Сколько раз нужно обернуться и посмотреть по сторонам, чтобы утешить свою манию преследования, но не выглядеть при этом подозрительно?
Тарьяй шёл по Ruselokkveien gate*, прячась в объёмные складки своего шарфа. Несмотря на расслабленную походку, руки в карманах пальто были напряжённо сжаты, а глаза бегали от здания к зданию, убеждаясь, что его никто не видел или хотя бы не узнал. Парень быстрым шагом приближался к витрине ресторана «Еtt bord», который уже за десяток шагов благоухал крышесносной гаммой ароматов. И как бы не тянуло зайти внутрь и сделать заказ на все четыре тысячи крон, которые подпирали карман брюк, Тарьяй, не доходя несколько метров до ресторана, свернул за угол, к его боковому входу, в сотый раз оборачиваясь, чтобы убедиться, что он остался незамеченным. До этого дня парни всегда виделись на нейтральной территории, избегая лишний вопросов и нежелательной публичности. Но сегодня Сандвика что-то мучительно распирало изнутри, что-то навеянное долгой разлукой. Поэтому, только вернувшись с театральной поездки, он наспех принял душ и, замотав шарф поверх ещё не обсохших кудрей, помчался к причине своего душевного равновесия, наплевав на все их ранние предосторожности.
Парень зашёл внутрь ресторана через запасной вход. Он не был здесь прежде, но интуиция взяла верх над разумом, показывая дорогу. Он шёл по мягко освещённому коридорчику, связывающему между собой подсобки. В тишине пустого помещения его сердце, пробивающее рёбра, заглушало даже звук его шагов. Что-то магическое неуловимо тянуло его к одной из светло-зелёных дверей в самом конце коридора, почти у выхода в зал ресторана. Было просто невообразимой удачей-то, что его до сих пор никто не остановил. Парень быстрыми шагами поглотил оставшееся расстояние до двери — ему понадобилась доля секунды на раздумье, прежде чем Тарьяй лёгким движением пальцев толкнул её от себя. В комнате лирические ноты музыки переплетались с мелодией журчащей воды умывальника. Но вовсе не это доставляло парню эстетическое удовольствие. Тем, что заполоняло весь его разум, была игра мускулов на спине и руках парня напротив. Тот медленно мыл овощи, любовно обтирая длинными пальцами каждый сантиметр свежей кожицы. Сандвик шумно сглотнул, когда лишь на мгновение представил эти пальцы на своём животе. Он не мог заставить дать о себе знать, не смел прервать этот манящий ритуал любимых рук. Но что это была бы за связь между влюблёнными, если бы Хенрик сам тут же не почувствовал его присутствие. Он обернулся на Тарьяй, заставляя вздрогнуть непослушные локоны своих волос, прядка которых мягко упала на лоб. Сандвик буквально втянул в себя весь воздух комнаты, стараясь сдерживать свои взбудораженные от увиденного мысли. В Хенрике его манило абсолютно всё.
— Чёрт возьми! — Холм на секунду приложил руки к своему фартуку, смахивая лишнюю влагу. — Малыш!
Парень вмиг сократил расстояние между их телами до нанометра. Хенрик мягко взял лицо своего мальчика двумя ладонями. Приятное покалывание щёк под длинными ещё слегка влажными пальцами помогло Тарьяй вспомнить, что восхитительный мужчина перед ним — самый настоящий. Это была не его сумасшедшая фантазия, вскормленная их сериальными образами, это всё было взаправду. Самое реальное из всего, что когда-либо происходило с парнем. И осознание этого сводило его с ума. Хенрик Холм — его невероятный парень.
— Привет, — только и успел выдохнуть Тарьяй до того, как мягкие губы Хенрика окутали его своим теплом. Холм не позволил даже вздохнуть, жадно лаская рот своего ненаглядного парня. Выцеловывал дюйм за дюймом гладкие щеки и подбородок, боясь, что если хоть на мгновение остановится, то Тарья исчезнет из-под его губ. Но тот, конечно, ни за что бы не исчез. Он не представлял даже, что могло бы иметь такую мощь, которая способна была забрать его у Хенрика. Их тела были как два магнитных поля, которые взаимодействовали на своём глубинном уровне, стремясь слиться в одно большое, потому что их направления совпадали.
