Одна не самая длинная ночь

Звонок в дверь застал Елизаздру за работой – закинув ноги на стол, она обозревала через десяток больших мониторов подконтрольный ей участок ада. Все шло идеально, как она любила – котлы как следует начищены и температура в них поддерживается на должном уровне, черти с вилами после сделанного им по громкой связи выговора боятся отходить покурить и старательно вонзают металл в тела грешников всю смену, не халтуря. Над пламенеющими расщелинами царства Инферно разносился приятный уху демонессы гул из сотен тысяч голосов обреченных, страдающих душ. Елизаздра лениво затянулась тонкой сигаретой, выпустив дым через ноздри, допила кофе из фарфоровой чашки и только тогда пошла открывать. Увидев гостя, демонесса расплылась в широкой улыбке. – Проходи. Ты в этом году рано, – она бросила взгляд на часы на своем запястье. – Какая разница? Все равно раньше заката не начнем. Угостишь меня пока чем-нибудь? – он легкими шагами пересек ее офис и устроился в кресле для посетителей. Хозяйка офиса кивнула, смоляной локон соскользнул с шершавой сероватой поверхности рога, она поправила его и щелкнула пальцами. Перед гостем появилась чашка дымящегося кофе. Посетитель был молод на вид и очень красив. Золотые локоны до плеч, ясные глаза, тонкие кисти рук с изящными пальцами, открытая, обезоруживающая улыбка. И крылья, аккуратно сложенные, с белыми крепкими перьями, чуть выглядывали из-за его жилистых плеч. Елизаздра устроилась напротив, любуясь ангелом. – Спасибо. Твое здоровье, – он приподнял чашку в шутливом жесте, отхлебнул. – Странный ты, Рахмиэль, – демонесса томно потянулась, вертя в пальцах сигарету. – Уже несколько веков у нас с тобой этот договор. Каждый год в канун дня всех святых ты спускаешься в ад. Я отпускаю тысячу душ грешников на одну ночь с условием, что ты берешь на себя их мучения. Зачем это мне, понятно – страдания бессмертного ангела питают меня куда лучше, чем тысяча этих безликих людишек. Но тебе? Неужели они того стоят? – Даже самая заблудшая душа заслуживает милосердия и отдыха. А живые – веселого жутковатого праздника, в который мертвые бродят среди них. А я, – он вздохнул и повел крыльями, – уж как-нибудь переживу. В конце концов, всего одна ночь в году, к тому же не самая длинная. Я ответил на твой вопрос? Демонесса кивнула и снова посмотрела на часы, опять на ангела. – Сорок минут еще до заката. Ладно, если хочешь, можем пораньше начать, я смотрю, ты уже вся извертелась. Выпускай. – Хорошо, – с видимым облегчением она повернулась к своему рабочему месту, что-то набрала на клавиатуре, пощелкала мышкой. Рахмиэль внимательно с улыбкой наблюдал, как на экранах выбираются из котлов, слезают с дыб и покидают заточенные колы грешники и толпой направляются к воротам ада, смеясь от радости, перекрикивая друг друга, предвкушая праздничную ночь на земле. Когда последний из них вышел в мир живых, Елизаздра повернулась к своему гостю. – Наконец-то, – протянула она. – Иди ко мне. Замысловатый жест рукой – и помещение начало изменяться, увеличиваясь в размерах, офисный стол с мониторами почти затерялся в углу, стены из ровных и белых стали выпуклыми, бревенчатыми, темными. Рахмиэль поднялся со стула и шагнул демонессе навстречу. – Руки. На тонкие запястья ложится цепь. Елизаздра прикрепила ее конец к кольцу в полу, вынудив ангела опуститься на колени. Зашла ему за спину и запустила пальцы в крылья, грубо тиская их, ломая белоснежные перья. Потянула за одно, расправила его. «Как же они мне нравятся» – и на ее розовых щеках заиграли ямочки. – Вы, демоны, если вам что-то нравится, всегда стремитесь это уничтожить, – грустно уточнил ангел, не поднимая на нее взгляда. – Ага, – и Елизаздра расправила крыло еще сильнее. Мышцы натянулись, кончики перьев коснулись стены, ангел подался в ее сторону, поморщился. Демонесса дернула за них, подняла точеную сильную ногу и прижала копытом к бревнам кончик самого тела крыла. Тихо свистнула – и в ее руках возник молоток и длинный гвоздь. Аккуратно нацелила острие и легонько стукнула по шляпке. Рахмиэль вскрикнул и поспешно отвернулся, зажмурившись. Демонесса заколачивала металл сквозь плоть ангела в стену неторопливо, растягивая удовольствие. Наконец, шляпка прижала белесую кожу между поломанными перьями, из-под нее текла струйка крови. Зацокали копыта, Елизаздра взялась за другое крыло. Прижала к стене, с усилием. Рахмиэль застонал, крылья были натянуты и чуть заметно дрожали. Грубо раздвинув перья, демонесса приставила гвоздь к коже, под которой слабо пульсировали сосуды. Резко ударила по шляпке. Металл прорвал плоть. Еще. Еще. Последний удар молотка вогнал гвоздь туго и поломал перья вокруг. Широко улыбаясь, демонесса потрепала свою жертву по крылу, вырвала пучок перьев и сразу бросила его на пол. Поднырнула под крыло, натянутое, как струна, сделала несколько шагов – и она присела перед ангелом. Внимательно заглянула в его лицо – раскрасневшееся, с закушенной губой, на лбу бисеринки пота. – До чего же ты хорош, – она задумчиво покачала кончиком хвоста из стороны в сторону. Протянув руку, легонько толкнула ангела в грудь. Он судорожно вцепился в притягивающую руки к полу цепь, крылья, казалось, вот-вот