Моя опора

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Так вроде у Блока было. В моем случае это вечер, моя теплая уютная квартирка, чашка с дымящимся кофе и ноутбук с предварительно скачанными сериями сериала. Предвкушая долгожданный спокойный вечер в компании любимых героев, после напряженной недели учебы, отпиваю горячего кофе и… Нужно было сломать дверной звонок еще при въезде в квартиру. Кого там принесло в девять часов вечера? Раздраженно цокнув, отставляю кружку и иду к входной двери. Прохладный пол не очень нравится моим босым ногам, но что поделать, все носки либо в стирке, либо сушатся. Отмечаю про себя, что незваный гость весьма настойчив и не убирает руку с кнопки звонка уже секунд тридцать. Кажется, скоро начнет ногами дверь вышибать. Надо бы посмотреть в глазок, кого там черт принес на ночь глядя. Все-таки живу я одна, хрупкая и нежная особа, а криминала в нашем городе хватает. Когда я вижу, кто стоит по ту сторону двери, мое сердце спотыкается, ноги немеют, а пальцы рук сами автоматически отпирают замок. Я не могу поверить своим глазам. Почти шесть месяцев прошло с того дня, когда мы виделись в последний раз. -Как обычно босиком ходишь? – хмурится и недовольно смотрит на мои ноги. Я открываю и тут же закрываю рот. Я не видела этого козла полгода. Если быть точнее ровно пять месяцев и двадцать три дня. Когда он уходил, я разбила половину своей посуды, проклинала и материла его на чем свет стоит, велела катиться на все четыре стороны и никогда не возвращаться, а через минуту умоляла остаться со мной ради всего святого. Когда он все же оставил меня, я ушла в себя на долгие две недели. Кошмарные две недели моей жизни. Я хотела убить его своими руками, долго и мучительно, за то, что он сделал со мной. За то, что привязал меня к себе, показал, какой может быть жизнь с ним, как я могу быть счастлива и сколько я могу смеяться рядом с ним. Дал всего себя, соединил нас настолько, что я уже не понимала, где он, а где я, влез в мою голову и завладел всеми моими мыслями. А потом ушел от меня, оторвал себя от меня, оставив незаживающую рану. Я хотела найти его и никогда не отпускать от себя, думала и фантазировала, что, когда найду, то смогу заставить его быть со мной, несмотря ни на что. Просто тогда я не нашла нужных слов. И плевать, что я сказала ему все, что могла сказать, умоляла и плакала, злилась и снова плакала. В следующий раз все получится. Должно. Просто нужно дождаться, вот и все. Просто подождать. Он придет. Обязательно. Через месяц, когда все слезы были пролиты, когда подруги буквально выпихнули меня из квартиры и напомнили, что как бы есть еще и учеба, работа, университет, друзья, а мир не рухнул с его уходом, я поняла, что, видимо на этот раз, он не придет. Он никогда не пропадал так надолго. Я удалила все наши фотографии из социальных сетей, убрала фотографии в квартире, выбросила все его вещи и подарки. Раздала даже его собрание книг, а его наборы Лего отправились к моим племянникам. А номер телефона так и оставила в сохраненных контактах. Окружающий мир не рухнул с его уходом. Мой же мир, определенно, да. И после всего этого, после всех моих страданий, слез и истерик, этот урод приходит ко мне в девять часов вечера и ругает за то, что я не ношу теплые носки? -Какого хера тебе здесь надо? – если бы мне не хотелось одновременно разреветься, обнять его и разбить ему нос, мой голос звучал бы лучше. -Соскучился, - моя любимая кривая улыбка на его лице. - Впустишь? Хочется захлопнуть дверь прямо перед его носом, послать его подальше и залепить пощечину. Вместо этого, я отхожу в сторону, пропуская его в квартиру, и запираю за ним дверь. Он оглядывается в прихожей, словно в первый раз ее видит. Руки в карманах джинс, немного ссутулится и слегка раскачивается на месте. Все это настолько знакомо, что режет. -Ничего не поменялось, – голос у него хриплый. Опять начал курить? Или простудился? -Уж извини, - огрызаюсь я, - предупредил бы о приходе, сделала бы ремонт. Его тихий смех и ямочки на впалых щеках отзываются глухой болью. Словно не было ничего, ни нашей ссоры, ни этих полгода расставания. Он как обычно проходит в гостиную, не разуваясь. Бесполезно что-либо говорить по этому поводу, я пыталась его приучить снимать обувь в прихожей почти пять лет. -Не будь язвой, Сахарок. - Садится на диван и впивается в меня взглядом, словно