Sukira

Шоу-бизнес - это всегда маски, лицемерие, игры на публику, недосказанность, а порой и откровенная ложь. Со стороны всё выглядит красивым, ярким, завораживающим, притягательным, а за красивой обложкой засасывающая тебя с головой пустота. Все эти улыбки и взгляды, касания и объятия, дружеские подначки и тычки, шутки и смех - всё это одна огромная ложь. Грязная, отвратительная по своей сути, приносящая боль. Фанаты группы заходятся визгом, когда улыбки мемберов предназначены друг другу, когда глаза в глаза, а ладонь ложится на чужое плечо. Они говорят «семья», они говорят «родные люди, почти братья», они думают «у них всё хорошо». Только ничего не хорошо, совершенно ничего. Одиночество, беспомощность, жалость к самому себе и окружающим, попытка схватиться за того, кто рядом, чтобы не захлебнуться в собственном отчаянии. Хочется верить, что всё вокруг - иллюзия, насмешка мироздания, которое побесится и успокоится, но нет. Нет. Чимин стоит на сцене, свет софитов слепит, крики фанатов оглушают. По щекам текут слёзы, на огромном экране крупным планом показывают его лицо, особо впечатлительные особы в зале захлёбываются в рыданиях вместе с ним. Они думают, Чимин счастлив, думают, он рад стоять на этой огромной сцене, а Чимин проливает слёзы по красивой иллюзии, что видят все вокруг. Только на сцене перед огромной толпой группа действительно становится группой, семьёй, только на сцене можно без последствия обнять Юнги или повиснуть на плечах Тэхёна. На сцене они семья, друзья, братья. На сцене Чимина любят, и он любит в ответ. Но всё это фальшь, такая же едкая и отвратительная, как слёзы фанатов вокруг. Почему они любят их? Из-за музыки? Из-за танцев? Нет. Красивые лица, похабные движения в танцах, излучаемая сексуальность и пустые мечты, что кто-то из парней когда-нибудь обратит внимание на одну из рыдающих фанаток в толпе. Они строят себе воздушные замки, думают, что знают своих кумиров, а Чимин поднимает глаза к небу и жмурится. В сердце больно колет, в ушах на секунду глохнет. Даже он сам не знает группу, за столько лет не смог проникнуть за завесу чужих тайн, нырнуть в глубокие омуты и подружиться с чертями своих одногруппников. Концерт заканчивается и это подобно концовкам историй для детей, когда «вот и сказке конец». Верно, сказка заканчивается, когда стилистки смывают грим с мокрых раскрасневшихся лиц, когда причёски, залитые лаком, превращаются в вороньи гнёзда, когда липнущая к телу неудобная одежда сменяется джинсами и простыми футболками, рубашками. И нет никакой эйфории, лишь злость, усталость, раздражение. Юнги отпихивает медлительную стилистку и остервенело трёт лицо мокрым полотенцем, размазывая тени, подводку, тональник. На белоснежной ткани чёрно-серо-кремовые пятна, а на щеках рэпера сыпь, под глазами почти чёрные синяки от недосыпа. Возле другого зеркала возился Тэхён, пытающийся расчесать волосы. Жёсткие пряди, загубленные постоянной покраской, не желают поддаваться расчёске, Тэхён рычит и нервно дёргает ручку, чуть ли клоки не выдирая. В другом конце гримёрки слышна ругань Сокджина с менеджером по поводу ужина. Хотя какой ужин, ночь на дворе. Это и становится аргументом мужчины, мол, есть на ночь вредно, нужно всех в общежитие отвезти и спать уложить. Чимин думает, ещё немного, и Сокджин вгрызётся в чужую шею. Думает, старшего хёна поддержат многие. После концертов жрать хочется так сильно, что Пак порой готов столешницу начать грызть, а здесь какие-то запреты, упоминание диет, расписания, ещё какого-то бреда. Всё это бред, о чём и заявляет Сокджин, нависающий над мелковатым менеджером. Он бы и в драку полез, если бы его не одёрнул Намджун. - Чтобы к нашему приезду в общагу доставили еду, - не просит, приказывает лидер, и менеджер под его тяжёлым взглядом сдувается. Они возвращаются домой и спорят, кто первым в душ. В процессе чуть не подрались Хосок и Чонгук. Хоуп за камерами ни разу не весельчак. Серьёзный, вечно уставший и раздражённый, он ненавидит выслушивать чужие нелепые претензии, никогда не потакает чужим капризам. Чонгук же в сущности своей наглый избалованный ребёнок, воспитанием которого никто никогда не занимался, своих проблем по горло. Макнэ постоянно грубит и язвит, бьёт без