***
— Как же так Эллисон? — кричала мать брюнетки. Девушка сидела в своей камере, рядом был парень из её же школы. Они хотели убить директора? Оба? В одно и тоже время?! До сих пор не верится. — Он же твой дедушка, Эллисон! — добавлял отец. Эллисон кидает короткие, равнодушные взгляды на парня, а он на неё. Им уже всё равно. Всё равно, что будет дальше. — Как хотела убить? — резко спросил парень. Арджент мгновенно среагировала и резко повернула голову к парню. Она смотрела в его карие глаза. «Они прекрасны.» — пронеслось у неё в голове. Затем девушка упростила своё лицо и таким же равнодушным тоном, с каким был задан вопрос, она дала ответ: — Я достала револьвер. Я искала такой, чтобы при выстреле была, наиболее меньшая вероятность смерти. Хотела выстрелить пару раз, чтобы он сдох, но достаточно перед этим испытал боли и мучений. Шепот. Она говорила, как можно тише, в её голове всё еще кричал тот демон, что велел убивать. Она шептала, чтобы не оглушить криком. Немым криком. — А ты? — спросила девушка. — У моей знакомой были катаны. Я хотел, чтобы ему было больно. Хотел, чтобы лезвие медленно проникало в тело. — Ты нам больше не дочь. Ты больше не Арджент. — Наконец-то — тихо прошептала девушка и скрылась за стеной, направляясь в свою камеру. Когда она выйдет из этого места, то будет просто Эллисон, которая только начинает жить.***
Эти ребята еще долго будут кидать равнодушные взгляды друг на друга и задавать нелепые вопросы, но уже через неделю взгляд поменяется. Никто не заметит…***
— Чего ты так смотришь? — как-то агрессивно спросил МакКол, сделав вид, что первый раз замечает такое за Эллисон, но нет. Он часто замечал её взгляды на себе, но ему это нравилось. Он не хотел останавливать её. Это повторялось каждый день по несколько раз, но каждый раз, её ответ на этот вопрос был одинаковым: — Ничего. Они стали очень близки в этом тёмном и мрачном месте. Месте, где всё было серым и люди были без эмоций. Как ни странно, но даже первые дни подростки не чувствовали себя новенькими в этом окружении. Нет. Это чертовски напоминало им их обычную жизнь. Там тоже все были обычной серой массой. Спустя три месяца близкими стали совершено разные люди, но их объединяло то, что они пережили все эти три месяца вместе, то, что у них обоих больше нет семей, то, что оба сломлены этой жизнью. Разочарованы жизненной несправедливостью. — Мне тогда было пять. — с еле заметной улыбкой на лице Скотт рассказывал Эллисон воспоминания, что день за днем всплывали в его голове, а брюнетка увлеченно его слушала. — В детском саду, в который я ходил у меня был лучший друг Стайлз. Он и до сих пор мой друг, но его родители запрещают ему навещать меня. Говорят, что он не должен поддерживать такого, как я, потому он вырывается ко мне очень редко. — Я помню, — тихо сказала Элли. — Ты рассказывал о нём. "Ты помнишь..." — пронеслось в голове у брюнета и он смущенно почесал затылок. Каменная маска безразличия дала новую трещину. — Да. Так вот. Во время тихого часа, спать нам вовсе не хотелось и мы собрались вылезти через окно во двор. — парень тихо засмеялся — Честно, это была не лучшая наша идея. Стайлз прыгал первым и во время прыжка его носок зацепился за здоровенный такой гвоздь. Тихий смешок разошелся по комнате. — Эй, вы! — крикнул суровым тоном мужчина в форме заглядывая в окошко камеры. — А ну, заткнитесь. Свет выключили уже, как двадцать минут назад. — Простите. — пролепетала Элли и только, когда седовласый мужчина скрылся и его шагов уже не было слышно, добавила — ну, и что же дальше? МакКолу была приятна такая реакция на его рассказы, потому