оторвутся от лопаток, вывернув кости. Нехотя демонесса отвела от него руку, встала. – Выглядишь шикарно, – она облизнулась. – И почему я пару веков назад до этого не додумалась? Правда, отличная идея – приколотить крылья? И не мешаются, и смотрится здорово. Эй, пернатый, ну скажи что-нибудь, а то так неинтересно! Рахмиэль тяжело вздохнул – но договор обязывал его выполнять ее требования, и он сквозь зубы с усилием выговорил: – Да, умное решение. – Вот то-то же. Но не будем забывать и о более банальных развлечениях. Демонесса прищелкнула копытом, издала горловой звук – и в ее ладони появился свернутый кольцами тяжелый кнут из темно-коричневой кожи. Развернула, помяла в руках мягкое кнутовище, осталась довольна. Снова зашла, изящно и гибко проскользнув под крылом, за спину ангелу. Он услышал тяжелый перестук копыт своей мучительницы, выбирающей позицию. Елизаздра размахнулась, и первый удар лег на напряженную, с вытянутыми в стороны крыльями спину Рахмиэля. Он резко выдохнул, с трудом оставаясь неподвижным. Демонесса хлестнула еще, кончик орудия задел шею, потом удар прилетел в нежную голую изнанку крыла. Рахмиэль дернулся, рванулся и жалобно вскрикнул, когда гвозди синхронно рванули кончики крыльев. Пальцы сжались с хрустом, ногти впились в ладони. Кожаная полоса продолжала летать, жадно набрасываясь теперь уже на спину ангела, пространство между крыльями стремительно покрывалось медленно краснеющими, постепенно набухающими полосами. Грубый кожаный лоскут на конце кнута раздирал белоснежную кожу, на спине неуверенными зигзагами проступала кровь. – Ах, красота, – томно выдохнула демонесса. – А как думаешь, что я буду с тобой дальше делать? Ангел глухо стонал, волосы, падающие в беспорядке с его запрокинутой головы, пачкала кровь. – Не молчи, – властно, с нажимом проговорила Елизаздра, не замедляя града ударов. – Это был вопрос, отвечай. – Как всегда, – быстро прошипел ангел сквозь стиснутые зубы и шумно перевел дыхание, коротко взвыв на очередном ударе по уже окровавленной спине. – Мучить всю ночь. Как и – ммм – договаривались. Демонесса выслушала ответ и, судя по тому, что снова начала целиться в чувствительные крылья и шею, не осталась довольна. – Подробнее, пернатый, подробнее, – она оскалилась, оранжевые глаза сияли весело. – Попробуй угадать, что следующее. Давай пари. Угадаешь – дам передохнуть четверть часа. Рахмиэль задумался, насколько позволяла ситуация, припомнил, какую последовательность действий обычно предпочитала его партнерша по договору. – Огонь? – почти прошептал он, дрожа всем телом, гулко звенит скрепляющая руки цепь. – Как жаль, – Елизаздра сделала паузу, повертев свое орудие пытки в руках вместо того, чтобы в очередной раз обрушить его на прикованного ангела. – Ты не угадал. В притворном сочувствии – нахмуренные брови и надутые ярко-алые губы. Последний свист в воздухе и удар – кнут обвился вокруг шеи, оставив на ней багровую полосу, – стон завершился хрипом. Снова встав перед лицом Рахмиэля, демонесса с любопытством заглянула ему в глаза. Расширенные зрачки, дрожащие искусанные губы… Она аккуратно опустила кнут на пол и он тут же растаял в воздухе, а в ее руках возникла блестящая цепь из серебристого металла с узкими звеньями. Раскрутила ее полупрозрачным щитом перед лицом жертвы – Рахмиэль зажмурился рефлекторно. Раздалось ровное гудение, переходящее в свист. – Ты не угадал, – повторила она с торжеством. Размахнулась, заведя руку назад, и резко, с усилием хлестнула ангела вдоль спины, попав прямо по выступающим позвонкам. Он рванулся и закричал. Елизаздра подошла еще чуть ближе, ее бедра, обтянутые короткой узкой юбкой, оказались прямо перед лицом ангела. Положила левую руку ему на плечо и продолжила полосовать уже истерзанную плоть. Светло-серебристые звенья цепи медленно покрывались кровью. Чуть повернулась, цепь впилась в бок, пока еще алебастрово-бледный. Рахмиэль с приглушенным криком уткнулся лбом в гладкие розовые бедра. Демонесса хрипло, мелодично рассмеялась и ускорила свое жуткое занятие. Цепь то свистела в воздухе, то стучала о ребра, оставляя на них стремительно темнеющие кровоподтеки. – Расскажи мне, что сейчас на земле творится? – вдруг спросила она. – Что? – задавленно прошипел Рахмиэль сквозь стон и замолк. Елизаздра повторила вопрос, впечатывая конец цепи с особенной силой и злостью в бока и спину ангела на каждом слове. – Они – празднуют, – выпалил он невнятно. – Холодно… – тут он взвыл от неудачного столкновения очередного звена с костью. – И дождь... Люди, – задержал дыхание, крупная дрожь во всем теле, словно пытается вывернуться, улизнуть, – наряжаются, эээ… – говорить под градом ударов было трудно, но замолчать он боялся – навлечет на себя еще больший гнев и жестокость Елизаздры. А она орудовала цепью чуть медленнее, внимательно слушая распластанного, беспомощного перед ней ангела – Достаточно, спасибо, – игриво потрепала его плечу. Присела рядом. Их губы оказались совсем близко. Влажно блестящие оранжевые глаза, раздвоенный язык похотливо пробегает по пересохшим губам. «Поцелует?» – с интересом подумал Рахмиэль. Иногда она это делала. Раз в десяток лет. Но на этот раз она приблизила лицо к сгибу между