Одна из тех ночей

Шарона глубоко вздохнула, когда зазвонил ее телефон на прикроватной тумбочке и вытряхнул ее из крепкого сна. Она взглянула на свои часы и сделала более глубокий вздох. Три часа утра. Большинство людей встревожились бы, получив звонок в такой час. Шароне лучше узнать, чем слишком беспокоиться. Только один человек мог позвонить ей в такое время. — Да, Монк? — Спросила она мягко, когда взяла трубку. — Шарона, прости, что разбудил тебя, — начал он, его голос был еще более неуверенным и взволнованным, чем обычно. — Я просто… Я… — Все хорошо, Эдриан. Я буду через двадцать минут. Ты продержишься? — Я… думаю так, да. — Хорошо. Позвони мне на сотовый, если тебе что-то понадобится. — С… спасибо, Шарона. Она повесила трубку и взяла пару джинсов, снова взяла в руки телефон, когда оделась. Она считала, что ей повезло, что ее соседка была аспиранткой полуночницей, которая могла всегда использовать небольшие дополнительные наличные деньги, и не против присмотреть за Бенджи. Как и следовало ожидать, молодая женщина ответила на первом гудке. — Эй, Шарона. — Ее голос был так же весел, как будто было не три часа утра. — Джен, можешь понаблюдать за Бенджи несколько часов этим утром? — Прямо сейчас? Конечно. Приду. — Спасибо. Шарона снова повесил трубку с благодарным вздохом. Обычно она не возражала подвергать Бенджи Эдриану, но не в такие ночи, как эта. Эдриан заслуживал свое уединение, когда он становился таким. Шарона узнала о его «плохих ночах» случайно, и он, поначалу, был уязвлен. В конце концов, он был предметом постоянных насмешек из-за его очевидных симптомов, и они были намного слабее, чем эти редкие ночные приступы тревоги. Шарона, однако, никогда не осуждала и всегда была безмолвно сострадательна с ним. Теперь он был просто благодарен ей за компанию, когда дела были плохи. Он звонил ей вместо своего психиатра, которому, чувствовала Шарона, говорил много о том, как далеко продвинулись их отношения. Она не просто была его опекуном. Она была его другом. Джен ожидала у входной двери, прижимая к телу охапку текстов по химии. — Ваш босс снова болен? — Спросила она тихо, когда Шарона впустила ее. Шарона кивнула: — Да. Спасибо, что пришла так быстро. — Нет проблем. Я могу набивать свою диссертацию на вашем компьютере так же легко, как и на своем. Что я должна сказать Бенджи, если он проснется? Шарона вздохнула: — Просто… скажи, что мистеру Монку нужна кое-какая помощь. — Сделаю. — кивнула Джен. — Благодарю. Пока. Шарона схватил ее сумочку и ушла. Пока она ехала, она размышляла над тем, над чем и всегда, когда ехала к нему домой в ночи как эта. Каким он будет, когда она доберется? В слезах или сердитый и ругающийся? Разговорчивый или задумчивый? Маниакальный или почти недвижимый? Он мог быть прилипчивым или, как бывает чаще, не пускать ее за предел трех шагов от него. Иногда у него были все эти вещи сразу, одна за другой в быстрой последовательности. Всегда он был очень-очень напуганным, боялся, что симптомы и его неспособность контролировать их означали, что он действительно был «сумасшедшим», как все, казалось, думали. Она знала из его медицинских записей, что его ОКР было «разнородно представленной», означает, что он допускает признаки от более чем одного из типов заболевания. Это означало, что она никогда на самом деле не может быть уверенной, чего ожидать. Иногда он был одержимым, иногда навязчивым, иногда оба, но никогда это не выглядело однообразно. Она считала, ей повезло, что Эдриан не страдает от депрессии или суицидальных наклонностей. Само ОКР было достаточно плохим. И к тому же это было не единственное нервное расстройство, от чего он мучился. Фобии и панические атаки усложняли его случай. Панические атаки особенно были тяжки для него, она знала, потому что они имеют тенденцию усиливать симптомы его расстройства. Она промчалась более чем на один красный свет, чтобы попасть в его дом как можно быстрее. Если бы ее остановили, она бы просто махнула своим удостоверением медсестры в лицо офицера и объяснила, что у нее очень больной пациент. Это вытаскивало ее намного больше одного раза в прошлом. Когда первые несколько стуков не получили ответа, она вошла. Она надеялась, что это будет одна из тех ночей, когда он окажется в состоянии