парень решил не утомлять девушку в ожидании и просто продолжил: — Стайлз вывалился из окна всем телом, и от ужасного падения его удерживал лишь старый гвоздь, который не внушал доверия. Стилински молчал, хотя я знал, как ему тогда хотелось кричать, но он лишь тихо проговорил: «Ты был мне хорошим другом. Помни обо мне». Как бы это не звучало сейчас смешно, тогда я так вовсе не считал. Я всегда думал, что я и Стайлз умрем в один день, потому готовился бросится из окна следом за ним, но тут меня за плечо схватила шатенка. Её звали Кора. Она спросила, что это я вытворяю, на что я просто показал ей на Стайлза, которого она до этого момента не видела… — Дай угадаю. Она, как и ты, впала в депрессию и вы все вместе прыгнули с окна? — захохотала Эллисон. — Нет, лучше. — улыбнулся ещё шире Скотт. Трещина. Еще одна. — Кора и я разбудили всех ребят, и мы все вместе доставали Стайлза из окна. А самое интересное, что он всё веселье пропустил. — То есть? — приподняла одну бровь Элли. — Пока мы его доставали, он уже спал. МакКол закончил рассказ и по камере вновь разошелся смех. И никто не заметит…***
— Как думаешь время здесь пройдет незаметно? — в пустоту сказала Эллисон, не рассчитывая получить ответ. — Не знаю. Думаю, да. Мы здесь уже пол года, а даже не скажешь — так же тихо ответил Скотт потупив свой взгляд в потолок, и рассуждая о том, как парня и девушку могли поместить в одну комнату. — А, — девушка запнулась, ведь не была уверена хочет ли задавать этот вопрос и слышать на него ответ — после всего… мы с тобой… больше не увидимся… да? Предложение прозвучало бы, как факт, а не вопрос если бы не это «да?». Трещина на каменной маске. Еще одна. С глухим и, наверное, некому не слышным ударом, остатки камней разбиваются о холодный бетонный пол. Скотт чувствует, как дышать становится легче. — Я думаю, что увидимся и не раз, но надеюсь, что уже не здесь. — ухмыльнулся МакКол, но не один мускул на лице девушки не шевельнулся, она лишь отвернулась лицом к стене и поджала ноги под себя, после чего выдала еле слышное: — Лжешь.***
Прошел год. Точнее сказать — пролетел. Да так, что никто особо не заметил. Только вот это заметила брюнетка, что что с недавних пор делит своё сердце пополам со Скоттом. МакКола и Эллисон развели по разным камерам, так, как было свободно место в камере с некой Кирой Юкимурой, которая позднее оказалась той у кого Скотт брал катаны. Потому её и посадили. Через год, правда. Получилось так, что директор школы стал очень подозрительно ко всем относится, после того, как его чуть не убили два подростка, одним из которых, была его собственная внучка. Однажды, буквально через пол года после покушения на него, заметив у азиатки больно знакомое ему холодное оружие, мужчина сразу же заявил в полицию, и началось расследование, которое длилось пару месяцев, после чего Кире дали год за соучастие в преступлении. Девушки не особо подружились, ведь, как оказалось, Кира — бывшая Скотта, которая всё так же питает к нему чувства. Азиатка сразу заметила неловкие взгляды Эллисон по отнешению к Скотту, потому не уставала вечерами рассказывать о их общем прошлом. Такое поведение ужасно злило брюнетку, но ей было приятно осозновать, что все в прошлом. Юкимура и не подозревала, что каждый раз, когда она восклицает: тогда, когда-то, любил, понимал, целовал, по телу брюнетки проходить приятная дрожь. "Когда-то…" "И никто не заметит…"***
