Темная сторона Коннора Уолша

Дыхание не приходит в норму до тех пор, пока не наступает очередное утро. Оно простирается от одного видимого горизонта к другому, но, казалось, что не заканчивается буквально нигде. Темные полосы света, переливаясь, устремляются в землю, создавая не менее глубокие и наполненные завтрашним днем полосы, протягивающие свои призрачные тени по безлюдной поляне. Это ли не время, чтобы похоронить все секреты? Каждое новое решение должно стираться с наступлением очередного рассвета, именно при этом, очевидно, совершенно бредовом на первый взгляд условии, жить стало бы лучше, а людские секреты никогда не нашли бы выхода к никому не нужной истине. Последние призраки Коннора Уолша оставляют его, заменяя страшные воспоминания довольно заманчивой реальностью, в которой он выступал в роли спасителя, человека, который пытался помочь выжить его другу, но все ли так просто? Коннор бежит, он пытается уйти незамеченным, пробираясь сквозь кусты в близлежащем парке, раздирая кончики своих пальцев в кровь от очередного падения, безуспешно пытается открыть глаза, раз за разом получая по полуоткрытым векам сухими листьями и ветвями деревьев, каждую секунду норовившими выцарапать его глаза. Мужчина останавливается, стоит ему выбежать на небольшую поляну, располагающуюся в самом центре городского леса, тогда он падает на колени, прижимая ладони к глазам. Весь спектр эмоций Коннора обострен до такой степени, что он уже через секунду перестает слышать ненавистный городской шум, остается лишь ветер, шорох листьев и его полностью сбившееся от долгого бега дыхание. Уолш падает на сырую землю, вдыхая запах окружающей его природы, но чувствует лишь чудовищное отчаяние, заполонившее его ноздри. Пахнет кровью, которая тонкой струйкой стекает с его виска, капая на еще недавно чистую траву. Не существует ничего более темного, чем эта картина — изображение человека, совершившего нечто ужасное, человека, который даже не думает приносить извинения. Под аккомпанемент завывающего ветра он наконец-то начинает слышать приближающиеся звуки пожарных, мужчина убежал недостаточно далеко, чтобы перестать ощущать своих демонов. Его волосы пропахли гарью, а левый глаз заполнила тонкая сеточка из лопнувших кровеносных сосудов. Если бы он видел себя, то мог бы сложить два и два. Это было чертовски похоже на убийство Сэма. Пытаясь сделать несколько небольших движений, парень приходит к выводу, что все его тело выполняет движения подобно призраку — он полностью невесом и двигается, лишь руководствуясь инстинктами, заложенными в нем еще с рождения. Двигайся или умри — первое, чему учишься, когда собственными глазами видишь, к чему приводит отхождение от правил. Коннор садится, приподнимается буквально за несколько миллисекунд, но сил встать по-прежнему не находит, тело просто не слушается. Так к чему ведет вся эта история, и почему его поведение стало таким беспорядочным? Время течет иначе, когда попробуешь, что такое убийство, когда поймешь, почему это своеобразное занятие нравилось многим людям на протяжении веков. Своеобразные орудия пыток, прекрасные, отрывистые звуки отчаяния, вид крови и боли на лицах жертв сотворили не одно поколение маньяков и убийц на этот свет. Существует статистика, что из ста людей хотя бы десять совершат убийство в своей жизни, но понравится это лишь одному. Тому особенному, в чьей ДНК заложен ген насилия, неконтролируемые чувства упоения совершенными действиями, толкающие повторять кровопролитные деяния. Ведь когда отнимаешь жизнь, ты в каком-то смысле распоряжаешься самим человеком, и именно он стал тем единственным из сотни, тем, кому довелось ощутить сладкий вкус человеческого отчаяния и страха на своей коже, под своей кожей. Коннор убирает руки, опуская их на влажную от утренней росы траву, он зарывается пальцами в лесной массив, позволяя частичкам мокрой земли попасть под свои ногти, оставить на нем еще больше следов, показать, что он грязен не только внутри, но и снаружи. Уолш находил в этом свой покой, ощущения непередаваемого удовлетворения, когда в одну секунду ты признаешься в чем-то самому себе, но уже в следующий момент пытаешься отогнать мысли обратно в темный уголок сознания, закрывая занавес правды. Это не было моментом прозрения, он уже давно принял то, какой он есть на самом деле. Идеальный убийца, идеальный актер, который способен произнести абсолютно любую фразу и показать невообразимое выражение лица только для того, чтобы ему поверили. И все ему верили — его друзья, его парень, никто даже не мог предположить с каким удовольствием Коннор смотрит на трупы. С какой неохотой стирает с себя кровь, оставленную очередной жертвой этой пятерки, ведь если подумать, то оружие в руках мужчина держал так часто, что не мог избавить от запаха пороха на ладонях уже долгое время. Спустя несколько секунд, проведенных за очередными размышлениями, Уолш осознает, что они снова не смогут понять, что это сделал самый обаятельный персонаж группы, не смогут даже подойти к разгадке правды, из-за которой Уэс Гиббинс, который в последнее время стал слишком разговорчив, совсем скоро превратится в кучку пепла. На его блядских губах появляется ухмылка, та самая ухмылка, которая не раз пригождалась ему в жизни, а после лесная тишина прерывается громким хохотом мужчины, и он снова падает на спину. Это больше похоже на истерику, чем на смех, но это именно те звуки, которыми сопровождаются все самые его отвратительные поступки, все его демоны, которых он так давно и тщательно скрывает. Все это просто не могло пойти под откос, оставляя его одного в богом забытом парке. Этого и не случилось. Ведь то, что ему приходилось убивать, еще не значит, что Коннор убийца, не так ли? Его дыхание приходит в норму, когда наступает новое утро. Мужчина открывает глаза, смотря на яркое солнце, и поднимает руку, растопырив пальцы, чтобы защитить глаза от света, но он уже окутал все вокруг. Темнота растворяется, не оставляя и следа от своего присутствия. Коннор уже не убивал Уэса, он больше не был причастен, ведь солнечный свет надевает на мужчину маску безразличия, отстраненности и позволяет ему в очередной раз вжиться в новую роль. Мужчина настолько заигрался, что сам начал верить в свою ложь, хоть и не до конца. В конце концов, ведь никто не виноват в том, что ему нравилось убивать.