Satisfaction

Всё это было по меньшей мере запутанно. Очень запутанно. Когда они встречаются в первый раз, Серёжа замечает в синих глазах Арсения искру. Живую, настоящую. И именно в этот момент понимает, что грядут перемены. Большие перемены. Двухметровые такие, зеленоглазые перемены. И имя им — Антон Шастун. *** — Один раз! — хмурится Матвиенко, кивая, соглашаясь очень нехотя, — Для разнообразия. — Я ведь говорил, что люблю тебя? — урчит Попов ласково. И понеслась… *** В гримёрке темно и душно. Но они не обращают на это никакого внимания. Потому что это, блять, слишком горячо! Арсений не сводил глаз с этих двоих, пока те выясняли отношения в очередном «громком разговоре». Серёжа на коленях. Ревнующий, как сучка, Антон. И Воля ещё так удачно подкинул тему с этой сестрой. Попов ликовал! Армян и Шаст же разошлись не на шутку. Антон не сдерживает силу, бьёт так, что однозначно останутся синяки, а Серёжа то и дело поворачивается к Арсу, словно бы прося утихомирить эту разъярённую фурию, которая так настойчиво требовал сатисфакции. — Будет тебе сатисфакция, — хмыкает брюнет, возвращая наушники Паше, проходя на своё место. Стоны трёх мужчин сливаются в один. Долго, красиво и жадно. — Ты всё ещё сердишься? — шепчет хрипло Арсений, лаская Антона через расстёгнутую ширинку, обнимая со спины, пока Серёжа тянет вверх футболку Шаста, оголяя хоть и костлявое, но красивое тело. — Очень, — выдыхает парень, закусывая губу, ощущая как сосков касаются горячие, сухие пальцы Матвиенко. Чуть грубовато, но умело, точно, распаляя и разжигая. — Выебать бы тебя как следует, — заключает мужчина, встречаясь глазами с глазами Арса, ухмыляясь, — уступишь мне его на сегодня? — Чёрта с два, — улыбается Попов в ответ хищно, жадно, прикусывая плечо блондина. — Харе делить меня, придурки! — шипит Антон, не зная, куда податься, — Оба косячные рожи ведь. Послать бы вас… Договорить ему не дают. Арсений разворачивает его голову к себе и впивается в губы, ощущая, как ладонь Серёжи переплетается с его пальцами, продолжая оглаживать пах юного любовника. Антон прикрывает глаза и стонет. На что он там обиделся? Да в жопу всё! Они раздевают друг друга уверенно и быстро, лаская, целуясь, царапаясь. Привычный ритуал, не вызывающий ни малейших замешательств и промедлений. Просто все трое соскучились по этому ощущению единения. Серёжа скользит влажной дорожкой поцелуев по длинной шее блондина, ладонями лаская сразу обоих, пока Арс растягивает Антона сзади, сразу двумя пальцами, вырывая каждым движением новый стон. Стон, от которого каменный стояк у обоих петербуржцев. Их мальчик идеальный, гибкий и отзывчивый на ласки. Их мальчик развратный и согласный на всё. Матвиенко благодарен Попову за такую прозорливость. Он рассмотрел Антона быстрее, притянул к себе. К ним. И теперь никто не сможет отвоевать это долговязое сокровище. Никогда. — Тише, малыш, тише, — хрипит хвостатый, поглаживая головку чужого члена, прикусывая шею Шастуна, — какой же ты горячий, когда лютуешь. — Мне больше нравится его непомерная узость, — вклинивается Арс, добавляя третий палец, ощущая, как вздрагивает парень в их руках, как сжимается, словно желая уйти от проникновения, — тшшш, расслабься. Антон улыбается, плавясь под таким натиском, закусывая губу до искр в глазах. Слишком хорошо. Слишком трудно стоять на ногах ровно. Он весь дрожит, покрываясь мурашками, ощущая влажные капельки пота, что скользят вдоль позвоночника вниз. И если в первый раз это всё его напугало, взбудоражило, то