26.07.35
Интересно, что пишут люди на самой первой странице дневника? Неужели «здравствуй, дорогой дневник»? Эту глупую фразу, давно набившую оскомину? Пожалуй, я всё же начну не так… Меня зовут Кэти, мне десять лет, и я блондинка. Ну вот, кому я вру?.. Месяц назад мне исполнилось сорок три, и блондинкой я могла бы стать, вылив себе на голову литры пергидроля (или уж не знаю, чем пользуются те дамы, что желают покорить мужчин золотыми локонами). И снова вру… Честно говоря, насчёт возраста я не уверена. Смутно вспоминается именно это число, но уверенности в том, что это было недавно, совсем нет. Насчёт же имени всё совсем плохо — как ни старалась, вспомнить его не смогла. Зато помню разные исторические даты, курс рубля к доллару в две тысячи восьмом году, и множество разрозненных фактов, которые никогда мне, возможно, не пригодятся. Также помню сюжеты множества книг, в том числе «Войну и мир» Толстого и глупые книжки госпожи Роулинг, от скуки прочитанные мной в Интернете, волшебный мир которых оказался настоящим… Думаю, что вы опять ничего не поняли. Всё же, превращение в блондинку явно сказалось на моих умственных способностях, да простят меня обладательницы льняных шевелюр, я не хочу их обидеть. Так вот, начну снова. Первая связная мысль в моей голове появилась, когда я обнаружила, что стою на оживлённой улице какого-то явно европейского города. Смутно знакомый мужчина держал меня за руку — совсем мелкую против его лапищи — и извинялся за что-то. За что, я поняла, когда он, отпустив меня, быстро исчез в толпе. Эй, он что, меня бросил?! Что он там говорил? «Катенька, барышня, простите своего дурного Ефимку. Но я всё сделал, как велел Илья Архипыч. Тут вас надо оставить, ваши непременно обнаружат. Мне-то уже сложно с вами, но доставил, как и обещал родителям вашим, в целости и сохранности. Вот только долго добирались, ну так вы уж простите… Я тут вам кошелёчек малый на гайтан повесил, вы не снимайте, а то, не ровен час, потеряете. Там документы ваши, письмо, ключ банковский. Это Илья Архипыч так говорил, а он был человек разумный, запасливый, жаль только, большевикам поверил…» Причем тут большевики, которых уже давно не существует, и кто такой этот Илья Архипович, доверивший флешку со всеми паролями ребёнку, я понятия не имею, но это явно по его просьбе меня бросили посреди большого города. Не знаю, кто должен меня найти, и от этого становится страшно, хотя на данный момент люди будто меня не замечают, обходя стороной. Никто не удивляется, не интересуется — не потерялась ли я… Ничего… я для них не существую… Так, стоп!.. А почему они так странно одеты?.. Мыслей в голове становится больше, и я «вспоминаю» жизнь, которой у меня точно не было, в этом я уверена на все сто, слишком она короткая, а я точно знаю, что уже взрослая женщина, хотя мозг пытается убедить в обратном, оперируя визуальным наблюдением… Боже, не дай мне сойти с ума!.. — Детка, ты потерялась? — неожиданно обращается ко мне с вопросом женщина, минуту назад появившаяся из дверей захудалого бара, взгляд на вывеску которого наводит на какую-то мысль, тут же от меня ускользающую. Потерялась ли я? Скорее нет, чем да, ведь, если быть совсем точной, потерялся мой провожатый. — Меня бросили! — реву я, пытаясь справиться с непрошеными слезами и полностью проигрывая им битву. Видимо, нервишки всё же шалят, не каждый день оказываешься в такой ситуации. — Бросили? Как бросили? — ахает женщина и начинает оглядываться по сторонам в тщетной попытке найти моих родителей. — Ефимка сказал, меня найдут, — всхлипываю я в последний раз и вдруг осознаю, что женщина говорит со мной на английском. Значит, я не сошла с ума, я просто попала. В том самом, не переносном смысле. Это объясняет и странности с ощущением возраста, и проблемы с памятью, и одежду окружающих. Вместе с осознанием приходит смирение. Попала, значит, буду разбираться. Итак, меня зовут Екатерина, вот от этого и будем отталкиваться…***