— Нам осталось полтора года. — улыбнулся МакКол Эллисон, не обращая внимания на подошедшую Киру. Ребята сидели за столиком во дворе, где им разрешалось находится вечером, после общественных работ. — Ага. — как-то грустно проговорила Эллисон, чем еще больше заинтересовала брюнета. — Что? — немного раздраженно бросил Скотт. — Ничего. — Эллисон, твоё «ничего» никогда не означает ничего. — А что я должна сказать? — подняла на парня взгляд девушка. — Что рада! — развел руками Скотт. — Ты прав. — уже на повышенных тонах отвечала бывшая Арджент — Я рада. Рада тому, что выйдя отсюда мне не будет куда идти. Рада, что и на километр не смогу подойти к лучшей подруге. Рада, что Лидия скорее всего уже и забыла обо мне. Рада, что меня призерает весь Бейкон Хиллс. И наконец, я рада тому, что у меня никого не осталось! Понимаешь, Скотт?! Никого! Меня здесь больше ничего не держит! Не понимаю чему так радоваться. Полтора года?! Полтора года! Да я хоть сейчас свободна! Уже. Всё. Равно! Ошарашенный МакКол сидел и не смел шевелиться в то время, как Кира захлебывалась в положительных эмоциях. "Ведь сломленная — не соперница." Осталось доламать. Последний удар кувалдой за Юкимурой. — А ты ведь права, — подала голос Кира, чем привлекла внимание Эллисон и Скотта, который всё также молчал. — Тебя бросила семья, друзья. Да и здесь ты некому не нужна! Вряд ли по тебе в этом мире будет скучать хоть кто-то! "Хоть сейчас, Эллисон." К горлу поступил ком и Эллисон почувствовала на щеке прохладу. Одинокая слеза разбилась о кафель под ногами, а за ней вниз помчали ручьём остальные. Вместе со слезами о землю разбивалась ложь, которая прикрывала сущность каждого в этом месте. Прикрывала так аккуратно и, кажется, на века. Вот только для разбитой девушки разбилось всё притворство. Резко встала. А заметив пустое лицо единственного дорогого себе человека, отошла. Он не будет переживать. — думала она. Всё с ним будет хорошо. — предполагала она. — Жизнь уйдет так же, как и пришла. — прошептала она. А затем просто ушла. И никто не заметил…***
Погружаясь в тёплую воду, думала о всём плохом, что было у неё в жизни, словно пыталась найти себе оправдание. Вода постепенно окутывала тело, заставляя чувствовать то, что больше не повторится. — Эллисон Арджент, у вас двадцать минут. — крикнула женщина из-за двери. — Хорошо! — крикнула Эллисон, понимая, что времени хватит. Она не сделала бы этого, если бы не последний удар, который разнес сердце вдребезги. Она бы не заметила отсутствия жизни в своём теле, если бы не слова: — Хоть сейчас, Эллисон. Девушка тянется своими хрупкими пальчиками к лезвию, которое ранее всегда носила при себе. Находка на территории тюрьмы оказалась полезной. Ноготком проводит по надписи, которую брюнетка только заметила. Люблю, как никогда… Кто бы не потерял это… Этот человек любил так же, как Эллисон. Сильно, но холодно. Медленно выбрасывает из головы воспоминания, одно за другим, оставляя пустоту, с которой родилась. Подносит дрожащую руку к левому запястью и делает вертикальный порез. Немой крик срывается с губ. Светло-красная струя стекает по руке, приобретая тёмно-бордовый оттенок. Спустя пару секунд повторяет такое же, но уже более решительное действие с правым запястьем, после чего расслабленная ладонь упускает лезвие и то с тихим звоном опускается в воду около ноги брюнетки. — Хоть сейчас, Эллисон. — шепчет девушка, стараясь сфокусировать взгляд на двери, в которую настойчиво стучат. Это видно по содраганию стен, но самих стуков Эллисон уже не слышит. Переводит взгляд на потолок и собирает последние силы. — И никто не заметит. — шепчет, наслаждаясь приторным вкусом последних слов.***