шеей и напряженным, растянутым плечом и резко впилась зубами. Ощутила под губами, как подобрались мышцы, услышала шумный выдох. Разжала челюсти. По прокушенной коже забегала шершавая поверхность языка, похищая капельки крови. Подняла лицо, раскрасневшееся от удовольствия. Второй укус украсил левое плечо. Довольная демонесса поднялась, все еще сжимая в руках теплую и испачканную кровью цепь. Тяжелый шаг назад, размах, и пятна от укусов пересекли широкие полосы от цепи, металл обрушивался на плечи снова и снова. Ангел тяжело дышал и изо всех сил старался не шевелить крыльями, не тревожить их, ноющие от засевших гвоздей. «Не промахнулась ни разу, – подумал он отстраненно. – Ни по голове, ни по лицу не попала». И сразу же кончик цепи впился в левую щеку, отозвались болью зубы. С губ ангела сорвался крик, и одновременно крыло неосознанно, рефлекторно поджалось. Гвоздь пропорол толстую кожу на его конце. Рахмиэль завалился на бок, глухо воя, прижимая ко рту раздвоенный, разодранный кончик крыла, с которого стекала кровь на пол по перьям, уже ставшим алыми из ярко-белых. Елизаздра постояла, наслаждаясь зрелищем. Когда крики жертвы стали тише, она тронула раненое крыло и приказала: «Восстанови». Вспухшие губы ангела зашевелились, неслышно читая слова молитвы, и рана начала затягиваться, превращаясь в розовый рубец, затем и он побледнел и исчез. Елизаздра одобрительно кивнула и потянула крыло к стенке. Когда Рахмиэль увидел вновь возникший в ее руках молоток, крыло словно само собой напряглось, перья прижались. Зажмурился, низко опустил голову, чтобы не видеть, как гладкий блестящий гвоздь медленно продвигается, раздвигая его плоть, пришпиливая ее к темному дереву. Демонесса потрепала кончики окровавленных перьев, потерлась об них щекой и мечтательно проговорила: – А вот только теперь – огонь. В руке возникла бутылка из темного стекла. Елизаздра щедро полила маслянистой прозрачной жидкостью из нее сначала одно крыло, затем другое. Тут в дверь постучали. – Войдите, – с неохотой буркнула оторванная от своего занятия демонесса. На пороге стояла большеглазая чертовка с короткими кривоватыми рожками и в застегнутой на все пуговицы алой блузке и длинной юбке. – Извините, миледи, – пролепетала она. – Вы обещали меня пораньше отпустить сегодня, ко мне гость издалека прибывает. Я могу идти? – Правда? Ох, извини, Лили, – начальница всплеснула руками. – Пока нет. Будет еще одно задание. – Да? - стажерка выпрямилась, внимательно слушая. – Зайди ему за спину и подожги крылья, – холодным голосом проинструктировала она, занимая позицию напротив ангела. – А ты смотри на меня и не смей опускать голову. Рахмиэль тяжело вздохнул, выпрямился, губы задрожали. – Хорошо, – девушка легкими шагами обошла его. Присела на колени, так, чтобы тело ангела полностью закрывало ее силуэт от начальницы. Восхищенно присвистнула, увидев изодранную спину пленника. Не удержавшись, коснулась пальцем свежей раны. Материализовала зажигалку, подумав, добавила еще одну в другую руку – и поднесла их к уже пропитанным горючим составом перьям. «Оба одновременно. Молодец. Аккуратная и с чувством стиля. Не ошиблась в ней», – подумала Елизаздра, с торжествующей улыбкой наблюдая за зрелищем. Крылья вспыхнули одновременно, пламя синхронно поползло от обоих плеч к кончикам, к стенам, распространяя по офису удушливый запах горелых перьев. Страх и решимость на лице Рахмиэля сменялись ужасом, паникой, по мере того, как огонь постепенно охватывал его прекрасные белые крылья, нестерпимая жгучая боль распространялась по растянутой плоти. Он закричал, в голос, открыв рот широко, срывая горло, с трудом перевел дыхание – и вопль продолжил наполнять помещение, и снова, и снова – бьющееся в путах агонизирующее прекрасное тело с огненными крыльями. Глаза сами собой закатились, зажмурились, крик перешел в плач, неконтролируемый, он все звучал и мелкая дрожь била тело ангела и после того, как пламя догорело, оставив крылья изуродованными, черными, обугленными кусками плоти. Елизаздра смотрела, распахнув глаза, пухлые губы приоткрылись. После паузы она, подавив улыбку, процедила сквозь зубы: – Я же сказала – смотреть на меня. Восстанавливай их. Еще одна попытка. Рахмиэль поднял на нее взгляд. Губы дрожали, по лицу из покрасневших глаз катились слезы. Тихий шепот – и с крыльев начала облетать черная короста, открывая оголенное желто-розовое месиво, оно постепенно бледнело, заменяясь здоровой тонкой кожей. Через нее моментально проклюнулось несколько робких, тонких перышек, такие же начали расти одновременно по всей обновленной коже. Рахмиэль поморщился – этот процесс сопровождался зудом, особенно раздражающим на фоне только что перенесенной нестерпимой боли. Вот новые перья за несколько минут выросли, покрыв белоснежным ровным слоем его крылья, скрыв торчащие, почерневшие головки гвоздей. Ангел задрожал и вперил, помня о приказе, в Елизаздру невидящий взгляд, когда она подошла к нему с бутылкой горючего состава. Лили затаилась за спиной жертвы, наблюдая, как по перьям стекала вязкая жидкость, в абсолютной тишине слышался нервный дробный перестук зубов ангела. «Поджигай», – прозвучал глубокий грудной голос, чертовка быстро, услужливо