На запястьях порезы, В душе пустота…
— Наш мир — соулмейт? — говорит Ларин на своем ночном стриме. Манерное растягивание слов, картавость голоса — все это будто музыка для ушей, как мурчанье котёнка. — Не кажется ли вам это глупой ложью, заговором, чтобы привить нам мысль, что мы должны любить, а значит и рожать себе подобных? Как чайлдфри — я против этой дурацкой затеи. Одна и та же песня каждый раз. Такое чувство, будто только вселенские заговоры и живут в его голове. — Бабушке это своей, блядь, расскажешь, — Хованский делал следующий глоток алкоголя, смотря в монитор. Не отрывая взгляда от Критика, Новатора и Комика в одном лице, Юрий пропускал все эти слова мимо ушей. Он всегда искренне надеялся, что где-то есть его человек, ведь как ещё объяснить шрамы в детстве, которые долго заживали, а однажды и вовсе пришлось лечить глубокую рану на лбу, оставленную каким-то тупым предметом на лице его родственной души. — Заебал ты, Димка, со своими заумными словечками. Псевдоинтеллектуал, — буркнул наконец он, нажимая «Закрыть» в окне браузера.***
— Питер — ахуенный, конечно, город, — думал Хованский, проходя по улицам Северной столицы за любимой шавермой. — Но в декабре я хочу сдохнуть. Небо было пасмурным, время от времени с темно-серых туч пускался холодный дождь, будто специально пытаясь попадать на лицо. Ветер выл, гулял из стороны в сторону, норовя унести с собой Юрия, как сделал это с газетой «Вечерний Петербург», что летала по сумрачному городу. Укутавшись в длинный шарф и натянув шапку на уши, рыжий почувствовал себя в безопасности. На пальце появилась ссадина, неприятно заболев. М-мда, его девушка не умеет забивать гвозди и особым умом и сообразительностью не отличается. Конечно, люди не перестают ему приписывать роман с Дмитрием Лариным, чему Батя, если честно, был бы и не против, но всё же он — мужчина, так что матушка-природа обязана была послать ему девушку. Очень неуклюжую, надо добавить. Его тело всегда страдало от многочисленных порезов и травм. Добравшись домой с любимейшей шавермой и налив себе в стакан, удивив свою печень, безалкогольной Coca-Colʼы, гангстер завалился на диван перед телевизором — святыней всех святых. Сплошные мелодрамы и «интереснейшие» интриги: кто-то изменяет кому-то, в зоопарке приняли роды у слонихи, мэр города опять натворил дел, горящее туры в Таиланд, только у нас Вы можете купить утягивающее белье по низкой цене… Фу, блядь! Ничего хуже не придумаешь. — А-а-а-а-ай! — оказалось, придумаешь. Шепелявый взвыл он от боли в ноге. — Да что она за тварь, специально, что ли? Вот это кровищи, Господи Иисусе! — Аккуратно сняв испачканный в крови носок, Хованский вспоминал все уроки ОБЖ Натальи Николаевны, перебирая содержимое аптечки. — Отомстить ей, что ли, ударяя мизинец о тумбочку? — посмеялся со своих же мыслей Юрий. — Хотя, это слишком уж жестоко с моей стороны.***
— Скальпель в ноге? Серьезно? Лучше бы это была баба, — Хованский листал свою новостную ленту несколько часов спустя. — Вот те на, наш мир не соулмейт, бла-бла-бла, а сам является моей родственной душой. Жизнь — страшная штука. «Будь ты бабой, на одну ночь ты был бы моим, Юрий», — пронеслось воспоминания с батла в голове Хованского. Посмотрим-посмотрим, кто ещё бабой будет. Умирая от надоедливых до боли в голове мыслей, стэндапер зашел в Steam, выбирая во что же поиграть, чтобы отвлечься. Темно-синий дизайн сайта завлекал к себе, но играя в какую-то очередную стрелялку ему было плохо. Осознание того, что надо будет поговорить с Лариным по душам, пугала бесстрашного гангстера. Как это сделать? Когда? Да и будет ли он его слушать? «Мне нужна твоя помощь, Онешко», — со скоростью света печатал Хованский в диалогах во ВКонтакте. «Тебя бухого опять нужно забрать с бара? Заебал.», — звуковое уведомление обрадовало Юрия. «Ну чего ты сразу так. Нет, в этот раз всё более серьезно. Только не задавай вопросов, хорошо?» «Постараюсь» Собравшись с духом, он отправил сообщение: «Мне нужен номер твоего друга Ларина.» Юлий Онешко был в сети 15 минут назад — Что за мразь! — вскрикнул он, удивившись, откуда знает такие слова. «My little pony I used to wonder what friendship could be…» доносилось с телефона. Да, он поставил эту песню на звонок своих друзей, после шутки об этом в прямом эфире; это показалась ему шикарной идеей. Проклиная всех японских разработчиков, которые сделали этот дьявольский сотовый, что затерялся в недрах одеяла, Хованский пытался найти его по исходящему звуку, подпевая. Отыскав мобильный, он посмотрел на определитель номера. — Доброй ночи, игнорщик, — ухмыльнулся он. — Мне не до шуток. Я тут долго думал… — отозвался Онешко по ту сторону провода. — Ага, целых четыре минуты. — Не умничай. Так вот. Как-никак я тебя давно знаю и должен доверять, так что записывай