Что там в календаре?

Юри не переставал удивляться количеству русских праздников. Некоторые из них были не совсем русскими, некоторые уж точно не имели никакого отношения к русской культуре, но окружающие радостно поздравляли друг друга. — Китайский Новый год? Серьёзно? — пробормотал он, глядя на бутылку вина. — После того, как был просто Новый год, а потом старый Новый год? Фельцман-сэнсей опять назовёт нас алкоголиками и будет прав. — Юри, не будь таким занудой, — весело велел Виктор, — и Яков ничего нам не скажет, особенно, если ты посмотришь на него своим обычным взглядом. — Какой это у меня обычный взгляд? — подозрительно осведомился Юри, накрывая на стол. Виктор отбросил чёлку, подмигнул ему. — Будто сам не знаешь. Он тебя просто обожает. Юри закашлялся, едва не выронил тарелку. Его воображения не хватало на то, чтобы вообще применить этот глагол к суровому Фельцману. Ну, разве что в контексте: «обожает гонять до седьмого пота». — В любом случае, вечер у нас совершенно свободен, с одной бутылки мы, взрослые мужчины, не упьёмся, тащи бокалы. — Витя, — предпринял последнюю попытку Юри, — как будто ты не знаешь, что со мной творится от алкоголя. — Да что я там не видел, — отмахнулся Виктор. Здесь точно наличествовал какой-то подвох, но придраться было вроде как не к чему. В очередной раз. Юри извлёк из шкафчика бокалы и поставил на стол. Подумал и перевёл будильник на десять минут раньше. Подумал ещё раз и поставил будильник на телефоне Виктора, пожалев, что нельзя выставить время на Маккачине. — Ну, с праздником, — обречённо сказал он, усаживаясь за стол. Виктор с улыбкой наблюдал за обстоятельной подготовкой Юри к ужину. Ну и к тому, что за ужином последует, конечно. Сродни магии — неуловимый момент, когда глаза Юри начинают блестеть, щёки розовеют, и весь он расслабляется. Момент, который редко наступает без некоторого количества алкоголя. Хотя в прошлый раз им как-то удалось распалить друг друга в очереди за сыром в супермаркете, абсолютно трезвыми, хм. Никакой сыр они не купили, Юри уверенно утащил его домой, этот внезапно выходящий из тени Эрос. Едва втолкнув в квартиру, впился поцелуем, судорожно расстёгивая на нём пальто — как только пуговицы не оборвал? Бросил раздевание на середине: Виктор поначалу пытался как-то выпутываться из одежды, но Юри не позволял отвлекаться на всякие глупости... — ...Витя, — Юри свёл брови, — ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — Нет, извини, задумался. Повтори, пожалуйста, — Виктор погладил его пальцы. — Ничего особенного. — Юри налил обоим вина, вручил ему бокал, едва не уронив, покраснел. Его скованный, замкнутый Юри. Его открытый и уверенный Юри, который будет здесь глотков этак через пятнадцать. — Пусть год пройдёт хорошо, — Виктор отсалютовал бокалом. Предыдущий год прошёл неплохо, но как-то слишком суетливо. Переезд Юри, связанные с этим формальности, много упорной работы обоих. Юри не намеревался давать себе поблажек. Пахал как трактор, так что если Яков поначалу и был недоволен ещё одним подопечным, свалившимся на его голову, то постепенно уже начал ставить его в пример остальным. Юри смущался и пытался сбежать. Виктор гордился, как гордился бы, пожалуй, в любом случае. Даже если бы Юри вдруг ударился головой об лёд и начал хамски посылать окружающих во все известные науке места. — ...Ты опять меня не слушаешь, — Юри снял очки, потянулся к нему, требовательно приподнял пальцем подбородок. Прищурился — чтобы лучше видеть, скорее всего, но эффект убойный. Виктор предвкушающе улыбнулся. — Прости, отвлёкся. Меня извинит то, что я думал о тебе, Юри? — Вообще-то, я сижу тут. Поэтому можно и вслух. — Ты так трогательно вежлив... обычно. — Сейчас я невежлив? — Юри наклонился совсем близко, почти касаясь губами губ. Виктор подался навстречу и наткнулся на его палец. — Ты ещё не ответил на мой вопрос, а уже начинаешь целоваться. — Я не могу устоять, мой кацудон. Видел бы ты себя со стороны. — Ты всегда уходишь от ответа, — Юри придвинулся ближе, — и не смей меня больше так называть, по крайней мере, пока я вешу меньше тебя. — Слушаю и повинуюсь. Теперь уже можно целоваться? Юри покраснел, глубоко вдохнул: — Не при собаке. Кажется, они мало выпили. Маккачин потоптался под дверью спальни и затих. Виктор временно забыл о нём, поскольку Юри настойчиво целовал шею, судорожно гладил его грудь под футболкой и всячески отвлекал от любых мыслей о питомцах. Виктор попытался как-то скорректировать траекторию этих нетрезвых движений, но не преуспел. Юри уже твёрдо решил для себя, как и что будет делать, теперь никак его с этой колеи не сдвинешь. Ну и не хотелось сдвигать, собственно. Виктор вздрогнул, подался вперёд, когда тёплая ладонь в очередной раз скользнула издевательски близко от резинки трусов. — Терпение, — строго велел Юри, отодвинулся, переводя дыхание. Виктор разочарованно вздохнул, потянулся следом, но Юри уронил его обратно в подушки. Перевернул на живот и рывком (словно боясь, что передумает) снял с него трусы. — Юри, — выдохнул Виктор и закусил уголок подушки, ибо фантазия мгновенно разгулялась. О, он превосходно знал, какой Юри сейчас. Неоднократно видел и раскрасневшиеся щёки, и растрепавшиеся волосы, и гибкое тело, с которого такими жестокими мерами сгонялся каждый лишний грамм. Юри отвечать не стал. По крайней мере, как-то содержательно. Шелест, щелчок, шорох — и Виктор почувствовал что-то прохладное и скользкое, подался назад, расслабляясь. Юри вцепился в его бёдра и вошёл, прерывисто дыша, самостоятельно задавая ритм. Виктор стонал в подушку, с каждым мгновением заводясь всё больше. Они все слепые, все! Никто не верит, что интеллигентный японец Юри Кацуки способен быть вот таким. Куда они смотрели в прошлом сезоне, когда он исполнял свой «Эрос»? Открытым текстом же... На картинке с посылающим воздушный поцелуй Юри-Эросом мозг отключился. Виктор всхлипнул, пытаясь извернуться так, чтобы помочь себе рукой, но Юри только сильнее впечатал его в кровать. — Подожди, — срывающимся голосом велел он, — не трогай себя. — Бля, — выдохнул Виктор и кончил. Его всегда хватало позорно ненадолго во время таких... выпусков джинна из бутылки. Хорошо, что Юри не всегда хватало на четырнадцать раз. Маккачин разбудил радостным ворчанием и потявкиванием ровно за минуту до будильника. Юри со стоном сел, потёр виски. Каждый раз догадывался, что получится, но не мог, ни разу не мог удержаться от искушения. В конце концов, Виктор так радовался, когда ему удавалось преодолеть смущение и без слов показать вот это «ты мой». «Следующий праздник — День Святого Валентина. Надо повторить», — подумал он, пристёгивая поводок. Хотя зачем лицемерить после года совместной жизни? Попробовать устроить такую ночь после организованной по всем правилам чайной церемонии? — Пойдём, Маккачин, — позвал Юри, пряча покрасневшие щёки в мягком шарфе.