справиться самостоятельно и что она найдет его спящим в постели. Если он не спящий и не реагирующий на дверь, он, вероятно, в крайне плохом состоянии где-то. Сперва она проверила его спальню. Его кровать была пуста, состояние простыни и одеяла, давало немое свидетельство о кошмарах, от которых он страдал ранее вечером. Они, видимо, были тем, что спровоцировало приступ паники в первую очередь. Вздохнув, она повернулась, чтобы выйти из комнаты, остановившись, когда услышала проточную воду из ванной. — Черт, нет, — пробормотала она, качая головой и идя в ванную, опасаясь того, что может обнаружить там. Конечно же, Эдриан сидел в своей ванной под душевым потоком, таким горячим, что пар поднимался от его кожи, яростно тер свою спину и грудь грубой скраб-щеткой. Кровь сбегала с одного плеча, окрашивая воду в розовый, и затем закручивалась в водосток. Если бы это было в первый раз, она была бы в ужасе. Но сейчас, она была лишь опечалена. Смахнув слезы с глаз, она дотянулась до душа и отключила воду, затем быстро вырвала щетку из его руки. Когда он взглянул вверх в удивленном замешательстве, его руки неосознанно сделали те же очищающие движения, что и несколько секунд назад до исчезновения щетки, она нашла полотенце и накинула на его плечи. Он только смутно помнил, как позвонил ей, даже не был уверен, не было ли это сном до сих пор. Он был благодарен, что она приехала так быстро. — Давай, Эдриан, — проговорила она негромко, поднимая его на ноги, и повела его в спальню, хватая второе полотенце по пути. Шарона поежилась, когда они вошли в спальню, в которой было меньше двадцати градусов, холоднее, чем в заполненной паром ванной комнате. Голый и мокрый, Эдриан даже не заметил изменений в температуре. Она заставила его сесть на край кровати и сложила второе полотенце на его колени прежде, чем залезть в его шкаф и достать чистую пару боксеров и тренировочных штанов. — Надень это, Адриан, — сказала она мягко, передав их ему. — Мне так жаль, Шарона, — прошептал он, качая головой, слезы в его глазах. Теперь, когда он больше не испытывал столь сильного принуждения, чтобы очиститься от грязи и микробов, ему было более, чем немного стыдно за свое поведение. Ведь нормальные люди, определенно, никогда не делают подобных вещей. Они могут иногда думать об этом, но они, по крайней мере, в состоянии это контролировать, что ему, почему-то, казалось, никогда не удастся сделать. Она мягко заставила его замолчать, успокаивающе коснувшись его щеки. Он зажмурился, и к ее облегчению, оперся на ее ладонь вместо того, чтобы отстраниться, как она наполовину и ожидала. Одержимость микробами была хуже. Насколько бы сильно он не хотел и нуждался в комфорте в такие моменты, обычно он не позволял ей быть рядом с ним. — Просто надень их, Эдриан, — тихо повторила она после предоставления ему нескольких минут. — Я возьму аптечку. — Спасибо, — прошептал он, глядя на нее с почти детским выражением смешанного беспокойства и доверия. — Эй, нет проблем. Шарона улыбнулась и ободряюще кивнула, потом ушла в ванную за набором первой помощи. Что хорошо использовался с тех пор как она начала работать на Эдриана Монка. Меньше в последние месяцы, по общему признанию, но она считала обязательным для себя хранить запас, на всякий случай. Однако, это немного пошатнуло уверенность. Уже так давно один из его приступов тревоги принимал эту конкретную форму, что она надеялась, что этого не случится снова. Она знала, это было самое трудное для него, и было тяжело видеть его в таком бедственном положении. Расправив плечи, она внесла аптечку в спальню и положила на кровать рядом с Эдрианом, одетым в боксеры и штаны, которые она дала ему, и неловко держащим влажное полотенце. То самое, накинутое на его плечи, было запачкано кровью. Шарона поставила стул рядом с кроватью, и он послушно пересел на него, знакомый с ненавистным ритуалом. Он сел на него наоборот, уперев локти в спинку стула, чтобы дать Шароне более легкий доступ к его спине. Он слегка вздрогнул, когда она оторвала окровавленное полотенце и начала промокать раны другим. Так было всегда. Он никогда не замечал боли, пока она не начинала залечивать его. Чувствуя растущее неудобство с молчанием, он заговорил тихо, сбивчиво: — Это были… хм… сны. Хм… я был… с