номер. Восемь… — Я знал, что ты поможешь. С меня заправка для вейпа, — Хованский тупо смотрел на комбинацию цифр, написанную на бумаге. — Спасибо. — Пожалуйста, — Юлий отключился. Набрав одиннадцать цифр на панели «Вызов», он не мог заставить себя сделать последний шаг, после которого невозможно будет вернуть все как было. Нажав на значок зеленой телефонной трубки он рассказал бы всё, что накопилось за последнее три года. — Жалкий трус, — подумал Юрий, стирая номер телефона. Посмотрев на время, он пошел в спальню и попытался уснуть, но, увы, ничего не вышло. Нащупав запечатанную бутылку пива на комоде, Хованский принялся за неё. Если бы был чуточку эмоциональней, возможно, он и зарыдал бы посреди комнаты. — Буду молчать, — решил он, делая следующий глоток.***
Наконец весна. Месяц май брал в свои тёплые объятья каждого прохожего. Не нужно было укутываться в пальто и каждый раз надевать перчатки, дабы выйти на улицу. Открыв окно на балкон, чтобы покурить, он почувствовал свежий, легкий и теплый ветер. Как котёнок, Юрий наслаждался солнышком, щурясь и делая долгие затяжки. Пуская сизый дым, он думал о том, как смог пережить эти почти пол года один. Раны и ссадины всё появлялись. Ему опять, что ли, плохо — Ксюша Ушакова не дает? Ухмыльнулся собственной гениальности. Но вот на запястьях начали появляться ровные линии из которых каплями сочилась алая кровь. Это было уже не смешно. Забив на свои собственные руки, он обулся в кроссовки и сунул в карман джинсов бинт. Отыскав ключи, Хованский запер дверь, ругая про себя непутевого Ларина. Суицидник, бля, нашелся. Скупясь звонить в такси, рыжий побежал со всех ног. Откуда он знал его адрес? Все очень просто — пьяный Юлиан Онешко может рассказать всё, что нужно. Главное рассчитать дозу, чтобы потом не было какого-то «улцаблзылвог», как в прошлый раз. Он не знал, сколько бежал. Наконец-то. Блядь, ебанный домофон! — Кто это? — послышался женский голос. — Почта, — сухо сказал ютубер, обещая больше никогда не врать. Ну хотя бы несколько дней. Ну хотя бы час. О, благодать! Дверь была открыта, и Хованский вбежал в уже почти закрывающийся лифт, где подозрительно глядевшая на мужчину бабулька, смерила его презрительным взглядом. От нетерпения и боязни, что Дмитрий сделает что-нибудь с собой и умрет к херам собачьим не узнав матушки-правды, он уже кусал губы. Хотелось закричать, почему лифт едет так медленно. Когда наконец двери лифта распахнулись, Юра уже чуть не падал в обморок. — ОТКРЫВАЙ, БЛЯДЬ! БЫСТРО! — он бил в его дверь, горланя. Было всё равно, что кто-то из соседей мог выйти в подъезд и дать ему пизлюлей, чтобы не орал. — Хованский? — удивленно сказал Ларин, приоткрывая дверь. — Ты что здесь делаешь? — Я пришел поговорить с тобой, — пытался отдышаться Хованский. — Пустишь? — его взгляд скользил по окровавленной на рукавах чёрной рубашке. — С какой это стати? Тоже мне, желанный гость. — Дмитрий закрыл дверь. — Ди-и-им, — заскулил Юрий под дверью, как провинившаяся собака. — Ну чего тебе? Нам не о чем говорить. Давным-давно, ещё на VERSUSʼе, мы все решили. — Ди-и-има… — повторил Хованский. — Ну что тебе ещё?! — картавого уже бесила эта вся ситуация. Хотелось просто застрелиться. — Я люблю тебя, — сказал Юрий, на выдохе. — Что? — Ларин открыл дверь, дабы посмотреть на лицо врага в этот момент. Гость сразу этим воспользовался, проскользнул в коридор. Он хотел начать кричать на Дмитрия за порезы, руки начали какое-то движение, но Хованский ничего не мог сказать. Не мог подобрать слов, чтобы сейчас наорать. Ларин понял, что все более чем серьёзно, и начал ждать объяснений такого упорного Хованского. — Ты говорил, что родственные души — это чепуха, — начал он. — Но откуда тогда у меня это? — он указал на окровавленный бинт — И ты думаешь, что мы? — впервые Критик был полностью растерян. — Я уверен. У меня шрам от скальпеля в ноге, многочисленные ссадины…— Хованский достал бинт с кармана. — Пустишь помочь тебе, мразь? — Мрази все угол, — улыбнулся Ларин, смутившись. Они сидели в полной тишине, лишь раненный Комик иногда шипел от жгучей боли. Если бы кто-то залез к ним в голову, то удивился, ведь они оба думают об одном и том же. Выходит, судьба им каждый день огрызаться и кричать друг на друга, а потом целую ночь признаваться в любви. — Ты всегда ходишь в галстуках, да? — Хованский потянул за него, наматывая на руку, заставляя таким образом наклониться к нему. Так приятно рассматривать его вблизи. Проступающую кое-где щетину, изгибы скул и контур лица, зелёные глаза, русые волосы… Батя влюбился по уши. Ларин смотрит с недоумением на шепелявого и отваживается на поцелуй. — Как тебе не стыдно, — ухмылялся Юрий, отстраняясь от него. — Ну уж нет, я уже начал; изнасилование — это плохо, но весело, — русоволосый вновь поцеловал его.