Чёрная Жемчужина

Эта чертовка точно добавила в ром какое-то зелье, ведь так плохо от пары глотков Джек не мог себя чувствовать. Комната в трактире начала вращаться перед его глазами, он пытался проморгаться, пытался разглядеть хоть что-то, зацепиться взглядом за какой-нибудь предмет… Но ничего не выходило. — Проклятье… Да что это такое? — с трудом выдавил из себя пират, и смех распутной девки зазвенел в его ушах, переходя в отвратительный звон. — Посмотрим, что у тебя в карманах, красавчик, — донеслось до Воробья перед тем, как он окончательно потерял сознание, погружаясь в липкую темноту, обволакивающую всё вокруг. Хотя в голове пирата еще успела пронестись одна мысль: «А карманы — то пусты…» *** Джек приходил в себя, хотя лучше не становилось абсолютно. Перед глазами была жуткая муть, всё шло рябью, словно морская гладь во время легкого бриза. И, к тому же, как он понимал сейчас, Воробей понятия не имел, где находится. Декорации вокруг кардинально изменились. Комнатка в притоне была маленькой, насквозь пропахнувшей алкоголем, табаком и сексом, со скудным освещением и мерзкими обшарпанными стенами, местами покрытыми плесенью. Пространство вокруг же было совершенно иным — просторным, чистым, с мягким освещением от горящих свечей и странным, но приятным запахом. Да и сам Джек был на удивление чистым, словно бы кто-то отмыл его от многолетней грязи, морской соли, и даже выстирал вещи, что в принципе было невозможно. Пират схватился за собственную голову и слегка потряс ею, восстанавливая зрение почти полностью. Он не мог не заметить, что исчезла шляпа, и уже думал о том, как найдет ту мерзкую портовую шлюху и очень серьезно поговорит с ней. В прочем, обдумать эту мысль со вкусом Джеку не дала еще одна деталь, внезапно бросившаяся в глаза — он был здесь не один. Неужели девка не успела сбежать? — Эй, слышишь, цыпа, — начал было он, но тут же замолчал, ведь таинственная особа, стоящая до этого к нему спиной, обернулась. Ничего общего с дешёвой «красоткой» из притона у неё не было. Теперь Джек видел это ясно, и слова, что он хотел произнести, никак не могли вырваться наружу. Пожалуй впервые в своей жизни Капитан Воробей понял, что значит лишиться напрочь дара речи. Девушка, представшая пред ним, была высокой, изящной и маняще соблазнительной. Никогда раньше он не видел ни одной, что была бы похожа на неё хоть не много. Эта дама не была грязной пираткой в замусоленной одежде, не была портовой девкой, что пьют, порою, похлеще мужиков. Но она не была и леди из высшего света, не была герцогиней или дочерью лорда. Нет, эта особа была чем-то, точнее кем-то, невероятным, не земным, не постижимым уму простого человека. Кажется, такими представляют русалок, что обитают в Пенной бухте и только и ждут, как бы захватить в свои лапы доверчивого человечка, чтобы содрать с него кожу и обглодать всё мясо до костей. Но нет, что-то подсказывало пирату, что перед ним не русалка. Поразительно длинные черные, словно ночное море, волосы струились по её плечам, спускаясь едва ли не до колен. Глаза, подобные грозовому небу во время самого страшного шторма, сверкали в полумраке комнаты такими дикими, но в то же время невероятно манящими, словно звезды, что указывают путь морякам, огнями. Есть ли в мире хоть один мужчина, что смог бы устоять перед подобной красотой? Джек не мог отвести взгляд от этой женщины. Его сердце, казалось, перестало биться, и время вокруг остановилось, замерло, ожидая чего-то, каких-то свершений. — К… Кто ты? — пытаясь хоть как-то совладать с собой, наконец-то выдавил из себя капитан, всё так же не отрывая взгляд от этого невероятного зрелища. Но ему не ответили. Длинное черное платье, словно бы сотканное из куска паруса, колыхнулось, словно бы на ветру, когда девушка сделала шаг вперед. Она не шла, подобно простым смертным, она плыла по деревянному полу, не создавая ни одного звука, который мог бы казаться лишним. Она не отводила свой взгляд от Джека, и он видел всю гордость, что сверкает в этих глазах. Он видел, как постепенно она сменяется чем-то совершенно другим, ему не знакомым. — Я знаю тебя? — вновь задал вопрос капитан, уже совладавший со своей речью окончательно. — Где я и как сюда попал? Кто ты? Ответа не последовало и в этот раз. Джек сел на кровати, свесив с неё ноги, и в этот же момент произошло нечто совершенно необъяснимое. Девушка была в паре шагов от него, но со скоростью, что сравнима со светом, оказалась рядом, нависла над пиратом, и её холодные, просто ледяные руки легли на его щеки, заставляя вздрогнуть. Губы таинственной особы разомкнулись, и с них слетело всего два слова. Два слова, которые Джек уже слышал, но никогда они не вызывали в нём столько эмоций. — Мой капитан, — разнесся шелестящий шепот по комнате, и сердце Воробья забилось с огромной скоростью. Мужчина и не знал, что может испытывать нечто подобное. Он видел и пробовал множество женщин за свою жизнь, некоторые из них глупо и звонко хохотали, другие тоже шептали что-то в самое ухо… Но это было совсем по-другому. Джека бросило в пот, но в то же время по коже побежали мурашки, словно от холодного морского ветра. — Мой капитан, ты узнаешь меня? — ледяные руки заскользили вниз по телу Джека, даже успели забраться под выпущенную из штанов рубаху и очертить пресс и ребра пирата, пройтись по ним тонкими нежными пальцами, которые, от чего-то, совершенно не согревались. Джек не мог пошевелиться, не мог сказать что-то остроумное, не мог