Тройничок на двоих

Тяжело оставаться оптимистом под проливным дождем, мокрым и холодным, когда приходится вышагивать в туфлях не по погоде, без зонтика. А под демисезонным плащиком бережно прячутся от суровых капель материалы с презентации. Оптимизм растворяется, как сахар в круто заваренном кофе. Зато простуда, кажется, пошла в атаку, и убойный чих догнал девушку на пороге офиса. — Сергеева, чего возишься? Тебя шеф вызывает. — Так я это… — Вот со всем этим и бегом, — секретарша при всей миловидности наружного облика внутренне уподоблялась генералу или даже генеральше, которая могла построить всех: солдат, мужа, казарму, начальство, врагов. Главред с неодобрением пять минут наблюдал, как с девушки стекают струйки воды. Когда под ней образовалась приличных размеров лужа, он прервал ее доклад о концепции освещения мероприятия, который, впрочем, и не слушал, и в приказном порядке предложил забрать на время редакционное имущество, которое уже всех настолько заеба… привело в восторог, что коллегам просто требуется отдых. — Сергеева, у тебя ведь культурная хроника, вот и будешь его потихоньку обкультуривать. Понятно? Через недельку-другую вернешь. А если месяц подержишь, то я тебе лично премию выпишу. Все, забирай и иди нах… на свое рабочее место. И имущество захвати. Джейд, она твоя хозяйка. Бессрочно. Незаметно стоящий у окна киборг обернулся — его лицо погрузилось в печаль. Безмерную, безграничную и величественную. С таким лицом царственные узники обычно восходят на плаху, но потом их спасают верноподданные герои. Физиономия киборга выражала еще и вселенское горе — в свое спасение он вообще не верил. Секс и культура в редакции не пересекались. Потому что культура была слишком непредставительна и малопопулярна. Да и, собственно, эту рубрику держали ради того, чтобы иметь приличных спонсоров. Ну, благотворительность, все дела. Хотя заказные рекламки все равно выкладывали на страницах с более прямо и долго стоящим рейтингом. Поэтому и с местной достопримечательностью журналистка не пересекалась, разве что в автоматическом буфете, где подавали не самый отвратительный кофе. Irien вежливо улыбался и всем отвешивал дежурные комплименты, а ее даже ни разу не обнял. Хотя не пропускал не то что ни одной офисной юбки, но даже ни одни брюки, вплоть до редкостиранных джинсов ночного охранника. При мысли о том, что даже киборгу она не по вкусу, становилось обидно за гены, которые все ушли в мозг, ничего не оставив внешности. Когда она возвращалась в своей кабинетик с Irien’ом на хвосте, коллеги выглядели как-то подозрительно довольно, как будто только что пропили коктейлями внеплановую премию. Поглядывали на нее и улыбались друг другу некими просветленными улыбочками. Киборг тенью следовал за ней: на рабочее место, в дамскую комнату — и даже пришлось драться за право единоличного владения небольшой кабинкой для уединения. В кафетерий, где сожрал ее еду без спросу. И домой. Он не подавал никаких сигналов, не разговаривал и выражение лица держал такое, что хотелось ему посочувствовать и накормить лимонами — а вдруг сравнит и повеселеет. В жилом модуле киборг повел себя на редкость капризно. Он заявил, что надувной матрас — слишком пошло и жестко. Творог на ужин — диетическое издевательство, а отсутствие головизора — приравнивается к пытке из категории «средневековье далекое и неадекватное». Сергеева покивала, не прониклась, расстроилась и села за статью. Но не писалось. Материал по выставке больше напоминал душещипательные романы, где бедные авторы боролись с блудом и беспросветностью силой своего мазка. Статью надо было сдавать завтра, на единственном любимом матрасе дрых киборг, и девушке захотелось плакать. Не то чтобы было жалко матрас или одеяло. Просто от жизненной несправедливости: вот почему ее саму никому не могут всучить, чтобы там кормили, укладывали спать и не трогали? Или это только киборгам так везет? — Прекрасная сеньорита, вы не могли бы хлюпать носом потише на пол октавы, а то мои романтические сны переквалифицировались в кошмары с розовым мутантом. — Простите, с-с-сударь, но это непроизвольный эффект, вызванный художественной сентенцией. — Разумеется, но звук все же приглушите, а то хочется прибегнуть к деструктивному воздействию. — А не будет ли подобное поведение являться наглостью с вашей стороны? — Разумеется, и я потом готов понести за него кару. Но только с утра. Ибо ночная тьма не способствует сексуальным похождениям… за драконами. Сергеева тупой никогда не была. И заслуженно гордилась высокими баллами по литературе и лингвистике. По точным наукам оценки преподаватели ставили из жалости к ее талантам: добавляли по два балла за пышные оды теоремам и математическим законам. Но до двух сосчитать и провести сравнительный анализ, чтобы понять кто является драконом, было несложно. Убивать храпящего человека девушке показалось негуманно. Интересно, а на киборгов правила человеколюбия распространяются? Даже если и нет, то как быть: разбудить и извиниться, а потом дать по морде за оскорбление? Или сначала извиниться, а потом разбудить и послать… послать вызов на дуэль? Или просто послать и как-нибудь выспаться. Подумаешь киборг, может, у него просто алгоритм общения сбоит, и его можно обкультурить. Шеф же сказал. А он иногда говорит мудрые вещи. Только редко и не к месту. — А почему здесь не кормят? Просыпаться было тяжело и неприятно. Тело занемело в нетрадиционной позе: скорчившись на площади в 80 