Труди… и я… она… Она бережно сжала его менее поврежденное плечо: — Я понимаю, Эдриан, — утешила она. Он кивнул, потом бурно встряхнул головой: — Боже, Шарона! — воскликнул он, вскакивая со стула и отправляя его в полет через комнату. — Что со мной не так? Почему я продолжаю делать это с собой? Его голос почти сорвался на крик, его глаза практически переполнены слезами разочарования и растерянности. Он снова повернулся к ней лицом. — Ты должна думать, что я какой-то… Отложив в сторону аптечку, она поднялась и встала перед ним, глядя ему прямо в глаза: — Ты думаешь маленькая царапина как это, наихудшее, что я когда-либо видела, что другие делают с собой? — спросила она ласково, взяв его лицо в свои руки. Она оттолкнула неприятные воспоминания о сезоне, который она провела на стажировке в стационарном центре психического здоровья, где многие из пациентов буквально были слишком опасны для себя, чтобы лечиться амбулаторно. Там была больше, чем одна попытка самоубийства, и два или три «резака» в ее отделении. — По крайней мере, ты не делаешь это умышленно, Эдриан. Его душили рыдания, она притянула его в объятия, осторожно поместив ладони на его спину, приложив все усилия, чтобы избежать там худшего повреждения. Одна рука прикрывает лицо, другая — на ее спине, он стоял в ее объятиях и оплакивал свое отчаяние. Каждый раз, когда, казалось, что ему становилось лучше, случалось нечто, что заставляло его задаться вопросом, делал ли он какие-либо успехи вообще. И затем наступали времена, как сейчас, когда он задумывался, возможно ли, что ему, напротив, станет хуже, а не лучше. Когда у него впервые начали развиваться такие симптомы после убийства его жены, они сказали ему, что его прогресс будет медленным, несуществующим время от времени, но они были неспособны подготовить его к вызванному этим разочарованию. Нередко казалось, чем сильнее он старался, тем хуже у него получалось. Он внезапно напрягся, смущенный своим поведением. — Я… извиняюсь, Шарона, — пробормотал он, качая головой и отстраняясь. — Пр… прости. — Все хорошо, Эдриан, — заверила она спокойно, подняв стул и поставив рядом с кроватью. Она знала, так лучше, чем толкать его или пытаться прикоснуться снова. Он бы только оттолкнулся, не позволяя ей дать ему хоть какое-то утешение или помощь. — Присаживайся теперь. Давай тебя подлатаем, хорошо? — Ты эм… мыла руки? — тихо спросил он, присаживаясь. Покачав головой, она поднялась и отправилась в ванную комнату, не совсем ради удовлетворения его боязни микробов. Это была просто хорошая установка, вымыть руки прежде, чем сделать что-то подобное, так или иначе. После того, как ее руки были вымыты, она вернулась в спальню и еще раз почистила царапины, некоторые из которых были глубокие и все еще немного кровоточили. Старые шрамы напомнили ей, что это был не самый страшный вред, который он нанес себе, пытаясь сделать себя «чистым». Сочувственно нахмурившись, она нанесла здоровое количество антибактериальной мази от ссадин на спину, а также немного на его руки и грудь ради благоприятных показателей. После мази, которое также содержит местное болеутоляющее, дав время, чтобы притупить боль, она извлекла часть марли и перевязала худшую из его ран. Остальные заживут лучше под воздействием открытого воздуха. Она последний раз осмотрела его, затем кивнула удовлетворенная: — Хорошо, Эдриан. Все сделано. — Спасибо, Шарона. — Он слабо улыбнулся ей. У него была, как всегда в таких ситуациях, непростая смесь благодарности и унижения, из-за чего он в самом деле не знал как высказаться. Это просто неловкое обстоятельство, быть с кем-то, кого ты видишь каждый день. Он был не менее благодарен ей за помощь в такие моменты, но ему было по-прежнему стыдно. Шарона никогда не действовала так, будто происходило нечто необычное в этих инцидентах, что помогало в некоторой степени. Это, по меньшей мере, позволило ему взглянуть в ее глаза, когда благодарил за помощь. Он был еще более благодарен, что она никогда не упоминала такие ночи при свете дня, никогда не обращалась с ним следующим утром так, как будто что-то неблагоприятное случилось накануне ночью. Он знал, что есть такие сиделки, но Шарона другая. Она была его другом так же много, как и его сиделкой, время от времени. Она