щелкнула зажигалками. Снова вспыхнули, делаясь из белых черными, крылья. Рахмиэль кричал надрывно, так, что у обеих демонесс заложило уши, но на этот раз ему удалось не оторвать от мучительницы взгляд. – Неплохо, неплохо, – довольно кивнула она, покровительственно погладив ангела по залитой слезами щеке. – Восстанавливайся. Лили, можешь идти, если хочешь. Дальше я одна справлюсь. Девушка поднялась со своего места, все еще не отрывая зачарованного взгляда от истерзанного тела странного гостя. Поколебавшись, ответила: – Спасибо, миледи. Приятной Вам ночи, – и неслышно проследовала к выходу. Дождавшись, пока регенерация крыльев завершится, а дыхание ангела снова станет относительно ровным и спокойным, Елизаздра весело, сверкая оранжевыми глазами, спросила: – Ну что, пернатый, продолжим? – Да. – спокойно, устало ответил он. – Уверен? – с притворным участием поинтересовалась она. – Если хочешь, тебя тоже могу отпустить. Проблеск надежды, совершенно бесплодной, мелькнул в его глазах, но Елизаздра продолжила: – Вернув контингент на место в ту же секунду, разумеется. Лишить страдающие души такой долгожданной ночи отдыха, да еще так неожиданно, – на это ангел пойти не мог. И, собравшись с духом, тихо, но твердо возразил: – Уверен. Не надо. – Хорошо, – прикрыв глаза от удовольствия, демонесса наклонилась к лицу жертвы, подумав, высунула длинный раздвоенный язык и лизнула Рахмиэля в щеку, ощутила соленый вкус уже почти высохших слез. Медленно переступила через него – горячая внутренняя поверхность бедер коснулась его груди и изодранной спины. – Смотри, – она протянула руку, держа что-то прямо перед глазами ангела. Нож с коротким, кривым и очень острым лезвием лежал в ее пальцах так естественно, будто она с ним родилась. Убрала нож из-под его лица, приставила к багровой от ударов спине. Несколько размашистых порезов крест-накрест. Кровь ангела осталась на лезвии и заструилась по беспомощному телу. Демонесса потерлась щекой о его спину, пачкая в крови лицо. Острие коснулось основания крыла и медленно двинулось вдоль него, прорезая медленно и глубоко. Елизаздра прицелилась и резко надавила. Лезвие вошло в плоть с хлюпающим звуком и разодрало сухожилие крепящего крыло сустава. Ангел снова закричал и дернулся в сторону раненого крыла, безуспешно пытаясь ослабить напряжение в нем. Жалобный, полный ужаса стон, паническое, резкое шуршание перьев. – Теперь другое… – промурлыкала Елизаздра, неторопливо примериваясь. Вскоре оба крыла висели лишь на полоске мышц и кожи, из глубоких ран медленно вытекала кровь, Рахмиэль тихо выл, опустив голову, слезы и пот стекали на его скованные руки. – Мне вот очень интересно, – прошептала демонесса, наклоняясь к его уху, рога задели его волосы и плечи, – а какое из них у тебя останется через несколько секунд? Ну-ка, угадай? – Зная тебя – ни одного, – прошипел он сквозь зубы, из последних сил опираясь на руки. Елизаздра расхохоталась, словно удачной шутке. – А ты хорош! Ладно, переформулирую вопрос: какое оторвется первым, правое или левое? – она задрала ногу, поставила копыто ровно посередине между его лопатками. – Левое, – выпалил, не думая, сиплым от ужаса голосом. – Проверяем… – певуче, задумчиво проговорила демонесса, медленно перенося вес тела на эту ногу, упираясь в истерзанную спину. Поначалу ангел напрягся, упираясь руками в пол, пытаясь противостоять безжалостному давлению, но вскоре руки подкосились, крылья натянулись до предела и плоть, уродливо натянувшись, начала рваться, кровь заструилась обильнее. Тихий утробный рык заполнил комнату, перешел в панический крик. Кожа натянулась до предела и, наконец, лопнула. Он потерял равновесие, уткнулся с размаху скулой в пол, придавленный копытом Елизаздры. На спине зияла кровавая рана. Оторванное правое крыло хаотично дергалось, все еще пришпиленное к стене. Левое, уродливо вывернутое, все еще держалось на окровавленной полоске плоти. Из-под уцелевшего крыла и из дыры от вырванного кровь струйками стекала на холодный серый каменный пол по мелко трясущейся спине ангела. Елизаздра медленно, вальяжно подошла к распластанной жертве, поставила копыто прямо на рану. – Ну надо же, – промурлыкала она, с трудом сдерживая пьяный, счастливый смех, – снова не угадал. Не везет тебе сегодня, а? Смотри на меня! – лукавый прищур сменился злобным, властным оскалом. Ангел с трудом поднял искаженное болью лицо, скованные затекшие руки упрямо не хотели держать его. – Да, – выговорил чуть слышно. – Не везет. – Сейчас поправим, – прошелестели алые губы демонессы. Наклонилась, впилась цепкими пальцами в крыло, уперлась копытом покрепче. Рванула на себя. Второе крыло отлетело, все еще подергиваясь. Рахмиэль снова уронил голову на неудобно сложенные руки, вжал рефлекторно в плечи. Крик, переходящий в задавленный хрип. Чуть сильнее струйка крови. Елизаздра запустила руку ему в волосы и подняла голову, грубо, заглядывая в помутневшие, расфокусировавшиеся глаза. – Рахмиэль! – требовательно обратилась она. Сил говорить у ангела не было, он тихо простонал что-то с вопросительной интонацией, и она продолжила. – А ты можешь залечить раны, но сами крылья назад не отращивать? Ангел пробормотал что-то бессвязное, кровь