Так больно. Так страшно. Так грубо. Так резко Впиваются в память стальные обрезки Так глубоко и беспощадно.
Проклятые недели и месяцы проходят в этом поместье, окропленном слезами и кровью невинных людей. Постоянное одиночество — моя расплата. Бесконечный сон моего бытия. Я не знаю, что будет дальше. Я не понимаю, где находится выход. Где люди, обещавшие меня любить? Где родители, породившие меня? Что со мной? Грудную клетку сдавливает невыносимая боль, сердце готово расколоться на множество ядовитых осколков. Это чувство усилилось с моим прибытием в это место. Они говорили что-то про пробуждение, что-то про Него, но я не понимаю их пустых слов. Никто не замечает моего существования кроме меня самой. Я пишу свою собственную историю. — Bitch-chan, — могильный шёпот моего мучителя разрывает тишину. С мокрыми от слёз глазами я оборачиваюсь назад. Так много слов пытаются найти выход, но я не могу ничего сказать. — Почему же ты молчишь, когда я обращаюсь к тебе? — Пожалуйста, не трогай меня. Это ложь. Я бессовестно лгу, уже давно потонувшая в запретном удовольствии. Я хочу, чтобы он любил меня, запахом лилий разрывая мои лёгкие на безобразно маленькие кусочки. — Нфу, глупышка. Я не сделаю тебе больно. — Сладко повторяет эту успевшую надоесть фразу, наклоняясь к моему уху. Я чувствую его жаркое дыхание на своей коже, я не хочу находиться рядом с ним больше. Он играет со мной. Почему же я только игрушка для него? Господи, если ты ещё не отрекся от дочери своей Комори Юи, дай ответ! — Пожалуйста, — всё, что я могу сказать. Сейчас мы говорим с тобой об одном и том же, но подразумеваем совершенно разные вещи. Я ведь открыла тебе душу, а ты в ответ показал мне лишь тень своей маски. Ты ничего не открыл. Его рука скользит по моему бедру, вызывая волну мурашек по всему телу. Я знаю, что бесполезно просить остановиться, бесполезно пытаться убежать. Я поняла это за долгое время прибывания в этом месте. И с каждым прикосновением этой проклятой руки я погибаю, я чувствую, как матушка Смерть подкрадывается ко мне. Будешь ли ты плакать, когда моё бездыханное тело окажется у тебя на руках? Заплачь, пожалуйста. — Неужели ты ничего не понимаешь, дурочка? Не понимаешь, чего я хочу от тебя? — Мурлычет он и тихо посмеивается, прижимаясь всё плотнее к моему телу. — Ты действительно такая наивная! — Нет, это ты не понимаешь! — Крик слетает с моих губ, заставляя в диком испуге вырваться из крепкой хватки, отбежать и беспомощно выставить руки вперёд, сжимая холодный крест в дрожащих руках. Как же я ненавижу тебя. Как же я хочу домой. Пожалуйста, папочка, забери меня отсюда. Скажи, что я просто сплю. Разбуди меня, папочка! Надоедливый стук ботинок и звонкий смех заставляют вздрогнуть и зажмуриться. Я не хочу видеть его приближение, его самодовольное выражение лица. Я не хочу выслушивать речи о бесполезности моего сопротивления. — Ты ведь любишь меня, правда? Не можешь жить без меня? Хочешь почувствовать меня каждой клеточкой своего тела, я прав? Ты такая развратница, bitch-chan! Я знал, что ты ни секунды не можешь прожить без того, что мы делали прошлой ночкой. Как думаешь, в этот раз тебе будет так же приятно? Я поднимаю веки, вглядываясь в до боли любимое лицо. В его зелёных глазах застыла глубокая тоска, безмолвная, тихая и замёрзшая. Стокгольмский синдром, так это, кажется, называется? — Позволь мне… — Тянусь руками к его груди. В этот раз хитрому лису не пришлось даже заманивать глупого кролика к себе. Этот кролик сам пришёл в объятия собственной смерти. — Тише, моя маленькая глупышка. Лёгким движением притягивает меня к себе, позволяя забыть о том, что ещё пару мгновений назад я ненавидела его всем сердцем. Я прошу тебя подарить мне свою боль, разделить пламя страданий. Ты не справишься сам, я так хочу быть рядом с тобой!Стань моим. Ты моя любовь.