— Ты дашь мне хоть вздохнуть? — Сандвик отстранился наконец от лица своего мужчины. Положил ладони на его широкую упругую грудь, чувствуя жар, проникавший через ткань от тела к телу. Упираясь, Тарья держал руки перед собой, как бы создавая небольшой барьер для их магнитов, которые неумолимо подчиняли парней себе, но тут же давал понять Хенрику, что он не отталкивает его, подушечками больших пальцев поглаживая и лаская его грудь, мимолётно задевая твёрдый сосок.
— Дай хоть посмотреть на тебя! Я бесконечно соскучился.
Хенрик, не убирая ладоней с лица своего счастья, пристально всматривался в его образ. Чтобы запомнить мельчайшие детали на случай очередной разлуки. Он собирал в своей памяти каждую крупицу встреч с Тарьяй — запахи, цвета, касания, вздохи, смех, кивки головой и взмахи ресниц, чтобы после закрыть глаза и с упоением отдаться до боли живым воспоминаниям.
Тот тоже смотрел на Хенрика, завороженно скользя взглядом по каждой клеточке его лица. Тарьяй не первый раз замечал, что его парень, как никто другой, умел передавать всю глубину и чувственность человеческой сущности именно через взгляд, и он всегда увлечённо и так неосмотрительно, неосторожно, позволял себе тонуть в его глазах. Чрезвычайно сладких глазах.
— Как ты съездил, душа моя? — Хенрик притянул мальчика к себе, положив его голову на своё плечо, и обнял двумя руками, игнорируя воздух, который не мог просочиться между их телами.
Тарьяй потёрся носиком о шею, так уютно обнимающего его парня. Устроился поудобней на его плече и прикрыл глаза.
— Отлично. Всё было просто отлично. Я так счастлив снова вернуться в театр, — прошептал он, рассказывая.
— Ты у меня такой талантливый, Ти. Я рад, что это делает тебя таким счастливым. — Холм поглаживал своего мальчика по спине, любовно путался пальцами в волосах. — Почему твои волосы мокрые? — удивлённо спросил он, встряхивая плечом, заставляя Тарьяй открыть глаза и поднять на него свой взгляд.
— После душа. Я очень торопился к тебе. — Дорожка коротких поцелуев вдоль линии подбородка. — Невыносимо было ждать ещё хоть минуту. — Жаркое дыхание на губах.
Этого Хенрик оставить без внимания уже не смог. Он провёл большим пальцем по такой соблазнительной нижней губе Тарьяй и, увидев его затуманенный от удовольствия взгляд, впился в неё губами. Огненная лава, убийственная, но такая желанная, растекалась внутри влюблённых друг в друга парней. Их руки беспорядочно плутали по телам, ласкали, дарили тепло. Крепче вжимали в себя тела друг друга. В какой-то момент Тарьяй показалось, будто он теряет сознание. То ли от удовольствия и любви, то ли от постоянной нехватки кислорода в непосредственной близости с его мужчиной. Он оторвался от любимых губ и выдохнул:
— Подожди, родной. У меня для тебя есть подарок. — Он попытался отвлечь Хенке, беря передышку для убийственно колотящегося сердца. — Так, безделушка… Но всё же. — Он на минуту смутился.
— Ого. Из поездки? — Хенрик улыбнулся, вскинув брови в любопытстве.
— Да. Я сейчас. — Он выбрался из объятий парня и достал из рюкзака коробочку в бежевой упаковочной бумаге. И неторопливо, будто стесняясь, протянул Хенрику. — Это тебе. Чтобы думать обо мне даже тогда, когда я очень далеко. Потому что это то, что я хочу, чтобы ты чувствовал в нашей разлуке.
— Родной, — улыбнулся Холм, — неужели ты думаешь, что есть другие варианты? — И это был точно риторический вопрос.