из прокушенной губы запузырилась на серовато-бледных губах. – Я задала тебе вопрос, – холодно прошипела Елизаздра, надавливая кончиком копыта в свежую рану, словно вкручивая его. Рахмиэль собрался с силами, прохрипел: – Не... могу, – медленно, сквозь зубы, тяжело дыша на каждом слоге. – Это не так... работает. – Ладно, – в веселом голосе демонессы вместо разочарования послышалось оживление. – Не можешь – не надо. – В ее руках возник толстый железный прут. Сложив пухлые губы трубочкой, она подула на металл – и кончик прута раскалился, покраснев. Рахмиэль тяжело вздохнул. «Опять…» Без этого не обходилась ни одна из обещанных Елизаздре ночей. – Мне не нужно, чтобы ты истек кровью раньше времени, – объяснила она. – Ты долго воскресаешь, мне будет скучно ждать. Ангел распластался на полу, крепко зажмурился и вжал голову в руки, готовясь. Горячий металл приблизился к одной из двух кровоточащих ран. Шипение мгновенно спекшейся крови. Громкий вой. Непроизвольно откатился в сторону, горячий тяжелый прут ударил по позвонку. Несколько минут Рахмиэль лежал на спине, хватая воздух ртом. Неестественно вывернутые, все еще прикованные к полу руки. Разметавшиеся, испачканные в пыли и слипшиеся от пота золотые волосы. Иногда прерывающийся крик боли и ужаса, острое, мучительное жжение там, где совсем недавно росло крыло. Когда крики стихли, Елизаздра сказала, очень спокойно, невозмутимо: – Повернись обратно. Я еще не закончила. – Рахмиэль уперся в пол ногой, пытаясь перекатиться обратно, и тут же вздрогнул, осел и скривился от новой вспышки боли в обожженной спине. – Я непонятно выражаюсь? – с холодной злобой прошипела демонесса, неторопливо подходя к нему сбоку. – Сейчас, сейчас, – тихий, свистящий шепот. Ждать Елизаздра не стала. Коротко размахнувшись, она резко и сильно пнула лежащего ангела копытом в ребра. С хриплым криком он напрягся и перекатился на прежнее место. Там, где он лежал, остались на сером полу два кровавых пятна, одно поменьше, другое побольше. К мокрой от пота и крови спине прилипла пыль и мелкий мусор. – И чтобы больше ни с места без команды. А то заставлю вырастить их снова и повторю. – Рахмиэль содрогнулся от одной мысли, в панике поднял взгляд на мучительницу. – Или тебе помочь держаться? – обманчиво-сладким голосом предложила она. – Я могу… если попросишь как следует. – Да, – сорванным голосом попросил он. – При… – шелестят искусанные пересохшие губы, голос дрожит. – Придержи меня, пожалуйста. Демонесса поставила ногу на поясницу жертвы. – Вот теперь не выкрутишься. Она снова погрузила в кровавую дыру в теле ангела раскаленный кончик прута. Хриплый жалобный крик – и тело непроизвольно, как бы ни старался Рахмиэль сдерживаться, стремится высвободиться. Но тяжелое копыто демонессы прижимало его к полу надежно, позволяя лишь оторвать от пола плечи. Сил кричать уже не было. Под аккомпанемент хриплого дыхания Рахмиэля раскаленный металл проскользил по обеим ранам, оплавляя, запечатывая их. Из красных раны быстро стали грязно-желто-черными, кровь больше не вытекала из них. Ангел глубоко, судорожно вздохнул и обмяк. Елизаздра убрала копыто и наклонилась.. – Вот так, до чего хорошо… – промурлыкала она, с наслаждением проводя пальцами по спекшимся ранам. – Ты сможешь встать? – Наверно, – помедлив полминуты, неуверенно прошелестел бессильно прижатым к шероховатым каменным плитам пола ртом. Напрягся, начал подниматься – и вновь повалился, скривившись от боли. Демонесса коснулась цепи, и звено, крепящее ее к полу, рассыпалось в пыль. Подала Рахмиэлю руку, помогая встать. – Передохнем немного, ты не против? – Разумеется, нет, – откликнулся ангел с облегчением, с трудом поднимаясь на ноги, тяжело опираясь на руку Елизаздры. Движения его были угловатыми, деревянными, он старался сохранять неподвижной истерзанную спину и не тревожить раны. Аккуратно, поморщившись, опустился в кресло, неуклюже опираясь локтями скованных между собой рук на подлокотники. Демонесса быстро заварила две чашки кофе, закурила и неспешно заговорила. – Я пока покажу тебе свое недавнее приобретение, которое очень скоро буду применять. Смотри. Она извлекла из ящика стола странный механизм из потемневшего металла с потрескавшейся от времени рукояткой из слоновой кости. – И что это? – настороженно спросил Рахмиэль сквозь зубы. – Старинная дрель, – с энтузиазмом ответила демонесса, любовно раскручивая рукоятку. С тихим гудением пришло в движение зубчатое колесо и закрутилось сверло. – Обожаю человеческие блошиные рынки. На первый взгляд банальный инструмент ничем не примечательного плотника. Но мне кажется, эта штука отлично подходит, чтобы терзать плоть. Как раз и попробую. Она мечтательно прищурилась, затянулась, еще разок задумчиво покрутила рукоятку. – Думаю, я начну с ног. Вот здесь, – двусмысленным жестом коснулась бедра собеседника, показывая. – Сверло туповато, так что кожу оно продырявит с трудом. Придется как следует нажать. Но дальше пойдет легче. Металл будет рвать и раздвигать твои мышцы, а если мне повезет попасть в нерв, будет особенно интересно. Ангел сидел внешне спокойно, глубоко дышал, смотрел в одну точку, расположенную где-то за спиной собеседницы. – Ну посмотри же