Виктор три года ждет тот самый лучик света, что вернет его к жизни, но пока встречает лишь перегоревшие угольки.
_________________________
Звонок раздается, когда Виктор сидит в своем кабинете, перебирая бумаги и договора с различными компаниями. Последние несколько предложений о сотрудничестве — сплошной мусор, не заслуживающий траты времени, и найти что-то достойное кажется невыполнимой задачей. Виктор берет телефон со стола и смотрит на имя абонента — кажется, «Анна Алексеевна» — это новая няня его сына: молодая девушка с огромной любовью к детям и желанием научить их самому лучшему. Подходящая, казалось бы, кандидатура для угрюмого и капризного Юрия, но что-то, видимо, не сложилось. — Да? — Виктор, ваш сын… — девушка коротко всхлипывает, — я совершенно не могу с ним справиться! Он разбрасывает игрушки, хамит и отказывается выполнять мои просьбы. Простите, но я вынуждена уволиться. Я дождусь вашего прихода с работы, а потом уйду и предпочту больше никогда не возвращаться в этот дом. Телефон издает короткие гудки, и Виктор вздыхает, проводя руками по лицу. Третья няня за месяц — и она уходит, не выдержав эмоционального прессинга со стороны ребенка. Кого он только не пробовал нанять на эту роль: пожилых бабушек, воспитавших не одно поколение внуков (и они уходили раньше всех, не поспевая за ребенком, чья разрушительная энергия сносит все на своем пути), девушек-студенток, энергичных и готовых работать за неплохую сумму денег, мужчин среднего возраста, с которыми Юрий категорически отказывался ладить, парней старшего школьного возраста, мечтающих о карманных деньгах, но не способных занять ребенка чем-то кроме видеоигр и телевизора и игнорирующих даже приходящих на дом к Юрию учителей. И все они — уходят, продержавшись тот или иной срок. В дверь кабинета стучатся, и показывается голова Георгия — сотрудника, прибывшего в их компанию совсем недавно, но за это время успевшего прослыть своей драматичностью и поразительно сочетающимся с ней умением расположить к себе абсолютно всех людей — начиная от самого Виктора и заканчивая курьерами, каждый обед приносящими в офис кофе и ланч-боксы. — Опять проблемы с ребенком? — с коротким смешком интересуется он, приземляясь на стул и закидывая нога на ногу. — Я удивлен, как тебе вообще удается сочетать между собой управление компанией и семейную жизнь. Виктор в ответ лишь стонет: — Какую еще семейную жизнь, Георгий? Я одинок, не могу найти няню для сына — и это катастрофа. — Если хочешь, я могу подкинуть тебе один номерок, — он мягко улыбается. — Мы с женой подумывали об усыновлении ребенка, и мы много времени проводим на работе, так что без няни никуда. И- — Георгий. — Мужчина прерывается, удивленно приподнимая брови. — Выйди, пожалуйста, из моего кабинета, ты мешаешь мне работать. Георгий закатывает глаза, но кабинет покидает, напоследок шепнув: «Я все равно скину тебе его контакты, ещё спасибо скажешь». Виктор вздыхает и возвращается к бумагам, звонкам деловым партнерам и ответам на сообщения электронной почты._________________________
К вечеру, когда Виктор уже сидит дома в кресле и Юрий копошится у его ног, разбирая и собирая конструктор, приходит сообщение от Георгия. «Зовут Кацуки Юри. Японец, переехал сюда несколько лет назад, свободно владеет русским, раньше работал в детском саду. Знакомый, за чьей дочерью он присматривал, говорит, что тот великолепно справляется, но решать тебе :)» и приписка снизу в виде номера телефона. Виктор смотрит несколько мгновений на экран, переводит взгляд на светловолосую макушку Юрия, доставшуюся ему от матери — и вздыхает. Потому что иного выбора, кроме как попытать счастья с очередной няней, у него-то и нет: не может же он бросить работу и сидеть сутками с сыном. Виктор встает с места; Юрий смотрит на него хмуро и тянет за руку назад на кресло. — Ты куда? — Я сейчас, только сделаю один звонок, — улыбается мужчина и целует сына в макушку. — Я вернусь, и мы попробуем собрать что-то вместе, хорошо? Юрий кивает, возвращаясь к игре, а Виктор выходит в коридор, осторожно прикрывая за собой дверь. На кухне прохладно: хлесткий февральский ветер дует через окно, остужает кафельные плиты и забирается под футболку, заставляя покрыться мурашками кожу. Виктор накидывает на плечи лежащую на стуле кофту, достает из нее пачку сигарет и выкуривает одну, продумывая речь перед тем, как набрать номер. «Здравствуйте, вы нам нужны в качестве няни, но мой сын — ужасный шалун, так что я вас заранее предупредил»? «Здравствуйте, мой сын — самое ангельское создание, и не доставит вам ни капли хлопот»? — ложь, но этот Юри хотя бы не сбежит до того, как вообще окажется на пороге дома. Виктор в последний раз выдыхает табачный дым и тушит сигарету о стеклянную пепельницу. По кухне раздаются долгие гудки, прежде чем трубку поднимают. — Алло? — Здравствуйте, вы Кацуки Юри? — Виктор нервно постукивает пальцами по столу и продолжает, услышав положительный ответ: — Мне порекомендовали вас как няню, у вас есть сейчас свободное время? — М-м-м… боюсь, что нет. Но все зависит от того, на сколько и когда я вам нужен. Виктор разочарованно вздыхает. Конечно, хорошие няни всегда на вес золота — будто в этом стоило сомневаться. — Я готов заплатить больше, чем кто-либо из остальных ваших клиентов. Мужчина лишь смеется: — Простите, но деньги меня не так уж и сильно интересуют. Всего вам хорошего, — и он сбрасывает, а Виктор удивленно моргает: впервые он встречает человека, способного настолько легко отказаться от прибыли. В конце, он звонит агентству и выбирает из него первого попавшегося человека, потому что заранее знает, что тот не продержится и пары дней.«Георгий, иди к черту. Он мне отказал».
_________________________
Виктор оказывается почти прав. Няня — парень лет двадцати и больше похожий на грабителя, нежели на человека, работающего с детьми — уходит меньше, чем через шесть часов, не вытерпев долгих криков Юрия, и вынуждает Виктора тем самым вернуться с работы домой и провести с сыном остаток дня. Виктор морально истощен и не знает, что делать в такой ситуации. Даже в начале, когда жена умерла, оставив его одного с ребенком, было намного проще: помогали родители, от них же достался бизнес. Через год после окончания универа они скончались, и если в начале он отлично управлялся со всем, то теперь — удивляется, как еще не глушит каждый день отчаянье в бутылках водки, забив на любую ответственность перед людьми. Но все равно не делает это и одергивает себе раз за разом, когда решает пустить все на самотек и тянется к припрятанной среди обычных продуктов бутылке. Он просто не может это сделать, насколько бы не желал облегчить все. Георгий заваливает его сообщениями, предлагает других нянь — почти у всех номеров Виктор оказывается в черном списке, еще пара наслышаны о его сыне, а кто-то просто не может, — сначала уверяет не опускать руки, но в конце сдается сам, не зная, как помочь. Решение приходит само собой. В прямом смысле. Звонит в дверь и выглядит как среднестатистический японец в очках, немного полный и ниже самого Виктора. Решение представляется именем Юри, самостоятельно заходит в квартиру, предварительно сняв обувь и оставив куртку с шапкой в коридоре, и сразу находит Юрия в гостиной за просмотром мультфильма. Юрий смотрит на незнакомца недовольно, переводит взгляд на стоящего за его спиной отца — и разражается плачем. Юри с улыбкой что-то шепчет ему на ухо и поднимает на руки, кружа и подкидывая. Юрий смеется и кричит «Еще!», едва оказавшись на полу, а Виктор не верит своим глазам. За следующие несколько часов Виктор не раз успевает ощутить себя не в своей тарелке: Юрий, слишком увлеченный занятиями с новой — кажется — няней, абсолютно игнорирует его существование; и это, наверное, самая странная вещь во вселенной: что его сын, до чертиков привязанный к отцу и не терпящий с ним долгую — пускай и вынужденную — разлуку, так легко все забывает и не одаривает Виктора даже взглядом. Когда Юрий засыпает вечером, Юри уходит не сразу: смотрит несколько минут на мерно вздымающуюся под одеялом грудь, и только потом начинает собирать разбросанные по столу вещи в сумку-почтальонку. — И как вам это удалось? — спрашивает Виктор, прислонившись к стене плечом и даже забыв о необходимости спросить, почему Юри вообще находится в его доме — ведь его никто не приглашал. — Когда вы в последний раз хорошо общались со своим сыном? — отвечает вопросом на вопрос Юри, приподнимая одну бровь. — Это личное, — хмурится Виктор. — Вас подобное никак не должно касаться. — Аналогично. — Он заканчивает складывать вещи в сумку и на секунду задерживается около Виктора, прежде чем пройти в коридор. — Но все же: я няня, и моя обязанность — заботиться о ребенке. В том числе, и о его отношениях с родителями. Виктор сладко улыбается, сжимая за спиной руки в кулаки.Первым пунктом в списке ненависти стоят люди, учащие его жизни.
