Я скучал, Юрио

      День… А впрочем, день был как день, и ничего особенного в нем не было. Очередной, безликий, как и сотни других, когда на соревнованиях в новых неизведанных странах парня застает непогода. Ветер бушевал там, за стеклом, выл натужно и бился в трепещущие под его напором окна. Ничего особенного.       Юра недовольно поморщился и отбросил в сторону телефон. Тот мягко спружинил о постель и остался неподвижным, бездушным, безликим, с темным чехлом и рисунком тигра, пока хозяин, вытянувшись во весь рост, потягивался до ломоты в суставах. Парень перевернулся с боку на бок и безнадежно уставился в белесый потолок. Скука одолевала его.       Постель в номере была вполне стандартная. Они, вне зависимости от уровня отеля и стоимости самого номера, оставались в чем-то идентичным. В них было холодно. Холодно и одиноко. Неприязненно цыкнув, Плисецкий присел около неприметной тумбочки с мини-баром и ненадолго завис, всматриваясь в широкий ассортимент алкогольной продукции. Новое недовольство вызывали не стоящие в ряд бутылочки, а предстоящие соревнования и строжайший запрет на алкоголь. Дерьмо!       С громким хлопком закрылась дверца небольшого холодильника. Парень встал и, запрокинув руку за голову, почесал, насколько то было возможно, между лопаток. А с его-то растяжкой возможно было многое, но не дотянуться до зловредного участка, который нестерпимо зудел. Взбешенный взгляд наткнулся на неразобранный чемодан вещей, кулек, втиснутый в руки вездесущим и явно бывшем навеселе Виктором, и пару игрушечных котят, подарки от постоянных поклонниц, встречавших в аэропорту. Да, быть котом хорошо, не смог почесать сам - заставь вредных людишек поработать на тебя. Котом быть прекрасно.       Тихое шуршание одежды да непрестанное нытье ветра за окном нарушил громкий стук в дверь. Настойчивый такой, что аж заставляет кривиться, как от зубной боли. Состроив самую злобную рожу из всех имеющихся в арсенале, Юра как был, босиком и в домашнем, растянутом в коленках и плечах спортивном костюме, отправился открывать дверь. Распахнув ту резко и с размахом, да так, что посетитель мог, если, конечно, не настропалился заранее, едва ли не упасть к ногам Плисецкого, парень хмуро воззрился на будущего смертника. Но, окинув того с ног до головы, немного расслабился, цыкнул для порядка и снова скрылся в недрах номера.       Посетитель с небольшой сумкой, естественно, спортивной, в руках, в любимой кожаной куртке и солнцезащитными очками на носу, ничему уже не удивляясь, проследовал за парнем, мягко прикрыв за собой дверь. Последний предмет гардероба, или даже скорее всего аксессуар, удивлял больше всего. Мало того, что на улице погода не сахар, так в здании от какого солнца тот собирался защищаться-то? Впрочем, у пришедшего был заготовлен свой фирменный ответ: солнце у него есть и свое собственное.       Блондин стоял посреди отведенного ему и заказанного лично для него одного номера в отеле. Надрывно сверкал вспышками телефон на постели, безуспешно стараясь привлечь внимание хозяина к новостям, творившимся в мире. Ну или к очередной выходке Виктора, у которого — господи, да чего же тошнотворно-то это говорить — очередной медовый месяц с японской свиньей. Однако парню было все равно, наклонив голову, он пристально смотрел, как пришедший по-хозяйски поставил свою сумку в углу комнаты, скинул на рядом стоящее кресло куртку и аккуратно уложил на кофейный столик черные, солнцезащитные очки. Не выдержав томительного ожидания и давления, оказываемого на него скукой, одиночеством и непрестанно воющим ветром, Юра с разбегу запрыгнул на посетителя, с трудом дождавшись, когда тот выпрямится в полный рост. Ласковые объятья сомкнулись за спиной, а крепкие ладони легли на ладные ягодицы. — Юра, я скучал, — тихий шепот на ухо, а Плисецкий, гордый, воинственный русский хулиган, едва ли не растекался лужицей и только что довольно не заурчал. — Отабек, — хотя это для него все-таки слишком. Но счастлив Юрий был безмерно.        У спортсменов тяжелая жизнь. Изнурительные тренировки, психологические тренинги, строгая диета. И спорт, спорт, спорт. Времени на личную жизнь нет совершенно, в трудоемком графике порой сложно было отыскать время даже на сон. Но и те редкие драгоценные минуты наедине были для этих двоих необычайной роскошью, почти райским блаженством. И потому они не собирались их отдавать кому-либо.       