вскоре он оценил прелесть секса втроём. Хотя бы потому, что Арс и Серж были горячими, опытными и властными. Оба. Пальцы и руки исчезают резко, его тянут в сторону диванчика. И он понятия не имеет, что сейчас будет. Потому что никогда не угадаешь, что взбредёт в голову этим сумасшедшим сегодня. Арсений располагается на диване, заставляя Антона взобраться верхом на его колени, но всё так же спиной к себе, лицом к Серёже, который быстро просчитывает в голове схему и направляет Шаста, помогая ему устроиться удобнее и не клюнуть носом в палас. Поддерживая под тонкие руки, припадая к закушенным губам, заставляя ответить. Попов ревнует. Действительно ревнует, видит, как эти двое самозабвенно целуются, видит, как Антон тянется к Серёже всем телом, а потому насаживает парня на свой член без предупреждения, просто дёрнув худые бёдра, врываясь в податливое тело до самого основания, выбивая весь воздух из лёгких, слыша тихий вскрик. — Тише, Шаст, — улыбается брюнет, продолжая целовать его губы ещё пару мгновений, а потом осторожно опуская его ниже, направляя к своему члену, — давай, поработай своим ртом для меня. Давай, детка. Как ты умеешь. И Антон поддаётся, наклоняется всем телом вниз, ощущая крепкую хватку Арса на бёдрах, ощущая, как меняется угол проникновения. Это блять слишком. Окольцованные пальцы впиваются в крепкие бёдра стоящего перед ним любовника, пока тот водит своим членом по припухшим губам Антона, второй рукой сжимая светлые, взмокшие пряди. Это слишком. Новый стон, новый приступ дрожи. Арс смягчается немного, когда видит, как Серёжа погружается в горячий, жадный плен болтливого рта. Антон принимает их двоих, постанывая, постепенно начиная двигаться всем телом, извиваться в умелых руках своих старших любовников. — Да, Шаст, — хрипло выдыхает Матвиенко, закусывая губу, прикрывая глаза, тёмные и блестящие от возбуждения, от удовольствия, — блять, как хорошо. — Наш мальчик сегодня в ударе, — ухмыляется Арс, пальцами поглаживая вход, в котором поршнем ходит его член, мягко поддевает края, растягивая мышцы ещё сильнее, вызывая новый стон любовника, наблюдая толпу мурашек на его выгнутой спине. — Думаешь? — вскидывает бровь Серый, замечая это, прикидывая, чем всё закончится. — Уверен, — хрипло выдыхает мужчина, — давно пора. Антон же не может соображать. Слишком много ощущений, слишком остро. Тонкая нить слюны стекает по его подбородку, пока он пропускает в самую глотку крепкий орган самурая, пока он пытается расслабиться, ощущая, как болезненно растягивается его и без того заполненный зад. Эти двое — знатные извращуги. Антон выучил, знает. Но каждый раз они доводят его до состояния киселя, доводят до череды умопомрачительных оргазмов, доводят и любят. — Нет, — Серёжа ловит руку Арсения, отводит от податливой задницы и тянет к себе, целуя чувствительную кожу на запястье своего давнего любовника, — тебя хочу. И Попов улыбается, сверкает синими, яркими глазами, ощущая, как буквально двумя словами Матвиенко чешет его самооценку в лучших традициях. Заставляет активнее толкаться, искать заветную точку в теле Антона, который тоже заслужил похвалу. Антон на мгновение выпускает член Серёжи изо рта, скуля, вздрагивая и распахивая глаза, жадно глотая кислород. Кажется, сейчас без него снова что-то решили. Он уже привык. Привык быть третьим в прочной паре. Привык, что Серёжа просто позволил Арсу завести себе игрушку для секса. Но Шаст и не думает жаловаться. Его устраивает такое положение вещей. Во-первых, у тебя сразу две