Женщина, обратившая на меня внимание, оказалась особой деятельной. Внимательно присмотревшись ко мне, она, выпустив из собственнического захвата мою руку, поинтересовалась, вижу ли я вывеску паба, расположенного рядом. Конечно, вижу, что такого-то? Старая деревянная вывеска, вся выщербленная по краю, с нарисованным на ней треснутым котлом. Именно это, как мне кажется, пытался изобразить художник, хотя копоть, почти похоронившая под собой «произведение искусства», поспособствовала тому, чтобы человек, пытающийся разглядеть сюжет, как можно дольше оставался о нём в неведении. — Котёл, мадам, на вывеске нарисован котёл, — сообщаю я женщине и в голове возникает имя — Гарри Поттер. Ощущение, будто обухом по голове — паб «Дырявый котёл», а я попала в волшебный мир госпожи Роулинг. Ноги подкашиваются и я падаю, больно ударяясь коленями.***
Декорации сумасшествия, творящегося вокруг меня, за время моего отсутствия в сознании сменились. Очнувшись, обнаружила, что лежу на чём-то мягком, а вокруг настоящее средневековье, во всяком случае, именно так его любят изображать в исторических фильмах. Грязный потолок, теряющийся во мраке, поддерживают массивные балки, с которых свисают простейшие канделябры, сделанные из обода, с мерцающими на них огоньками свечей, новых и почти догоревших, закреплённых в потёках воска, скопившегося там, кажется, в течение не одного столетия. Тёмное помещение с массивными столами. За ними на таких же основательных лавках сидят мужчины в сюртуках и непонятных хламидах, которые вынужденно определяю как мантии. Капюшоны на головах многих из них наводят на мысли о кающихся грешниках, вот только чётки им заменяют волшебные палочки. Женщин немного, и они все, как одна, в длиннополых платьях. Почему-то дамы, собравшиеся здесь, кажутся мне старыми и сморщенными под своими ведьмовскими шляпами, и я старательно ищу у них бородавки на носу, полагающиеся каждой уважающей себя ведьме… — Выпей, — говорит мне одна из них, протягивая небольшой пузырёк, и я узнаю в ней женщину, проявившую ко мне участие. — Это успокоительное, не бойся. Успокоиться мне явно не помешает. Стараясь не думать, что слишком доверяю незнакомым людям, я не без опаски проглатываю зелье, сделанное непонятно из чего. Я даже знать не хочу, что там намешано, но придётся, судя по всему. Если я правильно помню, вход в волшебный мир видят только маги и сквибы, значит, я одна из них, и если окажусь ведьмой, то скоро отправлюсь в Хогвартс. Во всяком случае, тело, которое я заняла, вполне подходящего для этого возраста. Интересно, какой сейчас год? Судя по одежде на улицах Лондона, начало двадцатого века. Теперь бы разобраться, чем мне это грозит…***
— Мы идём в Министерство, — решает женщина, и я вспоминаю слова Ефимки. Что-то о банке и документах… Не знаю, сколько там денег, но надеюсь, достаточно, чтобы меня любили. Понятия не имею, почему доверяю именно этой ведьме… возможно, сказывается то, что она не прошла мимо одинокого ребёнка. — Не надо в Министерство. Не отдавайте! Они отправят меня в приют!.. — умоляюще воздев руки, я взываю к материнскому инстинкту, заложенному почти в каждой женщине. Надеюсь, что в этой он тоже имеется, и для того, чтобы его подстегнуть, я тянусь к ней и шепчу на ухо: — Мне надо в Гринготтс, мне ключ оставили, сказали, пригодится тем, кто меня примет. — Почему же сразу в приют? — удивилась благодетельница, не обращая внимания на мой шёпот о банке и деньгах. — Мы найдём твоих родных. Судя по всему, такая невнимательность к моим деньгам — это хорошо, но я подумаю об этом позже, а сейчас мне надо убедить её оставить меня. Понятия не имею, откуда взялась моя уверенность, но я знаю, что ни Ефимки, ни родителей Катеньки я больше никогда не увижу, поэтому желание не оказаться в приюте является для меня основным. — Я сирота, и тот, кто меня здесь бросил, мне не родственник. Пожалуйста, не отдавайте меня в приют, я там не выживу, — надеюсь, Катенька, как минимум, мила — красивые маленькие девочки, в глазах которых блестят слёзы, похожи на ангелочков. Мой умоляющий взгляд, кажется, подействовал на женщину, она уже не выглядит уверенной в своём решении. Я судорожно ищу кошелёк, висящий на моей шее, и вцепляюсь в шнурок, спеша распустить завязки. Естественно, там нет никакой флешки, время не то. Судя по всему, это кошелек с расширенным пространством, и в нём, если верить Ефимке, мои, то есть Катенькины, документы и ключ. Ещё имеется письмо, которое адресовано, думаю, не мне — оно именно для такой ситуации как сейчас. Достав из маленького мешочка большой плотный конверт, я уже ничему не удивляюсь, даже надписи «Для нашедшего». Вручаю его женщине и с замиранием сердца жду её решения. Надеюсь, на нём наведены чары, которые заставят получившего позаботиться обо мне…***