сожаления по больным местам и постоянно нарывается на драку. Его никто не считает взрослым, в общем и целом на него и вовсе всем плевать, что младшего бесит и вызывает в нём желание устроить всем вокруг сладкую жизнь. От него же подобным заразился и Тэхён. Улыбчивый мальчишка вырос нарциссом, не считающимся с чужим мнением и мстящим за самые мелкие обиды. Когда-то давно, ещё в самом начале, Тэхёна все в группе дразнили и даже издевались над ним. Акцент, привычки, глупые поступки, «связь с космосом». Они, наверное, просто сломали в нём то светлое и доброе, что было. Сейчас Чимин понимает, не стоило срывать на Тэхёне своё зло, плохое настроение, не стоило проверять его на гибкость и изворотливость. В какой-то момент, который все они проморгали, Тэхён изменился, стал злопамятным, острым на язык, грубым и в какой-то степени подлым. Сколько раз он подставлял тех, кто плохо говорил о нём? Сколько раз из-за него на ковёр к директору вызывали Намджуна, как лидера, и Сокджина, как самого старшего? А постоянные ссоры с Юнги? Никто не замечал, никто не обращал внимания, но Чимин видел, прекрасно видел, как часто Юнги пасует перед чужой злостью и упрёками, как после оскорблений и высмеивания его поступков, а порой и внешности, глаза рэпера пустеют, стекленеют. Тэхён знал чужие слабые места, выяснил в процессе прогрызания себе дороги к месту под солнцем и бессовестно этим пользовался, унижая и оскорбляя. Не отставал от него и Чонгук, постоянно пытающийся вывести всех вокруг из себя. К Чимину у младшего было особое отношение, он мог часами поливать Пака дерьмом, проверяя его на прочность. Мелкий бесился из-за того, что Чимин не реагирует на его провокации и подстрекательство. Пак же лишь улыбался снисходительно, трепал мелкого по волосам, за что получал больно по рукам, и удалялся искать тихий уголок. Просто давно переболело, собственные комплексы столько раз были осмеяны со стороны, что уже не обидно слышать насмешки. Это как констатация факта. У Сокджина приступы любви к себе, у Чонгука - немотивированная агрессия, а у Чимина низкий рост, убогая улыбка, тупая привычка убирать волосы назад, дебильный смех и далее по бесконечному списку. - О, ты хочешь поговорить об этом? Хорошо, давай поговорим! Рычание где-то в глубине гостиной отдаёт металлическим запашком приближающейся драки. Вышедший из душа Чимин потирает ноющее плечо, о которое со всей дури долбанулся своим плечом Намджун, отпихивающий его со своего пути, и направляется в свою комнату. В ссорах Хосока и Юнги тоже нет ничего удивительного. Эти двое могут собачиться бесконечно, унижая друг друга, проходясь по слабостям, умаляя достоинства. Тут Юнги как будто занимает место Тэхёна. Он бьёт метко, болезненно по чужим комплексам и недостаткам, ехидно тянет своё излюбленное «ты всё пела, это дело, так пойди да попляши», совсем не тонко намекая на то, что единственное, что Хосок может, это танцевать и кривляться на камеру, раздражая своим писклявым гоготом. Хосок в долгу не остаётся, тоже много чего в ответ на чужую голову вываливает, но Юнги второй после Тэхёна, кого заткнуть нельзя. Хотя нет, можно одним способом. Чимин слышит грохот и грязный мат, слышит рык Юнги, звон чего-то бьющегося. Совесть призывает пойти и остудить обоих, а чувство самосохранения - отсидеться в комнате. И Чимин выбирает второе, вздрагивая от резких звуков и морщась, когда Чонгук с восторгом начал скандировать «драка, драка, драка». К нему присоединяется Тэхён, они смеются громко и дают советы, а через несколько минут уже цапаются меж собой. - Чего вылупился? - рычит Хосок, влетевший в комнату секундой ранее. Чимин поспешно отводит взгляд, прикусывает щёку изнутри. У Хосока уже начали проступать синяки на лице, а разорванный ворот футболки украшен россыпью капель крови, стекающей из разбитого носа. Чимину не жалко, нет, Чимин думает о том, что Намджун будет орать, что Чонгук огребёт, попавшись лидеру под горячую руку, что менеджеры будут рычать и шипеть, проезжаясь по мозгам всех парней, хотя подрались только двое. Чимин думает о том, что Юнги наверняка досталось сильнее, думает о том, стоит ли сходить проведать хёна. С Юнги у них всегда были странные отношения. Они никогда не были друзьями, лишь с