Потанцуем?

Зима. Прекрасное время. Морозное, часто не в меру жестокое. Зимой из-за холодов люди замерзают насмерть, наступает голод, и кажется, что время будто остановило свой ход. Особенно ночью. Но в то же время оно безмерно красиво. Нет ни гнили, ни грязи — только белый нетронутый цвет. Реки замерзают, а воздух наполняет умиротворяющая, звенящая тишина. Она заставляет людей радовать солнцу, весне и лету. Но не прав тот, кто считает её самым холодным временем в году. Если есть дом — родное сердцу место — она, поверьте, будет намного теплее и уютней лета. Жители Номера Шесть не знали настоящей зимы. В ухоженном цивилизованном городе она всегда была мягкой и тёплой. Жизнь людей не менялась. Никто не мёрз, не плутал в темноте — ведь каждая, даже самая узкая дорожка имела своё освещение. Никто не умирал. Самое страшное, что грозило жителям города — простудиться и проваляться в постели неделю или две. Да, зима здесь была искусственной, на любителя. Совсем другое дело Западный Район. С наступлением зимы здесь всегда начиналось время естественного отбора. Слабые и бездомные засыпали на улице, да так больше никогда и не просыпались. Раньше. Сейчас же, когда стена была разбита, положение дел немного изменилось. Впрочем было и то, что осталось неизменным: огромные шапки снега, лёд на ручье с живительной водой и ночь, длинная, бесконечная. Отчего-то в это время неизбежно накатывала ностальгия, приправленная пряным ароматом грусти. Сион сидел на диване и грелся о кружку, полную горячего шоколада, переданного мышами от Каран, его матери. Нэдзуми сидел рядом с ним, и серьёзно, вдумчиво читал открытую на середину книгу. Было непривычно. Парень часто проводил это время в одиночестве. Зимой Нэдзуми уходил рано, до рассвета, и возвращался поздно ночью. Конечно, он был занят не только работой, но чем именно Сион не знал. Из-за этого ему становилось грустно, и парень едва сдерживал рвущиеся на волю вздохи. Поэтому, когда они, наконец, как раньше сидели вместе на одном диване, занятый каждый своим делом, в его груди росло позабытое озорное чувство. Он просто не мог сдержаться. Сион улыбнулся и взял за руку вздрогнувшего от неожиданности Нэдзуми. — Потанцуем? — Ха? Сион потянул парня на себя и тому неволей пришлось подняться. Нэдзуми едва успел бросить книгу не подушку, как его утащили на середину комнаты. - Давай! Как учил меня: раз, два, три… — Сион начал движение первым, занимая ведущую позицию и заставляя Нэдзуми идти за собой. Тот опомнился уже после первого круга и подавил нежеланный тяжёлый вздох, что так и норовил сорваться с его губ. Вместо этого он ускорился, меняя ритм, и теперь Сиону приходилось подстраиваться под его ровный такт. Впрочем, тот не был против этого. — Доволен? — Очень, — Карие глаза смотрели в серые с чувством безграничной нежности и в тоже время какого-то мальчишеского азарта. Нэдзуми прикрыл глаза. Отводить взгляд было стыдно, но и смотреть в эти влюбленные омуты — всё ещё невыносимо. — А ты не так плох, как раньше. Сегодня ты танцуешь намного лучше, — пальцы левой и правой рук парней сплелись, делясь теплом. Они кружили по комнате, а мимо, казалось, пролетали воспоминания о давно позабытом прошлом. О том, как Недзуми спас Сиона от осы паразита, неустанно зовя его имя с какой-то щемящей нежностью — Крыс и сейчас также нежно придерживал его за талию. О том, как этот парень на искреннее «Я хочу знать… я увлечен тобой» ответил холодно, заставив приложить ладонь к его груди: «Я жив и больше тебе знать не надо». Тогда он чувствовал его пульс и тепло, совсем как сейчас, через руку, лежащую у артиста на плече. И это правильно, ведь Недзуми всё ещё жив. Но сколько ещё воспоминаний хранит эта комната? Все до единого, они были безмерно дороги Сиону. Да, в этой бедной комнатушке не было ни одной дорогостоящей вещи, но всё, что было в ней — приходилось пареньку дороже всех сокровищ мира. И если бы он получил возможность вернуться в прошлое — не важно, сколько раз — он бы всё равно открывал окно, впускал Недзуми… и по итогам, как и сейчас, довольствовался бы этой бедной, по-настоящему счастливой жизнью. Парень прикрыл глаза, погружаясь в танец, растворяясь в нём, теснее прижимаясь к своему партнёру и всецело отдавая себя его власти. Он всегда делал это небрежно, без особого труда, слишком легко. Потому что любил? Или же просто остался по-прежнему мягок и наивен? — Не делай такое лицо. Это отвратительно, — не то, чтобы Крысу это не нравилось, скорее он говорил это по привычке. Но Сион, даже понимая это, не мог промолчать. Он так и не научился держать язык за зубами. — Я не считаю это отвратительным! — серьёзно заглянув в серые глаза, Сион поднялся на мыски и чмокнул Недзуми в обветренные губы. А после показал язык. — Да ты!.. так и не научился целоваться! — актёр выбрал не гнев, а милость. Скользнул рукой под свитер Сиона, за спину, проводя по позвоночнику, пересчитывая пальцами чуть выступающие позвонки. Стая мурашек расползлась по телу паренька, а Крыс наклонился к нему, опалил горячим дыханием чужие губы, прикрыл глаза. Они замерли в объятьях друг друга, не решаясь прервать столь интимное мгновенье. Недзуми начал первым. Он быстро сократил разделяющие их миллиметры и скользнул языком в рот Сиону, без прелюдий углубляя поцелуй. И тот не стал сопротивляться. Сильнее вцепившись пальцами в плечо Крыса, он позволил повалить себя на диван, спуститься горячими поцелуями ниже — по скулам на беззащитную шею, оттуда — на выступающие ключицы. Он чувствовал, как с него стягивают свитер и слышал, как мягко тот упал на пол. Но взгляд его и мысли были всецело заняты Недзуми, оседлавшим его бёдра, ненадолго отстранившимся — только для того, чтобы снять свою одежду. Этой ночью она ему не понадобиться. Им точно не придётся мёрзнуть. Зачарованный видом худощавого подтянутого тела, Сион сам поддался вперёд, не дожидаясь партнёра. Прикусил ключицу, сильнее, чем нужно, оставляя отчетливый отпечаток зубов на бледной коже, зализал укус. Недзуми хохотнул в кулак: — Менеджер меня убьёт. — Тебе и взгляда хватит, чтобы его успокоить, — недовольно. И снова укус. А дальше самообладание полетело к чертям. Переплетение рук, сплетение тел, рваное, судорожное дыхание — одно на двоих, томные стоны и поцелуи, поцелуи, поцелуи… Да, было и то, что сильно изменилось за это время. Их отношения. Теперь они не просто соседи, но кто-то намного больше. Намного.

***

 — А-апчхи! — Инукаши громко чихнула, чувствуя, как ветер пробрал её до костей. Уже около получаса она барабанила в запертую железную дверь, ведущую в подземные комнаты, но ей никто не открывал. Белый пёс тоскливо жался к своей хозяйке, пытаясь её приободрить. Девушка вздохнула, перевела взгляд вниз, на молодого друга и зарылась пальцами в его мех. — Вот и поздравляй после такого этих прохиндеев с Новым годом. Сами же хотели вместе отметить, — пакет с мандаринами и какими-то вкусностями, раздобытыми Рикигой, остались около двери, а обиженная девушка развернулась и потопала домой.