на нее, – велела она, оставшись недовольна его реакцией. – Да, сверло достаточно длинное. Так что после того, как оно пройдет через мясо, через мускулы – оно просверлит кость. Верхнюю часть, по крайней мере. Но думаю, она треснет, – еще раз коснулась передней поверхности ноги ангела. – Вдоль. Твоя косточка расколется вдоль, пернатый, – мечтательно прищурившись, сделала глоток. Рахмиэль поморщился, ничуть не разделяя ее возбужденного веселья, но старался не показывать страха и отвращения. Демонесса тем временем решительно отставила кофейную чашку и произнесла: – Впрочем, нет, у меня есть идея получше, – она сосредоточенно, задумавшись, нахмурилась. – Только придется позвонить коллегам, ты ведь не против подождать? Ангел помотал головой, давая понять, что он совершенно не против, и она потянулась за трубкой. – Алле, соедините с отделом «Норд», пожалуйста, – и, после паузы, – дайте доступ к вам на часок? Спасибо. Положила трубку на рычаг, приподнялась, и, прищелкнув от нетерпения копытами, подала руку Рахмиэлю. – Прошу! Теперь нам предстоит небольшая прогулка. Стиснув зубы, он осторожно приподнялся и последовал за ней к двери. Когда дверь распахнулась, охнул от неожиданности. Вместо привычного пейзажа ада, растрескавшихся каменистых плит и ручейков лавы, мимо которых он проходил сюда каждый год, перед ним простиралась бескрайняя снежная равнина. Из открытой двери тянуло влажным морозом. – Выходи-выходи, – ощутимый тычок крепким кулаком в израненную спину заставил Рахмиэля торопливо переступить порог. Ледяная корка на нетронутом снегу тут же проломилась, царапнув босые ноги. Он обернулся и изумленно вскрикнул. Дверь, из которой он вышел, открывалась из огромной, до неба, стены, составленной из живых змей. Твари шипели, заинтересованно поворачивали к невольному гостю безжизненного ледяного мира склизкие головы, высовывая юркие подвижные языки, но были бессильны покинуть исполинское сооружение. Тем не менее, ангел отодвинулся от них подальше, сделав пару шагов от двери. Елизаздра неторопливо последовала за ним. Взмахнула рукой – и прямо на ее теле возникла тяжелая длинная мантия из серебристо-серого меха. На Рахмиэле не было ничего, кроме белых, сливавшихся со снегом холщовых брюк. Снежинки оседали с низкого серо-стального неба на его разгоряченную кожу и сразу стекали мелкими каплями. Демонесса некоторое время постояла, любуясь его израненным телом. Его ноги быстро заледенели, и он поставил ступни максимально близко, в бесплодной попытке согреть их друг об друга. Руки с плохо слушавшимися, посиневшими пальцами обхватили друг друга, подбородок чуть вжался в изодранные плечи. Зубы стучали, громко, неконтролируемо. Взгляд старательно избегал и гигантской стены из змей, и демонессы, стремился вдаль, в поисках скрытого за густым снегопадом и белым туманом горизонта. Все тело понемногу охватывала крупная дрожь. – Знаешь что, Рахмиэль? – обратилась к замерзшему ангелу демонесса. – Ложись. В снег. Он помедлил, прежде чем опуститься в ровную белую поверхность, и Елизаздра нетерпеливо толкнула его рукой в грудь. Ускорил движения. Устроился, наст снова царапнул, ломаясь, кожу, усиливая боль от ожогов. Рахмиэль замер, стуча зубами, вжимая голову в плечи, стиснув кулаки плотно прижатых к телу посиневших рук, чтобы спасти от лютой стужи хотя бы кончики пальцев. Елизаздра стояла над ним, внимательно наблюдая из-под пушистых ресниц за непроизвольными подергиваниями моментально закоченевшего тела. Затем шепнула что-то – и перед ней возникло большое ведро, до краев наполненное водой. Демонесса легко, без усилий подняла его двумя руками и принялась лить воду тонкой струйкой на грудь Рахмиэля. Тот взвизгнул, когда ледяная вода коснулась кожи, дыхание перехватило. Медленно холодная вода стекала с его тела, наконец, ведро опустело. На синевато-бледной груди ангела намерзла тонкая корочка. Демонесса заставила ведро наполниться снова и стала выливать воду на этот раз на голову Рахмиэля. – Руками не закрываться! – скомандовала она, уловив его движение – попытку прикрыть от ледяной струи хотя бы нос. Ангел обреченно уложил руки на прежнее место и зажмурился и задержал дыхание. Холодная вода безжалостно била по закрытым векам, по щекам, по губам, заставляя ныть от холода зубы и сжиматься в спазме горло. Вот и второе ведро закончилось. Он осторожно попытался открыть глаза, но они разлепились не полностью – смерзлись мокрые ресницы. Сквозь них ангел увидел довольно улыбающуюся, раскрасневшуюся Елизаздру. – Пожалуй, хватит, – кивнула она. – Поднимайся, возвращаемся. На этот раз подняться было еще тяжелее, но демонесса не стала помогать своей жертве, лишь смотрела, спрятав ладони в рукава, как Рахмиэль, шатаясь от холода и слабости, пытается встать, трясясь и падая в снег, и, наконец, выпрямляется перед ней на босых ногах, весь покрытый мурашками, с синими губами, со смерзшимися в одну сплошную льдинку мокрыми волосами. Несколько десятков шагов, отделяющих его от стены, он преодолел, чудом не упав. И лишь когда демонесса распахнула перед ним дверь, ведущую в ее офис, Рахмиэль без сил перевалился через порог, падая на пол. Сидя на кажущемся внезапно таким теплым каменном полу, он