Сколько лет прошло? Пять, десять, двадцать? Да нет, всего лишь четыре с небольшим года, а кажется, целая вечность. Или одно секундное мгновение. Кто это время разберет, оно поди само в себе запуталось.       Отабек покрепче прижал к себе хрупкое на вид тело и глубоко вдохнул запах чужих волос, отдающих яблоками с корицей. Плисецкому вот уже почти двадцать, а все такой же — даже не подрос! — хрупкий, легкий, звонкий, будто тростиночка. Хотя нет, хрустальная фигурка, вытянутая в струну и буквально дрожащая от напряжения. Того глядишь, заденет ее непостоянный проказник-ветер, и разлетится та вдребезги, сверкая осколками на земле подобно горьким слезам осени. Впрочем, зная характер оного, задевать Плисецкого себе дороже, прилетит в ответ, что мало не покажется.       Но казахский фигурист только улыбался украдкой, большими пальцами поглаживая поясницу затихшего парня, что уютно сопел ему куда-то в шею. За напускной агрессией проглядывалась светлая и чистая душа, порою робкая и невинная. Ох, видели бы остальные, как умеет Юра смущаться, как алеют щеки и полыхают кончики его ушей. Но зрелище это Алтын никому не позволит увидеть. Это только его. Личное.       Блондин недовольно завозился на руках у возлюбленного. Слез, отводя взгляд в сторону, оправил задравшуюся футболку и убрал спадающую на глаза прядь за ухо. Замешкался, стоя посреди комнаты, и, не придумав ничего лучше, подхватил валявшееся на виду полотенце и поспешил в ванную комнату. Вслед донесся только тихий, безобидный смех.       Вообще, ситуации, подобные этой, происходили в жизни Юры довольно-таки часто. Отабек без предупреждения заявлялся к нему в номер или прямо домой, и, несмотря на радость от долгожданной встречи, первые минуты проходили всегда скомкано. Привыкшие видеть друг друга на фотографиях в интернете, читать сухие строки на экране телефона в переписке, написанные украдкой между тренировками, да изредка связываться по видеозвонку, эти двое будто заново знакомились. И блондин потому чувствовал себя неуверенно, вечно накручивая себя глупыми мыслями. Все ему чудилось, что прежний он в тысячу раз лучше нынешнего, и такой он Отабеку совершенно не нужен. На что тот долго убеждал его в обратном.       Закрылась дверь за спиной, выпало из ослабевших пальцев прихваченное невпопад полотенце, и Юрий медленно сполз по стенке вниз. Грудь ходила ходуном, дыхание с хрипом вырывалось изо рта, сердце, как бешеное, стучало в висках. Подождав, пока накатившее резкой волной волнение схлынет, парень поднялся на ноги и, недовольно поморщившись, принялся стаскивать спортивный костюм. Раз уж он в ванной, что время терять?       Вещи остались на бельевой корзине, а обнаженный Плисецкий, босиком ступая по холодной плитке, направился в сторону душа. В отличие от многих отелей и гостиниц, которых за свою долгую спортивную жизнь парень повидал немало, здесь вместо обычной душевой кабины наличествовалась неглубокая полукруглая ниша, выложенная красной мозаикой. Вода в ней малым водопадам струилась сверху или же точечно била из расположенных по периметру датчиков, создавая некое призрачное ощущение массажа. Призрачное, но довольно приятное.       Оперевшись руками о мелкую плитку, Юра неподвижно застыл, прикрыв глаза и наслаждаясь ощущениями, когда капли воды, с брызгами разбиваясь о его кожу, медленно стекали вниз, прочерчивая влажные дорожки. Волосы намокли, и теперь с сбившихся прядей мерно капала вниз вода, будто песок в часах, отмеряя время.       За фоновым шумом и тихим журчанием парень даже не заметил, как кто-то подошел сзади. Лишь когда чужие ладони легли ему на живот и нежно погладили влажную кожу, Плисецкий непроизвольно вздрогнул, но в ту же секунду расслабился, сильнее прижимаясь к телу возлюбленного, и откинул голову тому на плечо. — Юрио, — тихий шепот на ухо, от которого пробирают мурашки. — Я скучал, Юрио.       Имя, данное ему Виктором, дабы не путать его с Катцуки, Плисецкий не особо любил и всегда недовольно порыкивал на тех, кто перенял эту дурную привычку. Вот и сейчас Отабеку достался легкий удар кулаком в бедро, но такой легкий и не болезненный, что сразу становилось понятно — из уст Алтына слышать такую интерпретацию своего имени парню приятно.       Отабек усмехнулся, стоя под струями воды, поглаживая хрупкое тело и наблюдая за Юрой. В такие моменты очень уж походил Плисецкий на так любимых им котов. Мурчит, ластится, а после оставляет свои собственнические метки: царапины да укусы. Нет, определенно, похож на рыжего прохвоста!       