придумать путь отхода. Быть может, ничего из этого и не было нужно, ведь постепенно пират понимал, кто перед ним. А точнее — что. Рука Джека с загрубевшей кожей, покрытой мозолями и рубцами, легла на щеку женщины, что была перед ним. В её глазах он теперь точно узнавал одно — смиренность, желание подчиняться, что совсем не вязалось с предыдущими огнями гордости. Хотя, так и должно было быть. Всякий корабль целиком и полностью подчиняется своему истинному капитану. — Жемчужина, — произнес Джек с той самой интонацией, что была присуща только ему. Никто другой не говорил о корабле с черными парусами с такой же нежностью и трепетом, с такой искренней, ни с чем не сравнимой, настоящей любовью. Девушка на мгновение прикрыла глаза, наслаждаясь звучание своего имени в этих устах. Она знала, что у капитана много пристрастий — ром, приключения, женщины. Но ничего из того, что существует в мире, не могло заменить её для него. — Ты столько раз терял меня, мой капитан. Столько раз другой оказывался у штурвала, — даже с легкой дрожью её голос был властным и сильным, таким, что сводил Джека с ума. — Но я всегда жду только тебя, мой капитан. Только тебя, капитан… Ладони пирата скользили по чёрным волосам девушки так нежно, как никогда не касались никого ранее. Она была его сокровищем, его страстью, его мечтой и желанием, вечной целью и смыслом жизни. Только Черная Жемчужина имела значение, она была дороже любого из живущих на планете. Она была частью своего капитана, и сейчас он чувствовал это как никогда остро. — Ты ведь хочешь быть со мной одним целым, капитан Джек, — внезапно изменившимся голосом протянула Жемчужина, и на её устах промелькнула улыбка. Она выпрямилась и всего одним движением скинула с себя своё странное платье. Джеку открылось всё её тело — идеальное, страстное, желанное. Он никогда не мог подумать, что увидит нечто настолько идеальное, настолько лишающее рассудка. — Однако ты действительно прекрасна, моя крошка, — сказал он с легкой усмешкой, опуская ладони на бедра девушки и прикасаясь губами к её животу. Ему хотелось быть нежным, но страстным. Хотелось показать Жемчужине, как сильно она дорога ему, как безумно он любит её. Джек скользил руками по всем изгибам тела этой женщины, целовал каждый сантиметр кожи, что оказывалась в его власти. Он поднимался выше, от живота к прелестной груди, как внезапно словно прозрел и резко отпрянул от желанного тела. Свет свечей упал как-то по-другому, или же с глаз действительно спала пелена. Перед ним стояла всё та же девушка, всё такая же изумительная, только смотрела на него с болью и отчаянием. До этого казавшаяся идеальной слегка смуглая кожа внезапно оказалась вся покрыта жуткими, просто ужасными шрамами. Некоторые из них уже зарубцевались, другие же были совсем свежими, из нескольких сочилась темная густая кровь, похожая на смолу деревьев. Шрамы покрывали всё тело, живого места почти не осталось, и даже на лице виднелись рубцы. — Что это? Что с тобой? — Джек чувствовал нечто странное — обожание смешивалось с ужасом и даже отвращением. Душа обливалась кровью от боли, что причинял этот вид, но капитан не мог отвести взгляд. — Это участь любого корабля, — голос Жемчужины оказался гулким и глубоким, он разносился по помещению страшным эхом. — Ты любишь меня, мой капитан. Любишь, как никто другой, но не бережешь. Никто из вас не может беречь корабль по-настоящему. Но я всегда верила тебе, мой капитан, и буду верить. И буду подчиняться только тебе, мой капитан. Ну же, ты ведь хочешь стать со мной одним целым, Джек… Она вновь приближалась к нему, Воробей всё отчетливее видел, как кровь струится из свежих ран, как кожа свисает в некоторых местах жуткими лохмотьями. Он отползал по кровати назад, пока не уткнулся спиной в стену. Пути отступления уже не было, Жемчужина оказалась совсем рядом, тянулась к нему своими губами, что внезапно оказались потрескавшимися и кровоточащими. — Я люблю тебя, я очень люблю тебя, но это всё уже как-то слишком! — пытался образумить свой корабль капитан. — Ты сделал меня такой, и теперь не можешь даже смотреть? — отчаяние и укор в её голосе слышались всё отчетливее, и губы были всё ближе. Сердце Джека замерло вновь, но на этот раз положительных эмоций совершенно не наблюдалось. Он зажмурил глаза, и… *** Капитан Воробей закашлялся, приходя в себя. Маленькая вонючая комнатушка с обшарпанными стенами. Откуда-то сбоку слышится шум, топот, музыка. Он проспал целый день или ночь продолжается? Джек совсем не хотел думать об этом, он лишь коснулся своей головы, убеждаясь, что шляпы на ней всё-таки нет. К счастью, конечно, этот предмет его одеяния всё же найдется неподалеку от кровати, ведь воровке головной убор оказался совершенно ни к чему. Да и вообще, ушла она почти ни с чем и недовольная. А что поделать? Джек отдыхал в порту не первый день, и успел просадить почти всё, что было у него с собой. В прочем, это было уже не важно, потому что буквально через полчаса пират уже поднимался на свой любимый корабль. И никто из команды, которая, в общем-то, давно привыкла к странностям капитана, не говорил ни слова, пока Воробей нежно поглаживал руль своей Жемчужины, нашептывая что-то очень непонятное. — Я люблю тебя, моя красавица. Я прикажу привести тебя в полный порядок. И потом уже приходи ко мне снова, смекаешь? И губы его растягивает странная усмешка, и мистер Гиббс, стоящий неподалёку, тяжело вздыхает, перебарывая порыв покрутить пальцем у виска.