не может налюбоваться. -Не называй меня так. – От этого прозвища я вздрагиваю, а в мыслях всплывают наши счастливые моменты, словно флэшбеки в сопливых мелодрамах -Почему? – склоняет голову набок и поджимает губы. Ему бы еще ужи прижать, был бы похож на очаровательную собачку. Почему то эта мысль тоже вызывает неприятное покалывание в груди. -Больно, - отворачиваюсь от него и пытаюсь дышать глубже, чтобы остановить рвущуюся наружу истерику. Больно. Одно слово, которое емко описывает мое состояние. Слышу его тяжелый вздох и скрип дивана. Ему неловко и он ерзает на мягкой поверхности. Я даже могу представить эту картину, не оборачиваясь к нему. Как же отвратительно хорошо я его знаю. -Не вздумай реветь. -Пошел ты. Ублюдок. Сволочь. Козел. Скотина. Урод. Ненавижу. -Закончила меня поносить? – его дыхание опаляет щеку. Когда он успел так близко подойти? -А ты что в телепаты подался? – отпихиваю его от себя обеими руками. Нужно больше пространства. Слишком близко, настолько, что чувствую идущий от него запах одеколона и морозной свежести. Слишком теплый взгляд, слишком приятная на ощупь его рубашка, слишком красивые губы, совсем рядом. Все слишком. -Просто хорошо тебя знаю, - его спокойный тон выводит меня из себя. Я чувствую, как злость на него, копившаяся все это время, готова вот-вот взорваться во мне. -Какого хрена, Макс? – я готова убить его сейчас. - Не смей так себя вести со мной! Ты исчез на гребаных полгода, ни слуху, ни духу от тебя не было! И теперь заявляешься ко мне домой и говоришь, что соскучился? А не пойти бы тебе на хер? Он морщится от моих криков. Никогда не выносил громких звуков. -Успокойся, Сахарок я … -Не называй меня этим тупым прозвищем! – мой крик слышен наверное на лестничной площадке. -Да не ори ты, идиотка! – его глаза вспыхивают от злости, он пытается схватить меня в кольцо своих длинных рук. Хренов баскетболист. Черта с два у него это получится. -Не трогай меня! – я останавливаюсь у противоположной стороны дивана, стараясь держать дистанцию. Он вскидывает руки вверх, признавая мое право на свободу. -Давай поговорим, окей? – потирает переносицу и жалобно смотрит на меня. – Мы же можем просто поговорить, да? Резко успокаиваюсь. Словно воздух выкачали. За пять минут с ним в одной комнате я пережила столько эмоций, сколько не переживала за все эти пять с лишним месяцев. Радость, изумление, злость, страх, гнев, счастье, горечь, боль и еще целый коктейль чувств, которым нет названия. Я просто перегорела. -Ну, говори, я слушаю. – мой спокойный тон кажется удивляет его на секунду, но затем он улыбается своей кривой улыбкой, радуясь моему благоразумию. -Прежде всего я хочу тебе сказать, что я тебя люблю, - он делает паузу, видимо, ожидая от меня какой-то реакции на эти слова. Я тупо смотрю на него, терпеливо жду продолжения пламенной речи. -И?-наконец не выдерживаю затянувшегося молчания. Он растерялся, это видно по тому, как он кусает губы и переминается с ноги на ногу. -Это, вроде как, самое главное, что я хотел сказать. Я сейчас не выдержу и рассмеюсь ему в лицо. -Ты идиот? – осведомляюсь у него. - Я это итак знаю. -Ну в смысле, - машет руками. Он всегда так делает, чтобы скрыть неловкость. – Я же тогда говорил, что разлюбил…Так вот я… -Ты что решил, что я поверила в эту чушь? – качаю головой, насмешливо смотря на него. Он молчит, не зная, что сказать. Видимо, решил, что поверила. Три раза ха. -Макс, мы встречались с тобой пять лет, а жили вместе три года. Я знаю тебя как облупленного, также, как и ты меня. Ты единственный, кого я подпустила к себе после смерти мамы. Ты вытащил меня из депрессии, отобрав у меня все острые предметы, заперся со мной в квартире на месяц. Я была с тобой во время всех твоих проигрышей и побед на соревнованиях, вытащила тебя из-за решетки, была рядом во время твоего увлечения наркотой и помогала с твоим лечением. И после этого, ты думаешь я так легко поверю в твои слова о том, что ты меня разлюбил? Не замечаю, как текут слезы из глаз. Да, дерьма в наших жизнях было предостаточно. Но я всегда была у него, а он у меня. Люди уходили и приходили, друзья поддерживали и предавали, денег вечно не хватало, оба мы постоянно косячили и находили приключения на свои задницы. Одно всегда оставалось неизменным. Я знала, что приду в квартиру и меня встретят теплыми объятьями и нежными поцелуями, ласковыми