***
— Ты просто неслыханный придурок, — Стайлз по ту сторону решетки и смотрит на своего недобойфренда. Айзек сидит в обезьяннике и чувствует себя, на удивление, крайне безмятежно. Лавка холодит сквозь тонкую ткань трусов. Кровавые подтеки закатного солнца пробиваются в маленькое окошко, освещая тесную комнатушку, но совсем не согревая своими пламенными лучами, от чего незащищенная кожа покрылась мурашками. Бедный Ноа явно был в состоянии аффекта, потому что не дал Лейхи даже одеться. Просто накинул наручники и выволок из собственного дома, затолкав на заднее сидение полицейской машины. Стилински в упор игнорировал дочь, которая не знала, что будет эффективнее: броситься папе на шею и пытаться оттянуть его от дверцы водителя, давая Айзеку фору, либо попытаться решить все переговорами. Взвесив силу мускул и остроты собственного разума, Стайлз прибегла ко второму варианту. И явно просчиталась. — Мечислава! — ор шерифа привлек внимание соседей и заткнул поток девушки, мечущей что-то о правах на личную жизнь и родительский контроль. — Ты не в том сейчас положении! Как-будто бы Стайлз повелась на подобное заявление — она по жизни была «не в том положении». — Ладно, — встала в позу, вроде устрашающую, если бы не надетая наизнанку короткая юбка. — Тогда я с вами. И она заняла место пассажира, ловя в зеркале заднего вида ухмылку виновника скандала. — Рано или поздно он узнал бы, — оборотень привлекает внимание ушедшей в себя Стилински, после давит лыбу, потому что спустя мгновение девушка покраснела, от чего родинки на лице стали ярче. — Про специфику наших… отношений. Стайлз фыркает и поднимается со стула, якобы разминая ноги, но на деле пытаясь успокоиться. — Красиво же ты назвал обоюдное согласие на трах. Парень пожимает плечами: — Я предлагал для начала свидание. На это девушка фыркнула повторно. В тишине они провели достаточно времени. Солнце успело полностью скрыться за каменной кладкой стены обезьянника, оставив после себя холодный свет люминесцентных ламп. Айзек продрогнул до костей, а ступни занемели. Но жаловаться не приходилось, потому что незачем. И потому что некому. — Кстати, почему твой папа так долго? Я уж думал, что с момента прибытия в участок мне сие минутно выпишут смертный приговор. Стайлз одарила его красноречивым взглядом карих глаз: — Ишь, какая важная персона, — девушка подвинула стул ближе к решетке, чтобы быть вровень с парнем. — Он вернулся домой, решил обыскать мою комнату. Стилински закатила глаза, но, кажется, была совсем не удивлена поведению папы. Да и в принципе не была против такого расклада событий. — И что же он там пытается найти? — он спрашивает с откровенной насмешкой. — То, как часто ты там находился без его ведома, — это успокоило Айзека, потому что был он там только один роковой раз. Парень засмеялся и она поддержала его. Пускай бедный отец и получил травму, но, рано или поздно подобное должно было случиться. Хоть Стайлз и злилась на Лейхи, ведь он мог бы и попридержать этот наглый пыл, ситуация в целом крайне забавляла… … пока смех Стилински в момент не прервался, а лицо стало бледнее соседней стены. Оборотень так перепугался, что даже нагнулся к ней, пытаясь высмотреть на радужке ее глаз хоть что-нибудь, кроме откровенного страха. — Он найдет письмо. И Айзек наконец-то почувствовал, как нахлынул заторможенный страх.***
Комната Стайлз напоминала свалку, но Ноа было на это все равно. Вывернутые простыни валялись в проходе, книги и школьные конспекты усеяли пол и даже вид нижнего белья дочери впервые в жизни не смутил незадачливого отца. Шериф, учтя силу собственного воспитания, нашел самые оригинальные тайники и, наверное, в глубине души гордился подобным, если бы не буря негодования и страха на уровне колотящегося сердца. Когда он понял, что не найдет в комнате ровным счетом ничего, что касается половой жизни Стайлз с Айзеком (потому что другие вещи крайне его заинтересовали, вот как связка ключей от его работы и пропуск в отдел вещь-доков), то сдался, стоя посреди созданного хаоса. Пот стекал градом, Ноа уже собирался пойти сменить полицейскую форму на гражданскую одежду, как цепкий взгляд ищейки выхватил белый уголок в откосе окна. Стилински долго думал и не мог решить: хочет он видеть это или оставить все, как есть (уж слишком много тайн он выведал за эти пятнадцать минут), но любопытство и профессиональная дотошность взяли свое. Заново оценив изобретательность дочери по поводу тайников, он выцепил пальцами длинный конверт, адресованный, как бы это не было странно, ему. Письмо из школы не сулило шерифу никаких хороших вестей (Стайлз хоть и умная, но шило в ее заднице почему-то было умнее), а подпись Финстока, вместо директора, вообще заставила заскулить несчастного Стилински. Ноа снова засомневался, потому что точно не хотел читать истерику тренера, но теперь отцовская ответственность взяла гору. Письмо было слишком длинным, а продавленная в нескольких местах бумага и рваный почерк учителя напугал до чертиков.«Мистер Стилински, объясните своей дочери, что мой кабинет — плохое место доя совокупления с мистером Лейхи. И школа, в принципе, тоже»…
…и дальше последовал ряд очень детального описания ситуации со стороны Финстока. Ноа не помнил, как сел на кровать, не решаясь читать дальше второго абзаца. Лишь пожалел, что не носит с собой успокоительное.