сантиметров, с опущенной на ноут головой и с ногами, закрученными крендельком. Болела спина, кололись иголки по всему объему бедер, а ощущения в шее… ох, легче отрубить напрочь, чем описывать. На фоне ее персонального утреннего кошмара редакционный киборг выглядел на редкость бодрым, свежим, и благоухающим… причем благоухал таким знакомым запахом… дорогого и эксклюзивного геля, который ей подарила мама еще три года назад. И было как-то жалко использовать. — Не кормят, — зло отрезала девушка, — хочешь жрать — готовь сам. — И это называется гуманное отношение? Это наглая и бессовестная эксплуатация безмолвного оборудования, которое ничего не может противопоставить человеческой жестокости и беспринципности. Давайте, издевайтесь! Морите голодом! Избивайте! И используйте по всех смыслах, я же все равно ничего не смогу возразить… Словесный поток революционных высказываний она слышала даже сквозь плотно захлопнутую дверь душевой. Бархатный голос киборга отравлял даже чашку кофе, заваренного на двоих из последних запасов. Причем киборг демонстративно поморщился и опрокинул свою порцию, вместе с чашкой, в утилизатор. А она пила с половинкой чайной ложечки вместо целой. Хотелось пожаловаться, но это трындючее оборудование слушало только себя. Пришлось кормить в кафебаре. На забегаловку попроще оборудование так презрительно поморщилось, что захотелось извиниться перед царственной персоной за всю грязь мира, и даже за тонкое амбре мочи какого-то бомжа, сделавшего свои грязные дела в арке двора. Позавтракал Irien на всю ее оставшуюся зарплату, и даже на бонусный остаток, который неприкасаемым запасом лежал на счету. Не то чтобы было жалко, даже наоборот — пока жрал, хотя бы заткнулся, а то ей уже самой хотелось бросаться с грудью нараспашку на защиту всех обездоленных кибер-организмов. Но до нового поступления единиц еще две недели. — Скажите, пожалуйста, а можно ли как-то профинансировать содержание… — в кабинете главного редактора Сергеева неожиданно для себя заблеяла тоненьким голосом. И тут же включился внутренний критик, которой скептически порекомендовал с подобным репертуаром обратиться на паперть. Хотя там бы конкуренты запинали, дабы их профессионализм не позорила. — Стоп, я не понял, кого кто должен содержать? — главный поднял голову от подозрительно сверкавшего экрана. — Никого никто содержать не должен… — А кто кого содержал? У тебя доказательства есть? — редактор жадно подался вперед и аж прихрюкнул в ожидании новости на первый блок ленты. Лучше, разумеется, скандальной. — Доказательства? Да, зарплата кончила… — И какой эффект? — Нулевой, — Сергеева подумала, что у нее началась профессиональная болезнь: осекствовлять все то, о чем идет речь. Впрочем, философски подумала девушка, чего еще можно ожидать от сотрудницы сетевого журнала «В_секс.орг». — Вот! — главред наставительно поднял палец, — поэтому и работай. — Так, а кибера… то есть Джейда мне кормить нечем… он уже все сожрал! — Сергеева, тебе выдали ценное оборудование для практики! Для поднятия концептуального духа! А еще и жалуешься? Не жалуешься? Тогда иди и покажи класс. И вообще, вот ты кто? Журналист? Правильно? Так почему при таком богатом языке у тебя такое бедное воображение? Хотя бы на Джейде потренируйся. И пока не научишься — можешь не возвращать. Впервые в жизни девушке захотелось не плакать, а прыгать и топать ногами… желательно на поверхности массивного редакторского стола-терминала. Но максимум, который позволило ей воспитание, — сердито процокать каблучками прошлогодних туфель по движущейся лестнице. Джейд в ее кабинете доедал остатки сахара. Сладкоежкой девушка вроде не была, фигура в сохранении не нуждалась, но черный кофе без подсластителя и сухих сливок она просто презирала. Вот не лежала ее тонкая натура ни к хардкору ни к хорору. А после вчерашней ночи к киборгам тоже лежать отказывалась. Кроме бешенства никаких других милых чувств они у нее не вызывали. Зато аннотация на выставку модного художника вышла такая, что главный аж прослезился. — Вот! Сергеева! Можешь же, когда хочешь! Иди и дальше вдохновляйся. Она и вдохновлялась до конца рабочего дня: реалистичными голокартинками киборговской расчлененки. Все-таки напрасно она раньше не понимала и не признавала молодых талантливых творцов. Есть! Есть ведь у них работы, которые прямо за живое берут. Джейд на протяжении рабочего дня куда-то исчезал из кабинета. И, увы, возвращался через разные промежутки времени. Иногда в помадных отпечатках и, периодически, с заботливо упакованными бутербродами и пирожками. Сидел и хомячил с наглым видом, и даже не давился под испепеляющим взглядом. — Милая, было бы славно, если бы ты напоила меня кофе, — Irien заявил это таким тоном, как будто обещал корону наследной принцессы барышне из прикосмодромного кабака. — Было бы славно, если бы ты пошел на… все стороны коридора и там бы угощался кофе, булочками и бабами. — О, малышка, ты и коготками умеешь, — киборг так восхищенно поглядел на нее, что девушка даже проверила на месте ли кофта с джинсами, — ну, давай, крошка, покажи зубки. Альтернативные жесты она выучила еще в школе, поэтому вспомнила с трудом. Но, кроме дополнительного восторга, киборгу ничего не доставила. Хотелось плакать, и даже живописания пыток киборгов уже не поднимали настроение. Деньги пришлось одалживать, киборга терпеть. О смысле жизни размышления были исключительно нецензурным слогом. Уже второй день она не видела ни жизни, ни смысла.