Тот же день, несколькими часами позже…
В банк мы сходили, впрочем, как и в Министерство. Женщина, подобравшая меня на улице, оказалась… Поппи Помфри! Да, да, той самой мадам Помфри, лечившей в Хогвартсе охламонов. Только на данный момент ей тридцать пять, и она только неделю назад попросила место колдомедика в школе… В письме, попавшем в её руки, как я и полагала, имелась просьба позаботиться обо мне. Высказанная отцом Катеньки, тем самым Ильёй Архиповичем, она была щедро приправлена галлеонами лично моему опекуну. Сумма, выделенная на моё содержание, тоже выглядела совсем неплохо, во всяком случае, именно так я поняла из высказываний Поппи. Деньги ей должны были выделяться ежемесячно либо до моего двадцатилетия, либо до замужества, если оно произойдёт раньше. Кстати, на этот случай также имелось небольшое приданое. Думается мне, все эти сведения, подтверждённые в банке «Гринготтс», сильно повлияли на мадам Помфри, хотя я не сомневаюсь, что она взяла бы меня и с меньшим содержанием, а вот совсем без оного… Чужого ребёнка, не родственника даже отдалённо?.. Хочется верить, что у неё доброе сердце, но всё же хорошо, что мне не пришлось это проверять. В Министерство мы отправились тотчас же по выходу из банка — гоблинам было нужно официальное подтверждение о принятии опекунства, хотя они не стали скрывать, что сейф у меня есть. На удивление, министерская процедура оказалась довольно простой. Заполняешь бумаги, подтверждаешь их магией и вуаля — мадам Поппи Урсула Помфри является опекуншей Лариной Екатерины Ильиничны, теперь записанной как Катрин Ларин. А что, неплохо звучит. Когда мы вернулись к гоблинам, честно говоря, я держалась из последних сил. Всё же событий оказалось слишком много, а организм мне достался детский и, как говорит Поппи, несколько истощённый. Но мадам Помфри, разрешившая звать себя тётушкой, оказалась женщиной целеустремлённой и настойчивой, вознамерившейся выяснить сразу все вопросы, связанные с принятым ею решением. А моим здоровьем она пообещала заняться уже с завтрашнего дня. От гоблинских аттракционов мы всё же отказались. Тётушка решила, что тележка будет для меня сейчас явным перебором, так что сейф, оставленный мне «отцом», я увижу несколько позже, а сейчас, получив наше ежемесячное содержание и плюс некоторую дополнительную сумму на приобретение необходимых вещей, мы наконец-то покинули и банк, и Диагон-Аллею. Меня уже тошнит от каминов!***
Домик, в котором проживала мадам Помфри, оказался маленьким и безликим. Как я выяснила, тётушка Поппи… всё время тянет смеяться, когда называю её тётушкой… но я отвлеклась… Так вот, тётушка в этом доме поселилась недавно и, как она надеется, временно. Ожидалось, что на её прошение о работе директор Хогвартса ответит положительно, и она переберётся в замок, отказавшись от аренды жилья. Своего же по какой-то причине у неё не имелось. Правда, теперь я опасаюсь, что из-за моего появления ей откажут, а жаль, мне было бы интересно пожить в Хогвартсе, пока не являясь его ученицей. Неужели наличие семьи у персонала является препятствием? Может, не всё так плохо, ведь я совершенно не знаю здешних реалий — книги Роулинг, естественно, не давали полной картины. — Вот твоя комната, — сообщила мне Поппи, открывая одну из дверей. — Сегодня что-нибудь придумаем с нужными тебе вещами, а завтра сходим по магазинам и купим всё необходимое. Я очень устала, думаю, что и ты тоже. Можешь умыться и немного отдохнуть, потом будем ужинать. Умываться предлагалось из кувшина, стоящего на прикроватном столике. Тётушка налила в него воды, воспользовавшись палочкой, а я постаралась запомнить движение, хотя убеждена, что при длительном использовании заклинания уже не требуют обязательных действий, иначе дуэли и сражения волшебников больше походили бы на медленные танцы, чем на бой. Тётушка вышла, оставив меня одну, и я поспешила заглянуть под кровать, подозревая, что кувшин говорит о многом. Пусто?.. Интересно, а что скрывает дверца столика, на котором расположился «умывальник»? Ха, так и есть!.. Горшок. Или, если стесняешься простых названий, ночная ваза. С нежно-розовыми цветочками на белоснежных боках. Это сюда мне полагается делать все свои дела? В Хогвартс, хочу в Хогвартс!..