***
Запах свежезаваренного кофе и приятного мужского геля для душа витал в воздухе вместе с некими нотками романтики, пока Шастун уплетал, казалось бы, стандартную яичницу с беконом, но для него это было знаком заботы, внимания и стараний от любимого человека. Да и самому Арсению нравилось вставать чуть раньше, чтобы порадовать своего лентяя, который почти всегда отсыпался до двенадцати. Делая глоток кофе, Попов с интересом переворачивает страницу журнала, читая какую-то статью, что Антону показалась бы скучной, ведь она была связана с литературой. Нет, он любил читать, несомненно, просто не так сильно углублялся во всё это, как брюнет. Они вообще были полным противоположностями друг друга. Арсений хоть и выглядел спокойным, умиротворённым и создавалось впечатление, что он много рассуждает, однако, он был взбалмошным, любил дурачиться и много смеяться. Антон же, наоборот, больше походил на любителя отрываться, не спать ночами и "эй, красотка, ты не сильно ушиблась, когда упала с небес?". На самом деле, он ценил уединение, любил подолгу находиться в тишине и что-то писать в своём ежедневнике, лишь изредка показывая своему парню мысли, которые посещали его редко, но, как говорится, очень метко. Закидывая в рот очередную порцию бекона, Антон внимательно наблюдает за Поповым и, жуя, вдруг резко хватается за щёку, отбросив вилку на стол. Брюнет обеспокоенно опускает журнал, переведя взгляд на парня. — Шаст?.. — Всё в порядке, просто зуб, — тридцать секунд молчания, а затем усиление боли заставляют Антона поморщиться и чуть опустить голову. — Чёрт, больно. — Снова? Это "снова?" означало лишь то, что Попов вообще не удивился этому и не начал беспокоиться, задав тысячу и один вопрос, что же такое с зубом. Это означало, что Антон снова не сходил к стоматологу, хотя Арсений миллион раз просил его. Но светло-русый лишь кивал и улыбался, пытаясь перевести тему, что было слишком заметно. Он либо был трусом, либо мазохистом, третьего не дано. — Ты ведь неделю назад должен был сходить в клинику, Антон, — парирует брюнет, вновь делая глоток горячей жидкости и без сочувствия смотря на кривящегося Шастуна, что теперь не мог есть, а стоял у раковины и набирал стакан холодной воды, чтобы хоть как-то унять боль. — Никому я ничего не должен, — бубнит парень и набирает в рот воды, становясь похожим на хомяка, который сейчас "сделал запасы", наложив за щёку много вкусностей. Выплюнув воду, он снова подносит стакан ко рту, однако, в рот воды набрать не успевает. — Не будь ребёнком. — Не указывай, что делать. — Я бы не указывал, не будь ты таким идиотом и ссыклом. Сказанные слова заставляют младшего развернуться и поднять бровь, поставив стакан на кухонную тумбу. Он мог простить ему то, что он назвал его идиотом, поскольку это и было так (не иначе какой человек согласится терпеть боль днём и ночью?), но ссыклом... — Сам ты ссыкло, Попов. Я прямо сейчас схожу в эту долбанную клинику, лишь бы ты перестал строить из себя не пойми кого. — Отлично, вместе сходим. Шастун замер, понимая, что снова отойти от этой темы и свалить погулять где-нибудь в городе часа на два не удастся. Но отказываться от своих слов он был не намерен, поскольку если сделает это, то Арсений явно придумает какую-нибудь шуточку и всем об этом растрепит. Кстати, сам Попов уже звонил кому-то, попутно расхаживая по спальне и доставая из шкафа глаженую чёрную рубашку в крупную клетку и обычную белую футболку. — Я сам схожу, ну куда ты одеваешься... — Сам ты сходишь до ближайшего ларька за хлебом, да и то потеряешься, а потом будешь месяц объясняться, что ты думал про ларёк в десяти остановках от нас, а не тот, что находится напротив дома, — Арсений смеётся, а Антон, опёршись о дверной косяк плечом и скрестив руки на груди, надулся, как маленький ребёнок, наблюдая за тем, как Попов снимает с себя домашнюю футболку. — Прекрати дуться, Антон. Если я не схожу с тобой и не удостоверюсь в том, что ты точно вылечил свой зуб, то не успокоюсь. И если ты думаешь, что я не доверяю, то не прав. Брюнет подходит к парню и, чуть подняв голову, улыбается, затем целуя Антона в подбородок и плавно подбираясь к губам. Лёгкие покусывания нижней губы и их языки, соединённые воедино. Это могло простить брюнету всё, что он наговорил до этого. — Я зайду с тобой и подержу тебя за руку, моё семилетнее дитя.***