подзатыльниками и руганью за то, что не ношу шапку в двадцатиградусный мороз, дурацкими подколами и кривой улыбкой. Длинные руки моего баскетболиста обнимут меня, и в его объятиях все проблемы окажутся такими далекими и неважными, ведь он здесь со мной сейчас и это все, что необходимо для существования. Макс – был константой в моем постоянно качающимся и разваливающимся мире, моим домом и защитой, гарантией и показателем того, что не так уж все и плохо. Был. Макс был. А потом ушел, отняв опору, руша мой мир. Вот за это я никогда его не прощу. Макс все еще молчит. Вздыхает. -Видимо ты хотела услышать от меня нечто другое. -Браво, гений, - утираю слезы с щек. – Как ты догадался? -У меня были проблемы, – выдавливает он через силу. – Надо было разобраться. -И как? – изучающе смотрю на него. Вот это и есть ответ на вопрос, который я задавала себе полгода? -Что как? – он растерянно смотрит на меня. Пытается подойти ближе ко мне, делая шаг в мою сторону. Я делаю шаг в противоположную. -Решил свои проблемы? – упираюсь лопатками в стену, продолжая смотреть на него, не отрываясь. -Я…, - Макс пытается сформулировать мысль. - Да. Да, решил. -Мне надо из тебя все клещами вытягивать? – шиплю я. – Ты на черта приперся? Думаешь, скажешь, что уладил проблемы, мы с тобой помиримся и будем жить долго и счастливо? -Это были личные проблемы, малыш, – он почти умоляюще смотрит на меня. Его реплика ранит меня почти также, как его уход. -Личные? – не верю своим ушам. – Серьезно? Настолько личные, что нельзя поделиться ими со мной? Настолько, что нужно было заявить мне, что не любишь меня, собрать вещи и свалить на полгода? -Прости, – его голос ломается, становится похожим на шелест листьев, как всегда, когда он расстроен и ему больно. – Прости меня, прошу. Я понимаю, как хреново это все выглядит, и я это понял еще в тот день, когда ушел. Я хотел написать или позвонить, но решил повременить. Я не знал, через какое время смогу вернуться и хотел как лучше, малыш, клянусь. Я слушаю его сбивчивую речь и не понимаю о чем он вообще говорит. Все становится только еще запутаннее. -Макс, – пытаюсь разобраться в его словах, которые кажутся мне бессмыслицей. – Или ты мне в двух предложениях объясняешь, что это были за проблемы, и где ты был полгода, или убирайся из моей квартиры живо. Мой тон пугает его, он чувствует, что я вполне могу выставить его за дверь, если не получу внятного объяснения его поведению девки с ПМС. -Помнишь… время, когда я увлекался веществами? -То есть, когда ты был наркоманом? – грубо прерываю его. Еще бы мне не помнить. Это были одни из самых худших пяти месяцев в моей жизни. Команду Макса расформировали после очередного проигрыша, он подался работать в какой-то ночной клуб, толком не объясняя мне суть своей работы. Тогда он стал странно себя вести, то находясь в странно приподнятом состоянии, то становясь угрюмым и раздражительным. Его движения стали суетливыми и резкими, хотя он всегда отличался плавными жестами и хорошим владением своим телом. Макс был по-ненормальному активен временами, постоянно стремясь что-то делать, то наоборот, словно сдувался и валялся часами на кровати. Стал меньше есть, хотя всегда кушал за троих. Он стал смеяться невпопад, часто шутил, стал громким и импульсивным, при этом Макс всегда был достаточно тихим человеком, хотя и со вспыльчивым характером. Все изменения происходили постепенно и поначалу я думала, что мне просто кажется, а может это от недосыпа или усталости на работе. Когда игнорировать его странное поведение стало невозможно, я прямо спросила его, в чем дело. Я была действительно напугана и мысль о наркотиках вертелась в моей голове все чаще. Таким злым я Макса не видела ни до, ни после того вечера. Позже, уже в клинике, он объяснил мне, что тогда у него была ломка, а мой вопрос вывел его из себя. Он понимал, что я уже догадываюсь о причинах его нетипичного поведения. Он наорал на меня и толкнул, не рассчитав силы. Я упала, распоров себе руку о какую-то железку на заднем дворе того самого ночного клуба. До сих благодарю Бога за ту железку. Макс запаниковал, отвез меня в больницу и сразу же согласился на лечение в клинике. Возможно, без моей травмы, он никогда не признал бы существование проблемы наркозависимости. Его лечение и реабилитация заняли чуть больше двух месяцев, благодаря решимости Макса избавиться