хрипло, нервно рассмеялся промерзшим горлом. – Ты чего? – оторопело спросила Елизаздра. – Да я тут подумал, – невнятно пояснил он, непроизвольно улыбаясь – тепло, возвращаясь, разливалось по его телу, – никогда еще я так не радовался тому, что вернулся в это помещение. – В самом деле, забавно, – расплылась демонесса в широкой улыбке. – Но это ненадолго. Восстановись сейчас полностью, и я тебя еще кое-куда отправлю. – Ладно, сейчас. Он прикрыл глаза и зашевелил губами. За несколько секунд заросли глубокие царапины от обломков ледяной корки, вернули нормальный цвет губы и кожа. На спине, прорывая запекшуюся, прижженную корку, начали заново отрастать крылья, сначала непропорционально маленькие, смешные, как у неоперившегося цыпленка. Плавно и равномерно они росли и одновременно покрывались перьями, те удлинялись и становились прочнее и плотнее. Глубоко, устало вздохнув, ангел расправил крылья, взглянул на них, и, удовлетворенный увиденным, снова сложил на спине. Посидел еще пару секунд и легко, решительно поднялся. Бросил на Елизаздру вопросительный взгляд. – Готов? – она нетерпеливо водила из стороны в сторону кончиком хвоста. Дождавшись его кивка, распахнула дверь, из которой они только что вошли в офис. – Пошел! Рахмиэль снова переступил порог, демонесса шагнула за ним следом. На этот раз они были в полутемном просторном помещении с земляным полом и длинными рядами клеток – толстые темные металлические прутья, за которыми мелькали мускулистые, лоснящиеся тела гончих, оскаленные пасти. Ангел поморщился – резко пахло псиной и серой. Вздрогнул – за спиной у него гулко хлопнула дверь. Елизаздра предупредила: «Имей в виду – покалечишь моих крошек – разорву договор.» Затем протяжно свистнула, и решетчатые двери клеток сами собой поползли вверх. – Взять его! – крикнула она, и все псы рванулись нестройной стаей, стремительно окружая Рахмиэля. Коричнево-черная жесткая короткая шерсть тварей лоснилась от пота, с раскрытых пастей стекала пена, влажно блестели толстые клыки. Стая остановилась в нескольких шагах от ангела, который стоял, напрягшись, сжав кулаки и закусив губу. Зловещий хриплый рык – и самая крупная из собак бросилась на жертву, вцепляясь зубами в кончик крыла. Словно дождавшись сигнала, одновременно напали и остальные. Цепкие челюсти смыкались на теле. Помня о предупреждении, Рахмиэль не отбивался от злобных гончих, только уворачивался безуспешно – жадные пасти ловили, зубы погружались в алебастрово-белую плоть ангела. С отвратительным хрустом треснула под давлением могучих зубов косточка в крыле, раздался сдавленный крик. Из укуса на бедре мимо пасти впившейся мертвой хваткой гончей потекла струйка крови. На теле ангела висело, вцепившись в крылья, ноги, руки, не меньше десятка собак, еще столько же бестолково бегали вокруг, не в силах подобраться ближе – им мешали первые. Вся свора рычала, гавкала и сверкала мертвенно-фосфорными глазами. Смешанная с пенистой слюной гончих кровь капала на земляной пол. Рахмиэль стоял, зажмурившись. Вдруг, в очередной раз сильно рванув, одна из собак повалила ослабевшего ангела. Он ударился затылком об пол, попытался закрыть лицо руками. Не успел – увидел прямо над собой очередную голодную злобную морду, вцепились в щеку клыки. Тут же зубы сомкнулись на шее, пережимая дыхательное горло. Елизаздра свистнула. Все терзавшие тело челюсти моментально остановились. «Место!» – и зубы разжались, гончие побрели в свои загоны, оставив Рахмиэля на утоптанной земле. – Хорошие собачки, славные, умницы, – демонесса причмокивала языком, любуясь сценой. – Вставай, пернатый. Ангел медленно поднялся, опираясь на ее узкую ладонь. Его шатало от потери крови, кожа измазана кровью, слюной и пылью. Крылья выглядели особенно непрезентабельно – вывалянные в грязи, почти все перья мокрые и поломанные, они бессильно волочились за израненным обладателем. – А мои собачки постарались, – задумчиво проговорила Елизаздра, легонько касаясь лица ангела. Щека была прокушена насквозь – демонесса ковырнула кончиком пальца рану, проверяя, нижняя губа разодрана, по подбородку стекала струйка крови. Еще секунду оранжевые глаза поизучали Рахмиэля – и демонесса быстро, неожиданно, с коротким сладострастным стоном, поцеловала его в уголок рта, засосав, выжимая кровь, обрывок губы. Еще движение – раздвоенный язык двумя движениями жадно и аккуратно подбирает уже подсыхающую кровь с подбородка и затем с шеи. – Ладно, пошли обратно, – она мотнула головой, стряхивая томную расслабленность. Ангел, прихрамывая на прокушенную ногу, последовал за ней. Оказавшись в офисе, он по указанию Елизаздры снова зарастил раны, крылья вернули свою здоровую нетронутую белоснежность. Бросил взгляд в окно, глаза радостно сверкнули – небо уже светлело. Проследив его взгляд, демонесса с сожалением заметила: – Да, времени почти не осталось. Успеем только смерть, и то какую-нибудь простенькую. Выбирай – гильотина или вены тебе перерезать? Ангел задумался, между бровями пролегла небольшая морщинка, губы слегка скривились. Гильотина, конечно, куда быстрее, но когда Рахмиэль живо представил собственную голову, с глухим стуком падающую лицом вниз на пол и катящуюся по нему, его передернуло и он