Парень разорвал упаковку, и в его руке появилась кепка с белоснежной надписью «Alt er love»**, которую он тут же надел себе на голову. На дне коробки также оказалась кружка с такой же надписью. Хенрик расплылся в искренней улыбке, потому что Тарья будто знал, что в день, когда они попрощались перед долгой разлукой, Хенрик так тосковал, не замечая своей неуклюжести и рассеянности, что смахнул со стойки любимую чашку, разбив её. И он не знал, что может быть восхитительней, чем их подсознательная связь друг с другом, которая была настолько глубокой, что от неё не проскальзывали даже такие мелочи.
— Я чертовски люблю тебя, Тарьяй Сандвик Му!
Сандвик не успел ответить. Холм затолкал его слова обратно своим нетерпеливым языком. Тарьяй отвечал на поцелуи с не меньшей отдачей и страстью. Как говорится: «Он никогда ещё ТАКОГО не чувствовал!»
Холм наконец заметил, что его парень всё ещё закутан в слишком много одежды. Он стянул с него шарф, не прерывая поцелуев, а его длинные пальцы ловкими движениями освобождали из петель пальто одну пуговицу за другой. Парень запустил руки под расстёгнутое пальто, проводя ладонями по плечам Тарьяй. То, не выдержав напора, сползло с мальчишеского тела. Холм подхватил вещь за спиной парня и отложил её на стул.
— Иди сюда, Ти. — Он подтолкнул Сандвика к столешнице с овощами. — У меня определённо тоже кое-что есть для тебя.
Тарьяй послушно отступил под напором Хенрика, давая прижать себя поясницей к твёрдой поверхности шкафчика. Холм сильной рукой обвил талию своего мальчика, мягко поглаживая и с удовольствием ощущая, как тот волнительно вздрагивает под его руками. Но парень не останавливался на этом: он проник под узкую хлопковую рубашку, касаясь оголённых участков нежной кожи, сжимая её уже тёплыми пальцами. Одну руку он оставил на спине, другой, срывая кнопки, нырнул на гладкую обнажённую грудь, исследуя её с таким живым интересом, будто видел в первый раз. Тарьяй шумно дышал, вцепившись в край столешницы. Он тоже будто в первый раз чувствовал эти касания. Страсть между ними всегда была настолько яркой, что, на самом деле, каждый раз ощущалась первой.
Хенрик восторженно припал пухлыми губами к шее мальчика, лёгкими касаниями которых неумолимо спустился сначала к мило торчащему кадыку, а потом к ложбинке между тонких ключиц. Вырывая с губ теперь самого важного человека в его жизни томные вдохи.
— Хенке… Хенке, остановись, это не лучшее место, чтобы возбуждать меня! — со смешком в голосе умолял Сандвик. — У меня и так яйца звенят.
Хенрик не обратил внимания на его попытки остановить затеянное. Он не только не прекращал свои ласки, но даже не отзывался. Парень уже перешёл к груди, исследуя влажными поцелуями каждый дюйм подтянутого тела. И победно улыбнулся, когда, пройдясь вскользь по маленькому соску острыми зубами, услышал возбуждённое «Твою мать, Хенке!» самым любимым голосом на свете.
Холм на секунду поднял до этого опущенные веки и посмотрел на своего парня — щёки Тарьяй раскраснелись от внутреннего жара, рот призывно приоткрылся, пушистые ресницы дрожали от переживаемых эмоций. Хенрик без памяти любил это всё. Но самым прекрасным для него было слышать, как его мальчик сладко стонет и шепчет его имя, подбираясь к оргазму, поэтому он стянул с себя фартук и, кинув напоследок взгляд на мальчишеское лицо, встал перед ним на колени.
Глаза Тарьяй распахнулись в удивлении, но он не смог выдавить из себя ни звука, потому что его взгляд застыл на том, как его любимый парень соблазнительно облизнул свои губы, расстёгивая ремень его брюк. Конечно, Хенрика там давно уже ждали. Парень тоже медлить не стал. Мягкая ладонь всего на несколько мгновений легла на возбуждённый член Тарьяй. Пальцы прошлись по напряжённым венкам, поглаживая и надавливая в самых чувствительных местах.
— Хенке, ты серьёзно? — выдохнул он. — Сюда могут зайти!