называла себя его помощницей вместо медсестры, никогда не затрагивала или привлекала внимание к его симптомам, за исключением, если это было необходимо, она всегда довольно быстро объясняла им в спокойной и беспристрастной манере, когда люди принимали их во внимание, действительно возникшее его ОКР звучит подобно всего лишь еще одному тревожному состоянию. — Готов попробовать немного поспать сейчас? — спросила она мягко, заменив содержимое аптечки и взглянув на часы. Было почти пять. Она понимающе улыбнулась на его неохотный кивок. Он боялся, что кошмары вернутся. Больше боялся остаться один. — Я принесу тебе Ксанакс. — Ох, Шарона, я ненавижу, как эти штучки заставляют меня чувствовать! — Спокойно возмутился он. — Тогда я дам тебе только половину. Поможет тебе уснуть… И поможет избавиться от кошмаров. — Она слегка кивнула, пока рассматривала его, изучая. — Хорошо? — Спросила нежно. Он медленно кивнул, доверяясь ей: — Ладно. Она прошла в ванную убрать аптечку и взяла половину миллиграмма Ксанакса из его почти полного флакона. Он правда ненавидит их, всегда принимал только по ее требованию. Она вернулась в спальню с таблеткой и стаканом воды, передавая их ему. После того, как он принял пилюлю, она расправила постель и помогла ему забраться в нее, вниз лицом сегодня, затем натянула одеяло немного выше его талии. — Хочешь, чтобы я посидела с тобой, пока ты не заснешь? — Предложила она, выключив верхний свет, зная, как он ненавидит оставаться в одиночестве в такие моменты. — Ох, ты не должна этого делать, — проговорил он тихо. — Я не возражаю, — заверила она его, ставя стул рядом с кроватью и протягивая руку. Застенчиво улыбаясь, он скользнул своей ладонью в ее: — Спасибо, Шарона. — Все в порядке, — убедила его снова, выключив прикроватную лампу и подарив его ладони нежное пожатие. Было непривычно — взять ее за руку как сейчас — но она не прокомментировала этого из-за страха отпугнуть его сделать это в будущем. Были времена, когда он, казалось, почти забывал о своей неприязни к физическому контакту, где она была обеспокоена. Все чаще и чаще он мог рассеяно или намеренно прикоснуться к ней по какой-либо причине, даже не заметив этого. Он все еще касался других неохотно, и всегда должен был почистить свои руки позднее, но все больше и больше с Шароной таков тип поведения угасал. Она рассматривала это не только многообещающим знаком его окончательного восстановления, но также признаком того, как много он доверял и заботился о ней. — Спокойной ночи, — сказал он мягко, не отпуская ее руку. — Спокойной, Эдриан. Она сидела, держа его за руку, пока он не заснул, затем осторожно вернула ее на кровать. Она уставилась на него со вздохом. Он выглядел так необычно, когда спал, такой невозмутимый и умиротворенный. Пока транквилизатор работал в его организме, представление о человеке в мире с самим собой только росло. Очень жаль, что иллюзия разрушится через несколько часов от звонка будильника. Закрыв глаза наперекор этой мысли, она молча взяла будильник и выключила его. Позволив этому маленькому миру продолжиться. Затем она вернулась в ванную комнату и спокойно привела ее в порядок, в каком он обычно и держал ее, забрала влажные окровавленные полотенца, когда уходила. Подумав, она отнесла их в прачечную и перерыла аккуратно уложенные бутылки для предварительной очистки, именно для каждого типа вообразимого пятна. Она пропитала полотенца в растворе из бутылки с надписью «Для крови и других органических загрязнений», потом бросила их в пустую стиральную машинку. Она проверила Эдриана еще раз перед отъездом, убедившись, что он еще отдыхает. Вздыхая и качая головой, она простояла несколько минут, наблюдая, как ее друг спит, желая, чтобы она могла сделать больше, чтобы помочь ему. Она наклонилась и рассмотрела его почти мальчишечье лицо более близко, осторожно коснулась его щеки, зная, что он не проснется. Когда он улыбнулся во сне и бережно дотронулся ее руки, возможно, наполненный сновидениями о счастливых моментах с его женой, она выпрямилась снова, но позволила ему подержать ее ладонь несколько секунд прежде, чем она освободила ее. Она слегка погладила пальцами его по лбу, когда повернулась, чтобы уйти, тряхнула головой на присущую несправедливость в его положении.

