Океан и Луна

*** Он опять касается Юнги. «Не трогай. Не надо, Чимин», - думает он про себя. А сам вновь не отдергивает руку, не отходит. Вместо того сдержанно улыбается, пряча за обыденным жестом всё, что уже давно переполняет изнутри. Это такая слабая преграда. Нервная усмешка в кулак перерастает в неловкий кашель, на который обращают уже больше внимания. - Юнги-хён, что с тобой? Малыш Гуки как всегда неугомонный и стремится быть в курсе событий самым первым. Но то, что он желает узнать, не подлежит разглашению. - Опять горло, Шуга? А вот Хосок тот, кто никогда не стремится – он знает. Ему известно не только о том, что на прошлой неделе Юнги чуть не слёг из-за простуды, потому что пересидел у открытого окна на кухне, ловя ускользающую Музу за пятки. Он знает. Хосок видел их с Чимином тогда в общежитии. Неловкое признание Юнги в тесном для двоих коридоре, сбивчивая речь, ворчание, неслушающиеся пальцы, взгляд в пол. «Наверное, дырка на носке», - подумал тогда Хоби. «Не на носке, а в голове», - ответил бы ему Шуга, если бы это было вслух. А Чимин молчал. Стоял напротив - слишком близко, по мнению Юнги -, растягивая рукава старого свитера с номером 11 на спине. Никто не знал, что значат эти цифры и имеют ли они вообще значение. Сам Чимин просто не помнил. Хотел бы Юнги не помнить этот вечер и бессонную ночь после. Но такое не забывается и надолго оседает на подкорке нестираемой пылью. - Порядок. Юнги отвечает обоим, неопределенно пожимая плечами. Каждый остается при своем. За спиной смеётся Чимин, даже хохочет. И делает это так заразительно, что некоторые работники сцены оборачиваются в его сторону, совершенно не скрывая улыбок. Его рассмешил Тэхён. Снова. Для того, чтобы понять это, Шуге и поворачиваться не нужно. Им всегда было весело вместе, а если ещё и Чонгук подключался, то макнэ-лайн было вовсе не остановить, стоило им только задумать шалость над старшими. Раньше Юнги казалось, что Чимин всех заводит, на деле же эпицентром милых детских гадостей почти всегда оказывался Тэхён. Что бы они не творили, непрекращающийся хохот Чимина был вишенкой на торте. Употреблять в одном предложении это имя и любую сладость пусть и мысленно – главное табу Мин Юнги. После прикосновений и нежно-наивного «хён». По окончании финального прогона перед камбэк стэйдж они возвращаются в общежитие. Сонные и уставшие мальчишки с единственным желанием на всех – лечь на мягкую горизонтальную поверхность и закрыть глаза, убеждая организм, что пятичасового сна вполне достаточно, чтобы выспаться и быть бодрым с утра. Водные процедуры в порядке давно сформировавшейся очереди, а потом каждого ждёт родная постель. Джин успевает заснуть ещё до того, как Юнги дожидается своего права на горячий душ. Репетиции всегда выматывают настолько, что после них в небольших комнатах и узких коридорах общежития стоит полная тишина, нарушаемая только тихими шагами случайных бодрствующих. За ручку двери в ванную Юнги и Чимин берутся вместе и замечают друг друга почему-то лишь после этого нелепого контакта. - Прости, хён. - Порядок. Оба отводят взгляд, понимая, что дверь всё ещё заперта. Они вновь оказались в этом тесном пространстве, только теперь по воле случая, да и Хосок уже минут десять как спит. Никакого дежавю быть не может, но Юнги так же неловко, как и тогда, словно он собирается признаться во второй раз. А что? Попытка не пытка, смелость города берет и другие бесполезные житейские мудрости. Теперь уже бесполезные. - Я на самом деле… вот, - Чимин первым разрывает давящую на барабанные перепонки тишину и протягивает Юнги сжатый в руке блистер с последней таблеткой. – Ты кашлял на репетиции, так что… Он долго смотрит на свою ладонь с этой несчастной упаковкой, а потом переводит взгляд на всё ещё молчащего Юнги. Пак Чимин, который должен был уже два человека назад спать, пришёл сюда ради того, чтобы отдать Юнги последнюю таблетку? Наверняка у него были ещё лекарства, но Шуга не задумывался об этом сейчас. - Спасибо. Мин Юнги научился контролировать свои пальцы, поэтому совершенно спокойно забрал блистер из рук Чимина, словно это были не его руки. Это несложно, главное правильно представить и превратить фантазию в реальность. В коридоре по-прежнему находились два человека, Чимин никуда не ушёл. - Ты же не пойдешь в душ с таблетками? – и тут же обезоруживающе мягкая улыбка, избежать которой Юнги не успел. После этого мелкая моторика дала легкий сбой, пришлось приложить определенные усилия, чтобы слабая дрожь в пальцах быстро исчезла, оставшись незамеченной. Чимин не смотрел на них, он продолжал едва заметно улыбаться, не отводя взгляда от Юнги. Тихий хруст – и вот таблетка в непослушной руке. Ещё секунда – уже во рту. Слишком сложная операция из двух действий после тяжелого дня и теплого взгляда. Юнги тут же начал рассасывать пастилку, чувствуя как что-то остро-мятное спускается по горлу, обволакивая слизистую. Кивок в знак благодарности. Дважды. Потому что очень приятно. - Ну, я пойду, - Чимин по привычке стал натягивать невидимые рукава, быстро обнаружив, что стоит в одной майке. – Спокойной ночи, хён. Если бы Юнги открыл рот, пришлось бы искать другую таблетку или извиняться за то, что она выпала изо рта, а подбирать с пола и класть обратно совсем не гигиенично. Чимин бы понял и точно не обиделся. Почему-то он задержался, словно хотел сказать ещё что-то, но чих за дверью спугнул и мысль, и его самого. Шуга остался в коридоре один с пустым блистером в руках, который так и не забрал Чимин. Может поэтому он не ушел сразу? - Извини, что задержался. Кровь носом пошла, - негромкий голос Намджуна вызволил Юнги из камеры мыслей, в которой он вот-вот рисковал закрыться. - Порядок. Юнги хлопнул лидера по плечу и скрылся за дверью в ванную, а Мон, засыпая на ходу, побрел в свою комнату, по привычке проверяя по пути, спят ли остальные. Вода очищала не только тело, но и разум, особенно в форму приводил контрастный душ. Несмотря на усталость, сейчас у Юнги хватало сил, чтобы вращать рычаг из стороны в сторону и переключать температуру. Шуга думал, что день прошел так же – на контрастах. Сначала случайное (или нет?) прикосновение, после – веселье с Тэхёном и полная отрешенность до окончания репетиции, а перед сном – трепетная забота. То слишком внимательный, то абсолютно безразличный. В этом весь Пак Чимин. Переменчивый и непостоянный, как ветер. Но Юнги всегда видел в нём океан с приливами и отливами, зависящими от лунной активности. Когда-нибудь он бы хотел стать этой Луной. А может быть уже был ей. Об этом знает лишь сам Пак Чимин.

В своих руках купаешь небо и солнце на закате прячешь. Храню твой сон слепою верой, что я – твоя Луна. И в шторм, и в штиль шумишь волною; чем ближе ты, тем больше значишь. Прости, лишь ночью я с тобою – хотел бы быть всегда.