Но разве Холма хоть когда-нибудь пугали авантюры? Он не обратил внимание на волнение Тарья, а только наоборот разгорелся изнутри. Хенрик приблизился губами к головке бархатистого члена, поднял глаза на своего малыша и встретил взгляд зелёных изумрудов, лихорадочно блестящих от возбуждения. Мягкие поцелуи покрывали крепкий член, заставляя забыться о существовании пространства и времени. Тарья прерывисто дышал, глядя, как кончик языка внизу так по-хозяйски исследовал его возбуждение. Невозможно было отвести глаз от пухлых губ, которые так порнушно обхватывали его член и скользили по всей его длине, с каждым подходом вбирая в себя, захватывая всё больше его территории. У парня подгибались ноги — дрожали в коленях, теряя равновесие. Он всё чаще забывался, не замечал отпущенных в голос сдавленных стонов, упирался напряжёнными ладонями в столешницу позади себя. Хенрик набирал ритм и глубину, и Тарья, захлёбываясь возбуждением, откидывался на низкий шкафчик позади себя, случайно cминая спиной небрежно оставленные Хенке овощи.
Малюсенькие помидорки черри вздрагивали от вибраций, скатывались под руки парня, лопались от давления, превращаясь в хлюпающую кашицу. Смятая клубника стекала ароматным соком по бедру Тарьяй, так вызывающе контрастируя своей сочной прохладой с жарким, влажным ртом Хенрика.
Парень снизу тесно и жадно обхватил головку восхитительного члена, насаживаясь до самого основания. Во рту было слишком тесно, но парень не упускал возможности несколько раз глубоко пройтись туда-обратно, пока Тарья не начал полузадушенно мяукать от удовольствия. Он вжимался в Холма, поддаваясь навстречу, чуть ли не срываясь на то, чтобы самостоятельно не оттрахать парня в рот, но в итоге лишь подчинялся ритму старшего, позволяя ему вытворять все эти восхитительные вещи с его членом. Хенрик доводил свой темп до предела, сжимая упругие ягодицы своего мальчика, и тот, чувствуя одновременно такую силу и такую слабость, сгорал в этом чёртовом пожаре. Тело Тарья сотрясалось крупной дрожью. Он простонал самое чудесное имя своего мужчины и излился во влажный от слюны и его соков рот, немного пачкая любимые губы.
— Какой же ты горячий, Тай! — Хенрик поцеловал своё счастье в кубики на животе и поднялся на ноги. — Я хочу слышать это твоё певучее «Хееенке» как минимум трижды на дню. — Парень улыбнулся Тарьяй. — И ещё разок ночью.
Удовлетворённый Сандвик молчал, но сиял счастьем так ослепительно, что это могло выразить куда больше, чем какие-то слова. Но всё же он не мог не сказать самого важного:
— Я столько раз говорил, как люблю тебя. Но почему-то ни разу так и не рассказал тебе, каким счастливым ты меня делаешь!
Парни обнялись, крепко вжимаясь в тела друг друга, намереваясь затолкать любимого как можно глубже в сердце и в душу, поделить на двоих атомы, смешать пульс.
Хенрик вдруг поднял веки и потянулся куда-то за спину Сандвика. Через секунду его рука вернулась оттуда с сочной клубникой. Он медленно провёл ей по губам Тарьяй и забросил ягоду себе в рот, посмаковал, причмокивая, и вынес свой вердикт:
— Нет… Это тоже нихрена не слаще твоих губ, малыш! — И впился в Тарья очередным головокружительным поцелуем.
***
— Сив, куда пропал Хенрик? Мне нужны цукини! — Повар выглянул из-за дверей кухни за столик администратора.
— Задержался. Начни делать горячее, он скоро подойдёт, — ответил ему мягкий мелодичный голос женщины, которая удовлетворённо улыбалась, скрывая на планшете вкладку с видеонаблюдением в подсобном помещении. Она несколько секунд сидела, подперев подбородок ладонью, явно размышляя о чём-то приятном. Потом загадочно улыбнулась, будто своим мыслям, и открыла вкладку Instagram.
Пару кликов, и во всемирную паутину улетело два невинных лайка на рисунках каких-то далёких русских фанатов с милыми подписями «Henrik and Tarjei».
Она не знала, кто и как это воспримет, но что поделать — её любимая интернет-забава уже началась…
The end.