***

Джен до сих пор бодрствовала, постукивая по компьютеру, когда Шарона вернулась домой. Она улыбнулась ей и поднялась, собирая свои вещи. — Как Бенджи? — тихо спросила Шарона. — Проспал. Она кивнула, улыбнувшись: -Спасибо. Отдыхай, Джен. — Ваш Босс в порядке? — Спросила она, когда Шарона проводила ее и заплатила. — Он будет. — Кивнула она, вспоминая, как он взял ее за руку даже не пытаясь заметить, что он сделал, безусловно, не беспокоясь о микробах, какие он мог бы подцепить от нее. — Ладно. Круто. Пока. — Доброй ночи, Джен. Благодарю. Шарона закрыла дверь со вздохом и решила не заморачиваться, пытаясь заснуть. Она знала, что она не смогла бы. Эти ночные эпизоды Эдриана, казалось, воздействовали на нее хуже, чем на него в долгосрочной перспективе, возможно, потому, что он мог получить выход из этого образа, а она нет. Встряхнув головой, она подобрала свой телефон и позвонила его психиатру, оставляя сообщение с подробным описанием, что произошло. Она знала, что Эдриан не будет против, вероятно, оценит, что она спасла его от стыда, к которому он привел себя. Позже она вошла в кухню, запустила кофейник. Выдернула страницу и своего календаря, как делала каждое утро, ожидая, когда приготовиться кофе. Она уставилась на него с тоской. Понедельник… Конечно, наступил понедельник. — Какой способ начать неделю, — пробурчала она, возвращаясь к кофеварке. — Доброе утро, мам, — зевнул Бенджи, прибежав на кухню в пижаме. — Привет, дорогой. — Обняла его крепко, пока он не начал протестовать, затем отпустила. — Что на завтрак? — Ммм… блинчики? — Предложила Шарона. — Круто. — Усмехнулся он и кивнул. — Могу я помочь? — Конечно. — Согласилась она, и вскоре была поглощена тем, чтобы помешать ему сделать слишком большой беспорядок на кухне. «Слишком большой беспорядок» весьма растяжимое понятие, когда готовишь с одиннадцатилетним мальчиком. Эдриан мог бы быть потрясен. Шарона вздохнула и поймала Бенджи в другие объятия. Размышляя об Эдриане, все, что он потерял, заставило ее благодарить за то, что имела она. — Мама! — Возмутился мальчик. Она улыбнулась и отпустила его. — Одевайся в школу, пока они поджариваются, — приказала она, погружаясь в свою приземленную, неинтересную, не травмирующую жизнь. Ее телефон зазвонил, и она сняла трубку, используя плечо, чтобы прижимать его к уху, пока переворачивала блины. — Да? О, привет, капитан. Да, я скажу Эдриану, когда увижу его. Нет, скорее всего не в течение нескольких часов… Да, я уверена… Она позволила себе слабо улыбнуться. Еще одна из тех ночей, уступила еще одному из этих дней. Конец.