И все же долгая разлука дала о себе знать, не позволив им обоим насладиться тихой радостью от присутствия своей половинки рядом. Изголодавшись друг по другу, они, подобно странникам в пустыни, не видевшим давно источника, жадно целовались под струями падающей на них воды. Липли мокрые волосы к лицу, капли застилали обзор и утяжеляли ресницы, а эти двое, позабыв обо всем, безудержно целовались, пальцами изучая заново родное, любимое тело, позабытое в долгой разлуке.       Юра несколько ниже ростом и едва доходил Отабеку до плеч. И когда тот отстранился, Плисецкий рассерженно зашипел, оставляя на спине первую отметку — царапину. Но Отабек, во много более продуманный и мудрый, чем импульсивный русский хулиган, лишь молча подхватил того на руки и, как десяток минут назад, ласково погладил крепкие ягодицы. Целоваться так всяко удобней.       Вода с шумом срывалась с потолка и падала вниз. Огибала сплетенные воедино тела, нежила, ласкала в своих призрачных объятьях. Смывала боль и мрачные думы. Километры, часы, бессонные ночи не вместе. Вода — она целительница, она вершительница судеб.       Отабеку нравилась порывистость и нетерпеливость Юрио, его взрывной характер. Тот, безусловно, мог быть и нежным, и покладистым, но то был бы уже не Юрий Плисецкий, один из новых кумиров российского спорта, победитель множества соревнований. Нет, настоящий Юрио, вот он: недовольно морщит нос, бьет пяткой в его, Отабека, ягодицы и оставляет царапины да укусы на плечах.       Стоять и держать на весу пусть и легкое, но все-такие имеющее некоторый вес, тело неудобно. Законы гравитации еще никто не отменял. Блондин недовольно вскрикнул, когда за спиной неожиданно оказалась стена, о которую он ударился. За вскриком последовал привычный удар пяткой, а за ним и довольный выдох, когда подгоняемый парнем Отабек прошелся возбужденным естеством по расселине меж ягодиц. И пока кайфующий Юра не просек фишку и не поставил ему новых синяков на мягком месте — как будто ему их на тренировках мало — брюнет поспешил найти неподалеку положенные для каждого приличного отеля гели для душа или хотя бы жидкое мыло.       Оное нашлось быстро, и вот уже Отабек медленно вводил смазанные в вязкой субстанции пальцы в пульсирующий анус юноши и ласково целовал чувствительную шею Юрио, постепенно переходя на плавный изгиб плеч. В конце концов, они не виделись слишком долго, а скучали очень уж яростно.       Плисецкий, наверное, все-таки мазохист. Ему не хотелось этих прелюдий и неторопливых ласк, вместо которых он бы с удовольствием предпочел нечто другое, жаркое, страстное и неутомимое. Ему плевать было на тянущую внизу, распирающую его боль, наоборот, хотелось, чтобы она и искрометные вспышки удовольствия лишь составляли его мир. И Отабек с суровым, подернутым спазмом блаженства и наслаждения лицом. Только его. И только в нем.       Они гармоничная все-таки пара. Им никогда не скучно молчать вдвоем, и не покажутся избытком ночи напролет, проведенные в разговорах, изредка разбавленных жаркими спорами и поцелуями. И намерения, мысли и желания друг друга они порой понимают с полуслова, с полужеста, брошенного вскользь взгляда.       Мысленно улыбнувшись и покачав головой на нетерпеливое ерзание Юры, брюнет вдохнул побольше воздуха, страстно поцеловал все еще удерживаемого на руках парня и резко, без предупреждения вошел. Плисецкий вздрогнул, выгнулся дугой и довольно застонал в губы Отабека. Да, именно так, чуть больно, но, боги, как же хорошо…       Уморенный, но удовлетворенный, блондин развалился на кровати, закинув стройные ноги на лежавшего рядом казахского фигуриста. Фырчал или мурлыкал, точный звук разобрать было сложно, но явно блаженствовал. Отабек поглаживал светлые, отросшие и уже успевшие подсохнуть пряди и улыбался. — Я скучал, Юрио, — тихо сказал и тут же охнул, получив неслабый тычок под ребра. — Заткнись. Это я уже понял, — потянувшись довольной кошкой и прогнувшись в спине, парень поудобнее устроился на Отабеке. — И тоже очень скучал по тебе. А теперь спи. — А еще я люблю тебя, — лукаво проговорил брюнет и, увернувшись от повторного, каверзного удара, крепче обнял притягательное и такое хрупкое на вид тело. — Спи, сказал! — зашипел Плисецкий в ответ, а после тихим шепотом добавил. — И я тоже. Очень.