торопливо ответил: – Давай лучше вены. В конце концов, смерть от потери крови не такая уж мучительная, припомнил он. Чем-то напоминает голодный обморок. – Хорошо, – тепло улыбнулась Елизаздра. – Располагайся, – она кивнула на появившуюся в углу широкую кушетку, обитую кипенно-белой замшей. – Как у психоаналитика, – ангел нервно фыркнул, обреченно скалясь, пока шел к ложу, которое станет местом его очередной смерти. – Знаешь это новое развлечение смертных? – Конечно, знаю, у меня тут этих психоаналитиков полкотла точно наберется, – весело ответила Елизаздра. – Забавные ребята. В грехах толк знают. Ну что, готов? – Готов, куда я денусь. Ангел опустился на кушетку. Аккуратно сложенные за спиной крылья слегка примялись под весом его тела. Руки вытянул вдоль, невольно прижимая к бокам внутренней стороной при мысли о предстоящем. Дыхание нервное, прерывистое. Напряженный взгляд устремлен в неуютно-белый потолок. Демонесса присела рядом, лицом к нему, поджав под себя ногу, взяла его за руку. Пальцы сплелись – его, холодные от страха и усталости и ее, теплые, с нежной кожей, но с железной хваткой. В свободной руке появилась опасная бритва. – Острейшая вещица, – с удовольствием протянула Елизаздра. – Смотри сюда. – Рахмиэль с неохотой повернул голову, направляя взгляд на ее руки. Лезвие бритвы прошло по краешку одного из разметавшихся по замше белых перьев. Оно развалилось пополам, не пошевелившись. Удовлетворенно кивнув, демонесса перенесла лезвие чуть выше запястья руки Рахмиэля, сжатой в ее левой руке. Пальцы чуть дрогнули, в мертвенной тишине прозвучал его судорожный вздох. – Не закрывай глаза, – попросила она, крепче сжав его руку. – Смотри на меня. Усталые светло-голубые глаза сфокусировались на ее лице. Лезвие вошло под кожу легко, без усилия. Темная кровь выступила крупной каплей, затем заструилась. Тонкая багровая струйка сбежала на крыло, моментально пропитав перья, дотекла до белой замши кушетки, растекшись по ней медленно увеличивающимся дерзким пятном. Ангел не сводил глаз с ее лица, слегка поморщился, всхрипнул, напряглись ноздри. Бритва была такой острой, что сам порез практически не ощущался – только горячая струйка крови, только ее железистый, липкий запах, только подступающая слабость и дурнота. Елизаздра небрежно отбросила бритву в сторону и положила свободную руку на грудь Рахмиэля. Под пальцами ощущался мерный, ровный пульс. Некоторое время демонесса сидела, разглядывая жадно вытекающую кровь, усталое бледное лицо своей жертвы, разметавшиеся по кушетке локоны. Они оба молчали, утомленно, задумчиво. Рахмиэль глубоко дышал, губы его были напряжены. Взгляд ангела из обреченно-спокойного постепенно делался затуманенным, а потом и вовсе остекленевшим. Но сердце его все еще трепетало под пальцами Елизаздры, слабее и реже, но уловимо. Еще немного – и пульс потерял ритм и, наконец, очередной слабый удар сердца стал последним. Только тогда демонесса отняла руку от его груди и погладила мертвого ангела по щеке. В другой ее ладони остывали бледные пальцы Рахмиэля. Алый рот демонессы приоткрылся, и по офису разнесся звонкий смех, в котором звучало острое наслаждение. Она хохотала от счастья, долго, изматывающе, а потом, замолкнув, выпустила безжизненную руку ангела из своей и улеглась рядом, не обращая внимания на темную влажную лужу крови, лицом в плечо Рахмиэля, рог упирался ему в руку. Сладкий и спокойный сон настиг ее моментально. Бледное сияние рассвета добавило рыжеватых ноток к освещающим офис Елизаздры люминесцентными лампам. И почти сразу другой свет озарил холодный лоб Рахмиэля – золотистое вспыхнуло нимбом над его головой. Голубые глаза распахнулись. Он огляделся вокруг. Поднял к глазам руку – порез поперек вены зарос без следа, только запекшаяся, высохшая багровая кровь стягивала кожу, слепляя волоски на ней. Ангел вернул руку на место и терпеливо ждал, стараясь не разбудить демонессу – пока она спит, грешные души наслаждаются отдыхом на земле, хотя солнце уже взошло, а значит, время вышло. Пускай. У них всего одна ночь в году. Прикрыл глаза и погрузился в неглубокую усталую дрему, пока тело привалившейся к нему Елизаздры не пришло в движение. Медленно разлепила она сонные сияющие глаза, похлопала пушистыми ресницами. Потянулась, прокатились мышцы под розовой кожей. Нешироко, чуть приоткрыв яркие губы, зевнула. – Доброе утро, пернатый. Рахмиэль кивнул, вежливо, натянуто улыбнувшись. Бледное осеннее солнце поднималось все выше над горизонтом. Ангел и демонесса сидели рядом за столом перед многочисленными экранами. В руках дымились кружки с ароматным кофе. На мониторах возвращались в ад нестройной толпой грешные души, пиликали пропуска, щелкали счетчики турникетов. – Здорово мы все-таки придумали с этим договором, – нарушила молчание Елизаздра. – Как думаешь, что будет, если начальство пропалит? – В смысле, если пропалят? – ангел удивленно приподнял бровь. – Они давно в курсе. Одобрили. Премию выписали за оптимизацию, все такое, – усмехнулся. – Ого! – она распахнула рот. – А наши… Даже представить не могу. – Ну, учитывая, что контрольный пакет ваших контролируется нашим боссом, не думаю, что политика сильно отличается, – небрежно бросил он.