Поменялось ли что-то после смерти? Незнаю. Эллисон просто понимает, что мертва. Она чувствует, как потеряла способность дышать и чувствовать. Не дышит… просто думает. Можно ли сказать, что она что-то чувствует если мысли — это её чувства? — Последняя попытка. — едва слышится, сквозь стену белой пустоты, после чего чувствует. — Три, два, разряд! Действительно чувствует, но что?! Боль в груди. Будто в сердце попала ужасно маленькая деревянная щепка, раздирающая жизненно-важный орган на части. — Сердцебиение в норме. Подключите аппараты для поддержания жизни! — Есть. — отчетливое, но мягкое «есть» разбивает пустоту и дает осознание всему, что сделала. Не могла. Я не могла так сдаться. Я ведь не слабая.***
Глаза открываются и пелена тумана медленно сходит. Больничная палата: запах медикаментов и странная труба, торчащая изо рта девушки. Жива. После всего, жива физически, но морально всё ещё мертва. Медленно поворачивает голову вправо, откуда доносится тихий шепот. — Прошу Эллисон, не умирай! Прости меня! Прости за всё! Это была Виктория Арджент. Она пришла. Брюнетка медленно протягивает руку. не в силах ничего сказать и привстать. Даже от такого простого действия, всё тело сводит, а запястья обжигает ужасной болью. Эллисон хочет вскрикнуть, но для этого придется выполнять хоть малейшие, но действия, а этого она сделать как раз таки и не может. Никогда она еще не чувствовала себя так беспомощно. Девушка кладет ладонь на плечо матери, что находилось не так далеко от неё, от чего женщина вздрагивает и мгновенно переводит взгляд на дочь. — Эллисон я… — тут же Виктория понимает, что не время объяснять что-либо и просить прощения, потому вскрикивает, хватая свою девочку за ладонь. — Врача! Доктора забегают в палату и просят женщину выйти. Она послушно встает и направляется к двери. Жалостно, со слезами на глазах одними губами произносит: «Прости.», а затем выходит.***
— Прости меня, Эллисон. — в очередной раз вторила Виктория, сидя вместе с дочерью в машине, которая должна была вернуть брюнетку домой. — Какую бы ошибку ты не совершила, ты — моя дочь. Я люблю тебя. И то, что я сделала… Элли в очередной раз улыбается такому поведению матери и торопливо перебивает её: — Мам, я действительно совершила необдуманный поступок, которому трудно найти оправдания. Я прощаю тебя, а ты прости меня. Эллисон обнимает мать, когда они наконец доезжают до своего дома. Старого и любимого. За брюнетку мать внесла залог. Довольно внушительная сумма, кстати. Отец, вроде как, тоже простил дочь и ждет встречи. Единственное, о чем Элли сожалела так это то, что Скотт сейчас не рядом. Ей сказали, что именно он поднял бучу по поводу того, что девушка уже давно лежит бездыханная в ванной. Охранница не сразу поверила, но Эллисон не отзывалась, чем вызвала подозрения. В итоге кровь кое-как остановили и отвезли девушку в больницу. Она пролежала в коме месяц, а затем еще неделю находилась под наблюдением. Джерард не хотел, чтобы его внучка возвращалась домой, потому переехал. Такому его действию никто не воспротивился, что очень его задело. Он забыл про семейство Арджент. Как и хотела Элли, этот мужчина был вырезан из её родословной. Сейчас девушка, вернувшая свою фамилию, ехала домой в предвкушении встречи с отцом.***
Двери открылись. На пороге стоял заметно постаревший и уставший Кристофер Арджент. Он улыбнулся с неким облегчением, увидев рядом с супругой свою дочь. — Эллисон, я… — начал было мужчина, но брюнетка подошла и крепко обняла отца, даже не дав ему договорить. Крис оторопел, но сориентировавшись, обнял дочь в ответ. — Прости меня, папа. Я скучала. — еле слышно прошептала Эллисон, отчего появилось чувство, что она вовсе не покидала свою тюремную камеру. Нет, не ту, в которой она была с Кирой. Ту, которая рассказала ей много историй. Эллисон почувствовала, что способность дышать вернулась вместе со способностью жить.***
