, чтобы не потревожить, положил дочку в детскую кроватку, заботливо укутал одеялом и подоткнул края, чтобы ей было уютнее.       — Спать? — шёпотом спросил Юри.       Виктор кивнул, поднялся и расправил кровать, а Юри выключил тусклый светильник на стене, который они обычно включали, когда укладывали Юлю. Остался только ночник на тумбочке у кровати.       — Я вымою бутылочку и вернусь, — тихо сказал Юри, и Виктор кивнул, выложил телефон на тумбочку и забрался под одеяло.       Он лёг поудобнее и натянул одеяло до подбородка. Было так спокойно и хорошо лежать в полумраке на мягкой кровати, слушая, как сопит во сне маленькая дочь, а Юри тихо копошится на кухне. Раньше они с Юри были только вдвоём и большую часть времени проводили в Хасецу в окружении семьи и друзей Юри, которые очень быстро стали родными и для Виктора тоже. В какой момент им захотелось всё изменить, Виктор и сам не помнил. Наверное, это происходило постепенно, они взрослели, менялись жизненные приоритеты, оба становились спокойнее, даже Виктор со временем стал более чутким, чем раньше, стал обращать больше внимания на чувства других, стал чуть менее легкомысленным, чем всегда.       Сейчас Виктору тридцать пять, и он понимает, что со дня встречи с Юри всегда двигался в правильном направлении и в конце концов оказался там, где должен быть. Он удовлетворённо вздохнул и потянулся к телефону, чтобы выложить в сеть фото Юри, поющего песню их дочке.       Отворилась дверь, и в комнату прокрался Юри, снял очки, улёгся рядом и заглянул Виктору через плечо.       — Что смотришь? — тихонько спросил он, прижимаясь к Виктору и обнимая его одной рукой поверх одеяла.       — Угадай, — шепнул Виктор, пряча от Юри экран, хотя без очков он и не увидит ничего.       Юри молчал всего пару секунд.       — Витя, только не говори мне, что ты снова меня сфотографировал и выложил в Инстаграм! — зашипел Юри, смущаясь.       — Сфотографировал, — сознался Виктор, одной рукой взъерошивая макушку Юри, а другой нажимая на кнопку «Поделиться».       — Я же просил, не надо! Меня это смущает! — возмутился Юри, но Виктор знал, что на самом деле он не очень-то и злится.       — Ничего не могу поделать, прости. Ты такой красивый, что я просто не в силах удержаться, — обезоруживающе улыбнулся Виктор. — Ты сам виноват, что так хорош с нашей дочерью на руках.       — Витя!       Виктор повернулся к Юри. Тот от смущения сначала закрыл лицо руками, а потом спрятался под одеяло с головой.       Виктор приподнял край одеяла.       — Юри, не надо смущаться, тебе давно пора уже привыкнуть к тому, что я тебя фотографирую.       — А вот не могу, — сказал Юри.       Виктор тихо засмеялся и поцеловал тёмную макушку.       — Я люблю тебя, Юри.       Юри помолчал с минуту, проворчал что-то по-японски, а потом всё-таки выбрался из-под одеяла.       — И я тебя люблю. — Он приподнялся, чтобы тоже поцеловать Виктора, чуть помедлив, поправил ему одеяло, а потом откинулся на подушку. — Если попрошу удалить…       — Не удалю, — сразу сказал Виктор, и Юри обречённо вздохнул.       — Конечно. Ладно. Этого следовало ожидать. Спать давай, — сказал он и завернулся в одеяло.       — Угу, — промычал Виктор, закрывая глаза. — Ты же не злишься?       — Нет, конечно, — ответил Юри. — Не первый день я с тобой живу.       — Это да, хорошо, — выдохнул Виктор.       Сегодня был хороший день.       Виктор уже засыпал, когда услышал звук входящего сообщения. Юри подскочил, как будто и не похрапывал во сне только что.       — Витя, выключи звук! Юлю разбудишь!       Виктор тут же проснулся, перевёл телефон в беззвучный режим и открыл сообщение.       — Кто там? — хриплым ото сна голосом спросил Юри, заглядывая через плечо.       Виктор прыснул.       — Это от Юры.       — Это… По поводу фотки, которую ты выложил? — подозрительно спросил Юри.       — Да. И… Должен сказать, наш Юрочка с возрастом стал довольно милым. Он похвалил.       — Да ладно? Что он написал? — Юри выхватил из рук Виктора телефон и поднёс к глазам, щурясь изо всех сил, потому что без очков видел из рук вон плохо.        «Никифоров, ты отвратителен, как всегда. И как только Кацудон тебя терпит. Ты не должен был это выкладывать. Но фото хорошее».       — Вот Юрио меня понимает! — засмеялся Юри. — Я приготовлю ему кацудон в выходные за это.       Виктор отобрал у него свой телефон.       — Не за это, а за то, что он присмотрит за Юлей, пока мы катаемся.       — За что хочу, за то и приготовлю, — сказал Юри и показал Виктору язык.       — Только не смейте дружить против меня, — в притворном возмущении прошептал Виктор, и плечи Юри затряслись в беззвучном смехе.       — Всё, спокойной ночи, Витя, — весело сказал Юри, отворачиваясь.       Виктор знал, что если сейчас что-нибудь ответит, они будут ещё долго шутливо препираться, а для новоиспечённых родителей это непозволительная роскошь, поэтому он просто сказал:       — Спокойной ночи, Юри, — и закрыл глаза, успокаиваясь.       Они уснули почти сразу, но ненадолго. Через два часа проснулась Юля, и Виктор с Юри не спали до самого утра. Но, что бы ни происходило, они всё равно были счастливы.