пары ласкающих рук. Во-вторых, ты всегда можешь слиться и никому не будет мучительно больно. Антону не семнадцать, в вечную любовь он не верит. А вот в жаркий секс на троих — всегда пожалуйста. Арсений улыбается. Поглаживает брюнета за ухом, знает, как тому нравится это почёсывание. А ещё знает, что любит их обоих. И этого гибкого шумного мальчика, и властного, порой грубоватого мужчину. Любит во всех смыслах. — Придётся поменять позу, — урчит Арс, потянувшись вперёд, заставляя Шастуна выпрямиться, прижимая его к своей груди, чтобы впиться губами в губы Матвиенко, слизать с них терпкий вкус сигарет Шаста, насладиться всем и сразу. Антон обнимает Серёжу за плечи, выгибается и скулит в голос, зажатый меж двух горячих мужчин, окружённый ими, укрытый от всего мира. Он наблюдает за поцелуем, улыбается, виляя бёдрами, насаживаясь на член самостоятельно, а потом и вовсе наглеет, вклиниваясь третьим участником, хрипя от удовольствия, понимая, что это блять идеально! Три пары губ, три языка, три жадных дыхания. Три. — На колени на диван, — командует властно Серж, заставляя Антона перемещаться. — Хочу видеть его лицо, — фыркает Арс почти капризно, но Матвиенко непреклонен. И спорить сейчас бесполезно. Антон упирается руками в спинку дивана, прогибается так, что позвоночник проступает на коже острым узором. Арсений скользит пальцами вдоль косточек, словно пересчитывая, чуть царапая, заставляя Антона вздрогнуть всем телом. Он ощущает, как Серёжа обнимает его со спины, как ласкает ладонью член, размазывая вязкие капли смазки, как вторая ладонь скользит между его ягодиц. И.Д.Е.А.Л.Ь.Н.О. Более чем. Они снова тонут в звуке собственных стонов, в звуке пошлых шлепков кожи о кожу. По сути, активно двигается только Матвиенко. Его движений и силы хватает на то, чтобы Антон скулил, ощущая, как Арсений врывается в его тело, словно стараясь пробиться весь, оказаться под кожей, заполнить все пустоты. *** — Это называется полиамория, — пьяно улыбается Попов, сидя верхом на коленях брюнета, поглаживая его по шее прохладными пальцами, склоняя голову на бок. — Блядория! — отмахивается Серж, злобно сверкая глазами и хмуря брови, — Я сказал нет! — Тебе ведь понравилось, — актёр крутит на пальце обручальное кольцо, то самое, которое подарил ему Матвиенко, которое играет отличную роль прикрытия, губами касается мочки уха любовника, скатываясь в томный шёпот, — мы столько всего можем опробовать. Мммм, только представь. Пока я буду его трахать, ты сможешь насладиться его болтливым ртом. У него нежные губы, тебе понравится. — Ты больной, — прикрывает глаза мужчина, сжимая в пальцах упругий зад, елозящий по его коленям, — в курсе, да? — Или можем разложить его на двоих. Он узкий, жаркий, а когда кончает, сжимается так сильно, что хочется выть, — как ни в чём не бывало продолжает Арсений, пропуская вопрос мимо ушей, сжимает одной рукой член Сергея через ткань лёгких домашних брюк, словно в подтверждение своих слов, не прекращая при этом ласково изучать губами смуглую кожу на шее и плечах, — и извивается всем телом, можно потрогать каждую косточку. — Арс, нет, — уже менее категорично выдыхает Матвиенко, откинувшись на стену. — Только представь, — шепчет словно змей-искуситель мужчина, — ты трахаешь меня, двигаешься быстро, резко, как ты любишь, не сдерживая силы совсем. И он тоже это чувствует, потому что я под тобой и в нём одновременно. И ты правишь бал. Решаешь, когда мы кончим. Ну? Разве не хочешь попробовать? — Вот и что мне с тобой