Сегодня день, когда Эллисон должны были выпустить из тюрмы, будь она еще там. — Эй, ты чего такая грустная? — спрашивала Лидия, положив ладонь на плечо подруги. Арджент рассказывала Мартин про Скотта, но сегодня был день рождение брюнетки и грузить кого-то своей депрессией она не была намерена. — Мне сегодня стукнуло двадцать лет. Я старая… — протянула Арджент, хватаясь за бутылку виски. Девушки сидели на заднем дворе дома Арджентов. Вчера прошел дождь, из-за чего земля отдавала холодом. Весна — прекрасная пора, если замечать детали. Приехав домой Эллисон наконец увидела мельчайшие прелести. Она слышала по утрам, то как тихо бьется клювом о стекло птица. Слышала, когда начинался дождь и знала точное время, когда он заканчивался. Раньше бы Эллисон попросту не обратила на это внимание. — Ничего ты не старая! — возразила рыжая. — Хотя бы по внешности и не скажешь. Посмотри, как ты похудела. Лидия легонько ударила подругу плечом и тихо засмеялась. — Ты наконец закончила школу, Элл. Позже меня, конечно, но ты сделала это. Я год ничего не делала. Тебя ждала, чтобы мы в один университет поступали. У нас будет прекрасное будущее: мужья, дети, карьера. — лепетала Мартин потупив взгляд прямо перед собой, наблюдая за медленными передвижениями солнца, всё ближе к горизонту. — Жизнь прекрасна, Эллисон Арджент! Лидия отпила еще немного из бутылки и слегка поморщившись передала её брюнетке, на что та лишь отметила для себя поведение Лидии. Мартин так и осталась собой, её Лидией.***
До слуха Эллисон дошел глухой звон, который означал, что кто-то пришел. Кроме двух подруг дома больше никого не было. Мартин уже мирно посапывала на траве. Часы давно показывали за полночь. Брюнетка встала в недоумении, кто мог прийти так поздно. Шаги её были глухими, не отдававшими ни единого звука. Тихо. Как тогда, когда пустота заполняла всё пространство. Аккуратно поворачивает замок по часовой стрелке и открывает дверь, опасаясь того, кто за ней. Эллисон приходит в ступор, а ее взгляд останавливается на карих глазах. Всё так же прекрасны и до сих пор не пусты. — Ты сказала тогда, что я солгал, — сказал он и улыбнулся, делая шаг ей на встречу. Парень достает изо спины букет ромашек и протягивает его девушке. — я не лгал. Эллисон стоит не в силах прийти в себя. Она находит в себе силы взять цветы, не отводя взгляда с парня. — Я не видела тебя полтора года. — еле слышно сказала она, будто не для него, а для самой себя. — Я не видел тебя столько же. — он подошел ещё ближе и обнял Арджент за плечи. Скотт тоже смотрел в её глаза и никак не мог понять, рада ли она его видеть. Её глаза говорили лишь о том, что она этого не ждала. Но в хорошем ли смысле, он не понимал, до тех пор, пока Эллисон не обняла его в ответ. Они отстранились друг от друга и еще раз заглянув ей в глаза Скотт накрыл её красные губы своими. Он любил эту девушку и при каких бы обстоятельствах они не познакомились, Скотт знал, что она та, кто должен был помочь ему обрести себя. Ведь их план не был совпадением. Эллисон широко улыбнулась и пригласила МакКола войти. Он пришел. Его слова «я не лгал» прозвучали именно в тот момент, когда Эллисон должна была вновь поверить людям. Он действительно не соврал. Скотт пришел тогда, когда она погибала. Медленно, по частичкам. Он пришел тогда, когда её разум забыл зачем жить и тогда, когда она действительно умирала. Этот человек не дал ей упасть, а она не дала ему. Он просто был рядом, когда она восстала… Как феникс.