Кулаки и манеры

Вадюша сам был не робкого десятка, на самом-то деле. Жизнь на Дыбенко сурова и быстро учит... всему. Но когда в гости заваливались Матвей и Афанасий, единственное, что можно было сделать — это тихо потушить свет, слить воду и постараться максимально мимикрировать под окружающий пейзаж. Авось пронесет. Для близких — Мотя и Афоня, жили в форменном Залупадрищенске и приходились Вадюше то ли троюродными, то ли четвеюродными старшим и младшим братьями соответственно. В общем-то — седьмая вода на киселе, однако ж их родители с Вадюшиной мамой общались, дружили и часто посещали всем семейством Северную Пальмиру. Норовом братья были буйны, чувство юмора имели крайне специфическое, берегов в стебе и угаре не видели совершенно, за что не раз могли бы быть биты. Но вот ведь незадача. Если малый ростом Афоня и мог бы отхватить в драке — мое почтение, то Мотя был КМСом по боксу, зверел на счет раз и за родню рвал так, что даже бывалые дыбенковские бойцы после пары стычек предпочли с залетными больше не связываться. Потому как между схваткой с разъяренным Мотей и смертью в корчах с чепиком в заднице разумнее всего было выбрать последнее. Рассчитывать на то, что Мотя с Афоней не нагрянут, узнав про опустевшую на две недели в виду отпуска старшего поколения хату, было глупо, но Вадюша все-таки надеялся. И, разумеется, совершенно напрасно — два брата-акробата оказались на его пороге вечером того же дня, что мамка отбыла на отдых. А уже через полчаса вместе с кузеном восседали на ступеньках Буревестника, попивая пивасик и лузгая семечки — чипсы ими презирались как класс. — А я говорю: «Чо он как терпила загудроненная?! Дай я ему всеку!» — Матвей с упоением травил очередную байку из богатой на веселые эпизоды залупадрищенской жизни. Нельзя не отметить, что делал это он так, что обеспечивал слушателям стабильные слезы и икоту от смеха. — Ша, Мотя! Тёлочка! — резко оборвал брата Афоня, особо выделив последнее слово. — Тёлочка? — старший встрепенулся. — Тё-ё-ёлочка! — расплылся в улыбке младший, глядя на приближающуюся к компании... Настюху. То, что дело пахнет керосином, Вадюша понял моментально и мысленно схватился за голову. В его лихорадочно заработавшем мозгу события развивались стремительно, и кровопролития уже было не избежать. — Афанасий, мне кажется, я ослеп! — Мотя поднялся с гранита, на глазах преображаясь: плечи расправились, лицо больше подошло бы одухотворенному святому отцу. — Я вижу ангела, что спустился на нашу грешную землю! — Ебать-копать, это чо бля за понторезы? — Настюху не так просто было сбить с толку. — Матвей! — восторженно воскликнул Афоня, точно как старший брат уже совершенно ничем не напоминая провинциального гопника. — Это не ангел, это настоящая богиня! Братья окружили Настюху и продолжили осыпать ее комплиментами, периодически целуя ручки. Если бы у Вадюши был нормальный фотоаппарат с собой (и если бы не риск получить серьезных таких люлей), охуевшее Настюхино лицо было бы запечатлено для потомков. — Вадим, как ты мог от нас скрыть, что здесь обитает столь очаровательное существо? — в притворном возмущении воскликнул Мотя, однако, даже не повернул головы в сторону родственника. — Я негодую! — А мне Вадюша не говорил, что у него в родне такие джентльмены есть! — Настя широко улыбалась и тоже на Вадюшу не глядела. — Мы тут... — Афоня слегка замешкался, — собирались в ломбард, но не знаем, где он находится. — Не бойтесь, — Мотя уже приобнял Настюху за плечи. — Вас — не сдадим, процентиком от прибыли поделимся. Дело у нас верное, будет что отпраздновать. Ну так что, проводите? Вадюша совершенно круглыми глазами ошалело глядел вслед удаляющейся троице. Произошедшее решительно не укладывалось у него в голове, и единственно верным решением было направиться к Пургену, чтобы употребить горячительного. Кроме того, что-то ему подсказывало, что домой сегодня лучше вовсе не приходить — вряд ли он увидит там то, что сможет спокойно пережить.