Сидя на уютном диванчике, Арсений оглядывался по сторонам, иногда отвечая на сообщения своего друга по работе, а Антон то и дело охал и ахал, читая различные статьи в интернете про стоматологов и лечение в целом, тыкая пальцем во все страшные вещи (ему так показалось), которые были там написаны. Попов не без улыбки наблюдал за младшим, понимая, что в кабинете придётся приковать Шастуна верёвками к креслу и дать ведро успокоительного, иначе он вырвется и выпрыгнет в окно. "Ну, а что? Испуганный Шастун и не на такое способен", — подумывал брюнет, постукивая длинными тонкими пальцами по колену светло-русого, что сейчас тряслось, видимо, от страха. Кроме них никого не было, так что они спокойно могли брать друг друга за руку или изредка касаться губами скул друг друга, видимо, успокаиваясь так. Нет, они не боялись общества, просто им надоело видеть косые взгляды людей, что готовы были сварить их в котле Ада лишь за невинное прикосновение за руки. — Ещё не поздно уйти. Ну, пожалуйста, — шептал Антон, сильнее сжимая руку Арсения, положив голову ему на плечо и неровно дыша. Дверь кабинета открылась и показалось довольное лицо врача, улыбнувшись Шастуну. — Поздно, Шаст. Поднявшись, оба парня зашли в кабинет и Антон, увидев все эти приборы на столе стоматолога, нервно сглотнул, зажмурившись. Друг Арсения и по совместительству врач, засмеялся, поздоровавшись с брюнетом за руку. Парень стоял, как вкопанный, возле дверей, в то время как второй парень уже прошёл дальше и сел возле кресла, куда теперь должен был лечь Антон. Старший парень улыбался, подзывая к себе рукой, а врач возился возле раковины. — Наврал ты, что он лишь слегка боится боли. Он трясётся, как осиновый лист на сильном ветру. Что ты там наговорил своему пареньку про меня? — мужчина засмеялся, а младший, ложась в кресло, мёртвой хваткой вцепился в руку старшего, что сейчас поглаживал побелевшие костяшки своего парня. — Ничего не наговорил, он просто боится стоматологов. Он у меня ссыкун. Мужчины засмеялись и только Шастуну было не до смеха. Он нахмурился и поджал губы, не решаясь что-либо сказать. Арсений понял, что это было лишним и тут же мягко улыбнулся, затем поцеловав пальцы младшего, второй рукой также беря его руку, сжимая меж своих ладоней. — Открывай рот, Антон. Обещаю, больно не будет. — Арсений мне то же самое в наш первый раз говорил, — буркнул Антон едва слышно, но Попов расслышал и засмеялся, на что его друг изумлённо посмотрел на него и вопросительно изогнул бровь. Махнув рукой и всё ещё улыбаясь, Арсений устремил свой взгляд точно на Шастуна, что сейчас, раскрыв рот, зажмурил глаза. Стоматолог приступил к делу, рассказывая, что у него нового произошло за последний месяц, про жену, кредит на машину, что выплачивать осталось около трёх лет, и про красавицу-дочку, которая только пошла в первый класс. Спустя двадцать минут всё закончилось. За это время парень дёрнулся всего один раз, и то именно тогда, когда Арсений отпустил его руку, чтобы закатать рукава рубашки, что мешали. А так он лежал вполне спокойно, пялясь то в потолок, то на Попова. Стоматолог с улыбкой отошёл от кресла, давая парню, лежащему в кресле, понять, что можно вставать и бежать домой, если он так этого жаждет и всё ещё боится, что ему выдернут целую челюсть, расплескав море крови на полу, стенах и двери кабинета. Антон, закрыв рот, слегка онемевший из-за анестезии, слегка приподнялся, освобождая свою руку из ладоней Попова. Второй же, с усмешкой наблюдал за ним, скрестив пальцы в замок. — Сбегать за вторыми штанами? Ну, мало ли ты... Закатив глаза, Антон чуть улыбнулся, осознавая, каким он был глупцом и всё гораздо проще, чем он ожидал. Попов поднялся со стула и попрощался со своим другом, кидая напоследок шутку про светло-русого, над которой посмеялся и сам Шастун. Поблагодарив за проделанную работу, парни вышли из кабинета и направились к выходу. — Ну и что, сильно страшно? — Мне нужен его номер, он мастер своего дела! — младший улыбался, как кот, которого только что накормили сметаной, и смотрел на предмет своего обожания, сейчас улыбавшегося тоже и пристёгиваясь, заводя машину. — Спасибо, Арс. Улыбаясь, голубоглазый лишь наклоняется и чмокает паренька в нос, потрепав по волосам, затем отъезжая от стоматологии. Всю дорогу до кинотеатра, куда парни сейчас решили сходить, Шастун не замолкал и благодарил брюнета за его терпение и настойчивость, а также его друга за золотые руки и умение поддержать. И теперь Антон лишь изредка будет говорить, что боится, лишь бы Арсений снова держал его за руку и целовал пальцы, говоря, что он рядом.