***
Лавров вошел в кухню и лицезрел такую картину: разъебанное лицо Стаса, искривленное в гримасе боли, когда тот прикладывал мокрую от спирта вату к многочисленным ранам. Его серая толстовка вся в грязи, крови, растаявшем снеге, а рукав на правой руке разодран по самый локоть. Когда глаза Игоря опустились ниже, он невольно задохнулся: толстовка Пимпа по всей длине живота была вспорота. -Что случилось, чувак?- Босс опустился на колени рядом с другом, сидящим на диване. -Кого мне порвать за это? -Все нормально, я упал,- Сутенёр заметил как Игорь недовольно свел брови, но ни слова больше не проронил, продолжая тыкать ваткой в глубокую рану на щеке. -На нож ты, блять, упал?- Лавров запустил руку под одежду Пимпа, проверяя, нет ли на месте разорванной толстовки раны. Тот дернулся как только красивые длинные пальцы коснулись его продрогшей кожи. -Все нормально, я же говорю,- Конченков потянулся к ноге, видимо с целью подтянуть штанину, но зашипел от боли и тут же разогнулся, прерывисто дыша.- Не поможешь? Босс на секунду затупил, но сразу же собрался. Он облокотил ногу друга себе на колено и стал закатывать штанину узких джинс вверх, но как только услышал болезненный стон, который Пимп еле сдерживал за зубами, тут же остановился. Величайший перевел взгляд на ногу. Вся икра была в мясо разодрана, и среди данного фарша Лавров отчетливо отличил отпечаток человеческой челюсти и дыру от ножа. -Что за пиздец? Ты, блять, что, с дикими собаками махался? Какой хер тебе полноги выкусил?- Стас сдавленно засмеялся, схватившись за живот. Игорь рывком поднял толстовку и очертил взглядом фиолетово-синие гематомы и неестественно впалые с одной стороны ребра. Конченков протянул Игорю вату и глянул себе на ногу. -Ты ебнутый? Может я тебе лучше пластырь наклею, им обойдешься?- Босс что-то бубнил себе под нос и полез в карман за телефоном.- Твоё мясо держалось на месте только благодаря твоим пидерски-узким джинсам, долбоеб. Это надо зашивать,- телефона в кармане не оказалось.- Бля! -Все в порядке... -Да что ты все заладил-то, сука? Все будет в порядке, если ты скажешь кто сделал это, и я зубами разорву ему глотку!- Лавров перешел на крик. В его голосе стали проскакивать нотки хрипоты Босса и Стас улыбнулся. Конченков знал, что это происходит только тогда, когда Игорь забывает выходить из своего помпезного образа либо очень злится. А зол - значит обеспокоен. Лавров беспокоится о нем, и эта мысль словно притупляла боль, которую Пимп чувствовал всем телом. -Ты бы отпиздил того, кто назвал меня пидором?- Сутенёр еле сдерживал себя чтобы не завыть от боли, но все равно продолжал мягко улыбаться. -Что?- Босс тут же смягчил тон. -Я отпиздил их за тебя,- Лавров просто осел на пол и приоткрыл рот, даже не зная какой вопрос (из дохуярда) ему задать первым. -Чт... Погодь, бля... "Их"? Сколько их было?- Игорь положил ладонь на колено Стасу и сжал пальцы. Тот снова вздрогнул, но скорее не из-за боли. Пимп снова растянулся в кровавой улыбке от чего все лицо прорезало острой болью. Он уже явно ощущал как меркнет в его глазах все, что он видит вокруг себя. Как меркнет остаток его жизни, утекая по каплям из самой глубокой раны на его теле. Повисла тишина и Босс решил перенести Янга на диван в зале. Как только он обвил его туловище руками, то сразу почувствовал насквозь мокрую толстовку на спине. Игорь, будто боясь, медленно подтянул руку обратно, надеясь что это растаявший снег, но жизнь как обычно объебала его. Лавров, трясущейся рукой, размазал по своему лицу алую жидкость, пока Пимп, похоже уже в бреду, тихо и ласково говорил своему Боссу что все в порядке, зарывшись окровавленным лицом в его мягкие волосы.***
Смех Пимпа не был самым охуенным смехом на всей планете, но он определенно был самым охуенным смехом для Величайшего. И жаль, что он понял это только тогда, когда в немом крике сползал по перилам балкона на заснеженную балконную плиту, наблюдая за тем, как кровь вокруг головы Сутенёра принимала узор паучьей лилии на белом асфальте у подъезда. И знали бы вы только как Лавров винит себя за то, что забыл телефон в куртке, что побежал за ним и, вернувшись, увидел только то, как у стоящего на балконе Пимпа невольно обмякли руки, как он роняет сигарету и, переваливаясь через перила, падает вниз. Лавров винит себя за то, что вовремя не увидел человека рядом с собой, который готов был отпиздить любого за одно только плохое слово сказанное в его сторону, который готов был умереть за него... и человека, который любил его больше собственной жизни, своего будущего и всего, что у него было. Игорь похоронил своего единственного друга и продолжил снимать ролики. Он делает вид, что все в порядке. Почетное место Пимпа все еще стоит на съемочной площадке. Многие отписались от Big Russian Boss Show, покрыв Босса матом перед этим. Мол, как можно так быстро забыть своего друга? Быть таким эгоистом? Не сказать ни слова в его память? И всякий раз Лавров посылает их нахуй. Потому что, блять, не лезь в чужие дела пока не знаешь правды. Потому что они не знают, как часто он садится на золотой диван в студии, ждет пока все уйдут, а потом часами говорит с Пимпом о том, что случилось за день, о играх и счетах за кварт. плату. Они не знают, что Игорь все чаще перестает смотреть по сторонам когда переходит дорогу. Они не знают, как часто Босс смотрит на то самое место на асфальте со своего балкона, роняя туда пепел сигарет. Как он ложится в четыре часа утра и надеется, что сегодня ему повезет. И однажды он услышит визг тормозов, скрежет снега и хруст своих костей, перекатится по невысокой черной тачке на другую сторону и сдавленно вдохнёт последнюю дозу кислорода, закрыв глаза. А когда он откроет их, то поднимется с пышной кровати с огромной фреской тигра у изголовья и выйдет во двор, увидит там Пимпа, сидящего на зеленом газоне и пишущего текста на новые треки. Сутенёр обернётся к нему и скажет: - Хэй, Босс!- Он улыбнётся сквозь маску и покажет средний палец, так охуенно засмеявшись. Вся тягость в сердце, что чувствовал Величайший до этого момента, растворится. Его плечи расслабленно опустятся на выдохе, он подойдет к другу и сядет рядом с ним, положив руку на плечо и притянув к себе. Теперь у Босса есть вечность, и эту вечность он уже не проебёт. -Мы в Майами, Пемп! Мы в Майами.