огромной натяжкой - приятелями. Когда Чимин только попал в группу, Юнги поручили заботу о нём. Стоит ли говорить, что Мин не был в восторге? Рэпер часами просиживал в студии, занимаясь своими делами, и лишь изредка интересовался, как у Чимина дела. У Пака на тот момент всё было хреново, он ничего не успевал, лажал на занятиях и тренировках, встал вопрос о его отчислении. Мин не выказывал жалости, не пытался поддержать, разрушая чужие иллюзии о светлом будущем. - Если и дальше будешь показывать себя абсолютным убожеством, вылетишь пробкой отсюда. Нам нахрен хлюпики не сдались, из-за тебя дебют отсрочивают. Думаешь, кому-то тебя жаль, кто-то переживает о том, справишься ты или нет? Мы и вшестером отлично дебютнёмся, так что либо просто проваливай уже, либо хватит сопли распускать, - сказал лишь однажды Юнги, глядя с презрением. Тогда Чимин едва не угодил в сети депрессии. Он никому не нужен, он помеха, он обуза, он лишь препятствие на чужом пути. Чёрт знает, как и зачем он справился, как смог вернуть расположение директора и попасть-таки в состав группы, но это случилось. И сейчас, спустя время, Чимин уже не думает о том, что Юнги пытался его оскорбить или специально задеть. В том раскладе, в котором они пытаются сосуществовать, это всего лишь жестокая правда. Можно даже сказать, Юнги в своём роде пытался его поддержать, хотя это и было завуалировано под оскорбление. Старший вообще никогда не питал иллюзий по поводу будущего группы. Да, совместное расписание и выступления, но за пределами группы лишь безразличие друг к другу и озабоченность лишь своей персоной. Все они устают, все они откровенно заебались жить в таком темпе, в котором на себя-то времени не хватает, что уж тут говорить о проявлении заботы на сторону? Но Юнги… Он другой. Быть может, Чимин лишь тешит себя надеждами, но всё равно верит, отчаянно верит, что в глубине души Юнги добрый, мягкий, человечный. Да, он строит из себя бездушного ублюдка, но ведь это не значит, что так оно и есть на самом деле. Как Чимин укрыл свою мягкотелость и боль за маской безразличия, чтобы внутренний шатающийся мирок окончательно не разлетелся вдребезги, так и Юнги, возможно, прячет где-то глубоко внутри себя что-то тёплое, израненное и искалеченное, но всё равно прекрасное. - Эй, мелкий, на, - протянутая бутылка с водой, когда у Чимина закончилась собственная. - Слышь, совесть имей. Ты уже три куска сожрал, этот - для Чимина, - рык на Сокджина, решившего умять торт, купленный для всех, в одно лицо. - Хён купил мороженое? А чего так мало? - фыркает Чонгук, заглядывая пакет. - Потому что я купил себе и Чимину. Хочешь мороженого? Ноги в руки и вали в магаз, - оскалился Мин, выдирая пакет из чужих рук. Таких моментов было много, не все из них Чимин запомнил, но они грели. Грели и дарили надежду на то, что Юнги действительно не такой, каким хочет казаться, и что Чимин для него хотя бы чуточку, но ближе, чем все остальные. В конце концов, ни для кого другого Юнги так больше не старался. Чимин поднимается и выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Зайдя в ванную, парень заглядывает в шкафчик и забирает небольшую аптечку, направляясь к чужой комнате. Дверь предсказуемо закрыта, но не на замок, что говорит о чужой злости и беснующейся внутри ярости. Обычно Юнги закрывает дверь на замок, чтобы никто не посмел мешать его уединению, но раз дверь открыта, то о замке забыли явно в порыве эмоций. С учётом того, какой погром в гостиной, природа этих чувств вполне себе понятна. Медленно, даже робко провернув дверную ручку, Чимин проскальзывает в чужую комнату и замирает. Вокруг бардак, со стола снесены все вещи, а сам Юнги раскинулся на постели, сипло дыша и сжимая нервно кулаки. Его всё ещё не отпустило, и Чимин не говорит ничего, подходит бесшумно и осматривает чужое лицо. Разбита губа, синяк на щеке, рассечена бровь, а ещё кулаки в мясо и в ранках что-то блестит. Кажется, Юнги кулаком рассадил стеклянную столешницу диванного столика. - Убрался нахрен отсюда, - шипит Юнги, резко открывая глаза. В них разве что языки адского пламени не танцуют, и Чимин отводит взгляд, садится на пол и достаёт перекись, пинцет и вату. Мин дёргается, когда его берут за руку, хочет вырваться, но