делать? А? — со стоном сдаётся Серж. *** Кажется, в крохотной комнатушке кончается кислород. Потому что дышать всё труднее и труднее. Антон только вскрикивает и хрипит, ощущая, как сразу две ладони ласкают его член. Одна мягкая, нежная и полная ласки. А вот вторая грубая, жёсткая и причиняет скорее боль. Контраст. Яркий, как и его — Антона — любовники. Такой же жгучий, как черная смоль возбуждённых глаз Серёжи. Такой же затягивающий, как океаны глаз Арсения. Шаст понятия не имеет, за что ему такое везение. А ещё думает иногда о том, что Серёжа его недолюбливает. Что, впрочем, понятно и логично. Ну и, естественно, взаимно. — Громче! — рявкает Матвиенко хрипло, обращается сразу к обоим, резко толкаясь в любимое, родное тело, ощущая, как Арс сжимается под ним, обнимает собой горячий орган. И знает точно, что его Королева Драмы сейчас в полном восторге. Наверное, только поэтому он согласился. Наверное, только поэтому ещё не свернул зеленоглазому шею от ревности. Арс так ревностно оберегает их обоих, служит неким буфером, но не выделяет никого. Только наслаждается ими двумя в равной степени. Им плевать, что кто-то может услышать, плевать, что подумают. Потому что все и так уже перешёптываются, догадываются. Арсений так смотрит на Антона, словно сейчас накинется и трахнет прямо во время очередной миниатюры. Антон же в свою очередь не скрывает своей открытой неприязни к Матвиенко, старается высмеять, подъебнуть. Знает, что получит за это, но остановиться уже не может. — Блять, я больше не могу, — скулит в голос Попов, чуть толкаясь бёдрами, изливаясь глубоко в жаркое лоно юноши под собой, притягивая Серёжу максимально близко к себе, заводя руку за спину, сжимая в пальцах бедро брюнета, сжимаясь вокруг его члена, словно желая утянуть за собой в пучину оргазма. Ему до пиздеца хорошо сейчас. Хорошо ощущать себя между двух таких разных, но при этом идеальных мужчин. Его мужчин. Они оба принадлежат ему — Арсению. Он не отпустит ни одного, ни второго. Серёжа это вулкан, это страсть, власть и огонь. У Серёжи крепкая хватка и стальной характер. Он может решить всё, что угодно. Антон же — лес. Весенний, тёплый и полный загадок. С ним спокойно и легко, Антон много смеётся и ведёт себя, как ребёнок, позволяя Попову почувствовать себя рядом с ним чуточку серьёзнее. Они слишком разные. Слишком. Но это не значит, что они не могут быть вместе. Все вместе. Втроём. И очередное доказательство этого факта не заставляет себя ждать. Шаст и Матвиенко срываются вместе, одновременно. Изливаются пульсирующими волнами, заставляя Арса дрожать между ними, беспомощно утыкаться носом меж острых лопаток, прижатым крепким, горячим торсом. Все трое без сил. Антон распластывается на диване, Арсений где-то между диваном и полом, а Серёжа без стеснения устраивается на полу, прикрывая глаза. Дыхание смешивается, воздух вокруг них раскалён и плавится, как асфальт под палящим солнцем. — Так на что ты там обиделся? — лениво уточняет Серёжа, поглаживая худосочное бедро младшего, наблюдая за тем, как Арсений жмётся к ним обоим, как может. — Ты жучил мою сестру, — лениво смеётся Шастун, дёргая ногой и покрываясь мурашками. — Не знал, что у меня вдруг появился младший братишка, — вскидывает бровь Попов, прикусывая выпирающую тазовую косточку Шастуна. Да кому они врут? Все трое по-своему влюблены друг в друга. Все трое по-своему ревнуют друг друга. И все трое уже не мыслят себя по отдельности. И плевать, что в книжках пишут только о двоих. Им хорошо именно так. Втроём.