_________________________
Каким-то невероятным образом они все же договариваются о времени, когда Юри будет приходить к ним, чтобы следить за Юрием. Договариваются и о зарплате — к удивлению, выходит даже меньше, чем у кого-то из бывших недотёп. Несмотря на всё это, Виктор ведет мысленный отсчет дат и ждет, когда упёртый и ладящий с детьми Юри сдастся, признав свое поражение. Когда раздается звонок, а на экране высвечивается его имя, он поднимает трубку с ухмылкой — немного грустной, ведь ему опять придется искать новую няню, — но вместо этого звучит вопрос о наличии у Юрия аллергии на орехи. Виктор впечатлен. На третий день ему начинает казаться, что Юри — не такой уж и ужасный и кошмарный человек, каким он его посчитал в начале, а просто действительно любит свое дело (как и Виктор когда-то, пока это не превратилось в унылую ответственность и тонну бумаг). Юри уходит сразу после его возвращения домой, не давая даже шанса поговорить с собой, а Виктору остается только обиженно сжимать кулаки, потому что «Хватить меня игнорировать, я пытаюсь наладить контакт!». Спустя две недели равнодушие Юри немного отступает. Он задерживает на пару минут после прихода Виктора, рассказывает о том, как прошел день, как вел себя Юрий; задает вопросы про жизнь самого Виктора — и делает это гораздо аккуратнее, чем в первый раз; — дает небольшие советы и подбадривает словами, что однажды все обязательно наладится. Однажды — такое глупое слово, не правда ли? Виктор на это лишь посмеивается и пожимает плечами, говоря, что уже давно потерял надежду и поэтому просто старается делать то, что должен, не задумываясь о собственных желаниях. Вспоминает о лежащей где-то гитаре и что когда-то очень любил играть на ней, но сейчас даже не уверен, как правильно держать медиатор или зажимать струны. «Бурная и интересная молодость», — объясняет он на вопрос о цели приобретения, а Юри кивает головой так, будто все понимает (но, может, это лишь знак вежливости). У Виктора в груди горит пожар, когда он возвращается с работы в обед, а Юри хватает его за руку и усаживает на диван в гостиной, приказывая не вставать с него, пока они с Юрием не придут сами. Виктор не понимает цели этого, но на запястье еще ощущается тепло прикосновений, и он включает первый попавшийся канал, пристраивая голову на подушке и случайно засыпая. Просыпается только в одиннадцать вечера — и находит Юрия и Юри спящими в обнимку на одной кровати. Наверное, ему стоит разбудить последнего — не пристало няням спать в доме тех, на кого они работают; но в итоге он лишь накрывает сверху одеялом и наблюдает с улыбкой на несколько мгновений дольше, чем положено. На кухне лежит накрытое полотенцем печенье, а у Виктора в уголках глаз скапливаются соленые слезы, которые он никогда не признает. Через месяц их отношения можно назвать самой сложной и непонятной вещью во вселенной. Они ходят втроем в парк, смотрят новинки кинематографа в кинотеатре, посещают вместе праздники — и, наверное, выглядят со стороны как семья. Виктор может с уверенностью сказать, что Юри — один из наиболее приближенных к нему людей на данный момент и что он тоже знает про него очень многое. Например, что он одинок и расстался со своей девушкой вскоре после того, как устроился на работу к Виктору — и он утверждает, что это чистое совпадение, а у Виктора нет причин, чтобы не верить ему. Еще через два с половиной месяца, после кучи свиданий и романтических вечеров вдвоем, у Виктора в глазах горят огоньки и он улыбается счастливо-счастливо — так, как не улыбался уже давно. — Ты — мой лучик света, — шепчет Виктор, а Юри не понимает, но смеется тихо и утыкается в грудь любимого человека.