от наркотиков. И вроде, после его выхода из клиники, все наладилось, наши отношения даже окрепли. Макс преодолел и зависимость, и свое чувство вины за шрам на моей правой руке. А ровно через два месяца он устроил мне феерическое шоу, разорвав со мной отношения под абсолютно идиотским предлогом. -Да, когда я был наркоманом, – Макс морщится, воспоминания явно не из приятных. - И в общем, я тогда не все тебе рассказал. Он опять заминается и хрустит пальцами, раскачивается из стороны в сторону, и молчит. Мои глаза в ужасе расширяются, когда я узнаю эти повадки Макса. Так он себя вел во время принятия дозы. Все эти суетливые движения проявлялись в нем неосознанно, даже после лечения и окончательного избавления от зависимости эти привычки не исчезли, став его частью. Но сейчас, он слишком часто их повторяет. Я прикрываю рот рукой, и отступаю к двери в спальню. Он под кайфом прямо сейчас? Почему он так себя ведет? Мямлит, нервничает и заминается, то говорит быстро и без пауз? -Ты чего? – он удивленно смотрит на мои попытки оказаться как можно дальше от него. – Все нормально? -Нет. Я устала, Макс, – стараюсь говорить спокойно и не злить его. -Давай ты завтра придешь и мы поговорим, ладно? Завтра ведь выходной. -Зачем это? Я целый день набирался храбрости прийти к тебе, – он хмурится, снова хрустит пальцами. - Слонялся под твоими окнами несколько часов, – Макс нервно смеется и этот смех окончательно убеждает меня в моих подозрениях. -Макс, пожалуйста иди домой и отдохни, хорошо? – хотя какой дом? Свою квартиру, полученную по социальной программе после совершеннолетия и выхода из сиротского приюта, он продал, чтобы заплатить за лечение. Пусть идет туда, где провел эти полгода. Стук сердца гулко отдается в ушах, на данный момент нахождение с Максом в одной комнате вызывает во мне волнение и страх за мою сохранность. Шрам на руке будто начинает покалывать. -Не выпроваживай меня! Дай собраться с мыслями, – его голос повышается, он начинает выходить из себя. Я вскрикиваю и кидаюсь к спальне, Макс стоит на пути к входной двери. Лучше быть разделенной с ним хотя бы хлипкой дверью, чем попасть в его объятия. Слышу его удивленный возглас и не проходит и пяти секунд, как он хватает меня за руку. -Лика, ты что рехнулась? Ты что делаешь? – Макс разворачивает меня к себе. Я изо всех врезала ему по ноге и пытаюсь вырваться. Парень зло шипит и встряхивает меня, крепко удерживая за плечи. -Какая муха тебя укусила? Лика, мать твою, прекрати! -Пусти меня, наркоман хренов! – я отчаянно брыкаюсь, понимая, что мои жалкие попытки ни к чему не приведут. Макс в два раза выше и здоровее меня, куда там с ним тягаться. Он вдруг отпускает меня так неожиданно и резко, что я падаю на пол. Я растерянно смотрю на него, забыв о своем бегстве. Лицо Макса выражает шок и обиду, он потеряно смотрит на меня. Мы, наверное, смотримся нелепо: оба помятые после небольшой борьбы, я на полу испуганная и с взлохмаченными волосами, он, растрепанный, потирающий ушибленную ногу. -Ты решила, что я под кайфом, – его голос звучит глухо и тоскливо. Он не спрашивает, утверждает. Я молчу, признавая его правоту. -Это не так! – срывающимся голосом говорит Макс, опять размахивая руками. – Я не употребляю, слышишь? Ни разу с того вечера в клубе! -Почему тогда ты себя так ведешь? – осторожно спрашиваю я, но вижу, что он не врет. Мне он врать не умеет совершенно, впрочем, как и я ему. -Я всегда себя так веду, когда нервничаю, – огрызается он. Помогает мне подняться с пола, подавая руку. Его лицо так близко. Невыносимо близко. Он опять похудел, выглядит также, как до попадания в клинику. Болезненная бледность, впалые щеки, глаза на его худом лице стали словно в два раза больше. Такие же голубые с прожилками серого. Любимые. Его губы опускаются на мои, и у меня нет сил не ответить или оттолкнуть. Наконец-то. То о чем я мечтала эти полгода. Его губы все такие же мягкие и приятные, слегка шершавые, а поцелуй с ним все такой же сладкий и щемящий. Мое сердце стучит в такт с его, длинные руки моего долговязого баскетболиста обнимают и почти сжимают мою талию. Мои руки обвивают его шею, путаются в черных жестких волосах. Он жадно целует, словно боится, что я сейчас растворюсь. Я и растворяюсь. В его руках, губах, теплоте и родном запахе. Все, как всегда было, и как должно быть. Кажется, мой мир вновь обрел опору.