чужая хватка неожиданно крепкая. Они сталкиваются взглядами, и Чимин почти пасует через несколько минут, наполненных яростным молчанием, когда Юнги наконец-то выдыхает тяжело и откидывается обратно на подушки. Выдохнув почти бесшумно и закусив дрожащую губу, Чимин принимается обрабатывать чужую руку, доставая осколки, промывая раны и перевязывая их бинтами. С другой рукой проще, там лишь разодранная кожа, и парень касается особо трепетно, осторожно, дует на ранки, которые наверняка щиплет, но Юнги лишь дышит тяжело, загнанно и даже не морщится больше. Когда с руками закончено, Чимин неуверенно подсаживается к старшему на постель, до последнего ожидая, что его грубо столкнут на пол, но нет. При взгляде на разбитое лицо просыпается лёгкая зависть. Зачем Юнги лезет на рожон, если знает, что Хосок сильнее? Впрочем, в порыве эмоций старший редко головой думает. - Будет немного больно, - негромко предупреждает Чимин и прижимает мокрую насквозь вату к уголку чужих губ. Юнги шипит котом, которому наступили на хвост, распахивает глаза и смотрит зло, будто это Чимин виноват в его разукрашенном лице. Чимин невольно вспоминает съёмки клипов Агуста Ди, вспоминает грим на «разбитом» лице и то, как восторгался образом бунтующего рэпера. В реальности обезображенное лицо выглядит ужасно, распухшая кожа горячая, будто ошпарили кипятком, а едва уловимые в воздухе металлические нотки крови, пробивающиеся сквозь резкий запах медикаментов, вызывают лёгкую тошноту и отвращение ко всему происходящему. Юнги красивый, действительно красивый, и Чимину жалко эту покалеченную красоту. За разбитое лицо Мин огребёт по полной, а после обязательно обольёт дерьмом коорди-нун, которые будут причитать в попытках замазать его синяки на пол-лица. Это уже было и не раз. - Это ваша работа, так заткнитесь и выполняйте её, - рявкал обычно Юнги на причитающих женщин. - А если недостаточно компетентны, так я могу помочь вылететь отсюда нахрен. Чимину было жалко ни в чём неповинный стафф, но в то же время он был согласен с Юнги. Это их работа - рисовать на одном лице другое. То, от которого фанатки будут кипятком писать. За своими мыслями, Чимин не заметил, как Юнги нехорошо прищурился, сверля его тяжёлым взглядом, не заметил, что рука его замерла в одном положении, а сочувствующий взгляд скользит по чужому лицу. И пусть те чувства были адресованы не Юнги, пусть они несли в себе совершенно иной смысл, старшему было плевать. Единственное, что он ненавидел сильнее всего, это взгляды свысока, будто он ничего не стоит, и жалостливые взгляды, сочувствующие. Зависимый от чужого мнения, Юнги ненавидел, когда его считали слабым, и Чимин понял, как прокололся, когда его резко, больно схватили за волосы, притягивая к себе. - Не смей меня жалеть, понял? Только не такой трусливый жалкий слабак, как ты! - прорычал Юнги и резко подался вперёд, отталкивая парня от себя. Свалившись на пол, Чимин застонал негромко от резкой боли в ушибленном локте и зажмурился испуганно, услышав тяжёлую поступь шагов. Отчего-то казалось, Юнги пнёт под рёбра, но нет. Дверь за ним захлопнулась с оглушающим грохотом, где-то в коридоре недовольно вякнул попавшийся взбешённому рэперу на пути Сокджин. Секунда, две, пять. Входная дверь хлопает громко, и Чимин наконец-то выдыхает. Потирая локоть, парень садится, подбирая под себя ноги, и растирает лицо ладонями. Чимин не злится, Чимин не плачет, Чимин не думает держать обиду. В том, что только что произошло, лишь его вина, а в самой ситуации нет ничего странного или нового. Все они живут на ножах, все закрылись в себе, не позволяя чужим носам влезать в собственные дела. И пусть Юнги на целый градус теплее относится к Чимину, это не меняет ровным счётом ничего. Какая разница, «-150°» или «-149°», если в таком холоде не выживет ни одно живое существо? Собирая вывалившиеся из упавшей с колен аптечки медикаменты, Чимин слабо, болезненно улыбается и пустым взглядом скользит по рассыпавшимся из раскрывшейся банки со снотворным таблеткам. С этим ничего не поделаешь. Таковая цена успеха и популярности. Красивая маска на лице, смех, улыбки и искрящиеся взгляды. А за ярким фасадом фальши - пустота, вечные сомнения, разбитые мечты и холод. Одиночество.

|∞|