Учитель

      Тишина, которая наступила после всего учиненного переполоха, была поистине звенящей. Рваная тряпка на древней, как мир, арке почти не шевелилась, не шевелился и мужчина странной, демонической наружности, который сидел за этой аркой и смотрел в одну точку на потолке. Казалось, в этой комнате умерло пространство и замерло время, но хлопок трансгрессии и шорох мантии всколыхнул обрывок ткани и напомнил о том, что время существует. - Зачем я тебе, Волдеморт? - суровый голос председателя Визенгамота и сильнейшего волшебника своего времени ничуть не напоминал заботливые и ироничные интонации директора Хогвартса. Сейчас Дамблдор был готов если не казнить, то отправлять на нижние этажи Азкабана пожизненно. - Меня зовут Том. Том Реддл. - скромность и смирение в ответе мужчины никак не могли вязаться с его обликом, а тем более – с его славой темнейшего волшебника за всю историю Англии. - Я знаю, - Дамблдор не поддался на актерскую игру, которая даже по его мнению была безупречной, и вскинул руку с палочкой: - Говори, зачем ты позвал меня, Волдеморт, иначе, клянусь тебе, я не удержусь от искушения лишить тебя этой физической оболочки. Хотя, полагаю, это будет пустой тратой времени. Я прав? - Сейчас важно не это, - Темный Лорд, несмотря на вставшего в боевую позицию Альбуса, своего положения не менял. - Скажи мне, ты помнишь Карадока Дирборна? Дамблдор застыл, словно пораженный парализующим заклятием. - Ты помнишь его, - не унимался Волдеморт, - такого щупленького, не сильно привлекательного молодого человека? Бедняга потерял всю свою семью и часть кожи лица в страшном пожаре в конце семидесятых? Ты его помнишь, - Темный Лорд замялся на секунду, прежде чем выдать следующее слово, - Учитель? На глаза Дамблдора навернулись слезы. Карадок был юным дарованием, сразившим своими талантами преподавателя Алхимии еще в Хогвартсе, а после трагического несчастного случая, вдруг вспыхнувшего и талантами к заклинаниям. Карадок был одним из талантливейших магов своего времени, и, выбери он науку, он наверняка вписал бы свое имя в историю. Но юноша выбрал Орден Феникса, и, пусть опытностью он уступал Грюму, а дерзостью в сражениях с Темным Лордом — бывшим мародерам, по мнению Дамблдора, Дирборн сделал для Ордена больше, чем сам директор Хогвартса. Если все орденцы воевали со злом своим мастерством и своими палочками, то Карадок наносил неизлечимые удары Пожирателям, общаясь с людьми. Не было человека, который мог утешить лучше, чем он, не было человека, который воодушевлял сильнее. Если для того, чтобы Волдеморт со своими приспешниками дрогнул и отступил, Отряду нужна была самоотверженность Поттеров или Лонгботтомов, то с Дирборном не нужны были даже Орденцы — Карадок своими пламенными речами и примером мог из пассивной домохозяйки сделать фурию, защищающую свой очаг. - Конечно, я его помню, - севшим голосом ответил Дамблдор, - хочешь мне рассказать, как жестоко и кроваво ты его убил? Или как это сделали твои приспешники? Карадок исчез за несколько дней, как ты пришел к Поттерам, Волдеморт, твой путь в Годрикову Впадину пролегал и через его труп? В Альбусе снова поднялась волна гнева, едва притихшая после недавнего сражения в этих стенах, но Реддл мягко его осадил: - Карадок Дирборн был мертв уже в семьдесят девятом. Поддерживать самотрансфигурацию в его облике было очень сложно, но в целом мне достаточно было принимать оборотное зелье, когда не было риска попасть под гоблинскую защиту от воров или всевидящую магию вроде той, которая потом болталась в глазе у Аластора. Это значительно упрощало дело. Дамблдор замер на полуслове, сжал палочку и губы так, что они стали мертвенно-белого цвета, и обернулся к арке. Души, непрерывным потоком текшие в потусторонний мир, были безмолвны, безмолвствовал и Волдеморт, тактично выдержавший паузу, чтобы дать старому волшебнику в полной мере осознать сказанное. - Может, ты все-таки выслушаешь меня, как следует выслушать наставнику своего ученика, а не как полицейской ищейке — уголовника? - Ты и есть уголовник, - Дамблдор резко обернулся к темному магу и медленно зашагал в его сторону, - и играть роль ищейки с тобой — единственная возможность сохранить жизнь. Как бы я ни хотел, я не в состоянии говорить с тобой в другой манере, Том. Осекшись, Дамблдор хотел было исправиться, выплюнуть известный всей магической Британии псевдоним, но вылетевшее имя прозвучало четко и ясно, так что старик лишь качнул головой и сел поодаль от темного мага. - Говори. Я не буду играть с тобой в твои психологические игры, учти это. Говори или убирайся отсюда. Волдеморт вынул свою палочку, повертел ее в руках и кинул Дамблдору под ноги: - Все равно по сравнению со Старшей, которую ты держишь в руках, эта – лишь бесполезная ветка. Спасибо, что согласился выслушать меня, Учитель. В комнате опять все замерло. Альбус застыл в позе человека, протирающего свои очки, но его глаза, полные слез, смотрели на арку, в которой час назад исчез Сириус Блэк. Волдеморт опять разглядывал потолок немигающим, змеиным взором, и молчание нарушать не спешил. - Зачем ты убил Карадока? – наконец спросил Дамблдор. - Я его не убивал. Он погиб сам. Я лишь вернул его облик к жизни. – Темный Лорд снова перевел взгляд на Альбуса и усмехнулся, - а забавно вышло, правда? Никто и удивился, как это школьный тихий ботаник превратился в героя сопротивления. Никто ничего не заподозрил. - Зачем? – Альбус говорил все тише и тише, будто бы разговаривая с самим собой. - Затем же, зачем я собрал Пожирателей Смерти. – Волдеморт сделал эффектную паузу и поднялся на ноги. - Когда я учился в Слизерине, Учитель, я был там единственным человеком с неподтвержденным статусом крови. Мне могли верить, что я был полукровкой, потому что я был сиротой – но никогда меня не воспринимали как чистокровного. Несмотря на то, что я был самым талантливым учеником на всем курсе, несмотря на то, что я помогал старшекурсникам с зельеварением, с ЗОТИ, да со всем, Мерлин подери, никто не воспринимал меня всерьез. Ни эти лощеные аристократы – Блэки, Малфои, Лестрейнджи, ни их прихвостни, мелкие, заискивающие людишки, Монтегью, Амбриджи, Роули, у которых ничего за душами не было, кроме их чистокровия. Они чувствовали себя на голову выше только из-за этой поистине бессмысленной идеологии! Неужели маги настолько тупые, что не могут провести ассоциации с магглами, с Германией сороковых годов? Или это понимаю только я и потому, что только я оказывался летом в приюте, который эвакуировали, и один я попадал под бомбежки?! Альбус надел очки, пытаясь подавить лезущие наружу воспоминания. Гораций, который уговаривает его оставить Тома Реддла в Хогвартсе на время войны; Аберфорт, который в очередной раз обвиняет его в бездушии; министр Спенсер-Мун, который терпеливо объясняет старому волшебнику, что вмешиваться в маггловские войны нельзя; пророчество в Отделе Тайн, в котором сиплым голосом Кассандра Трелони говорит, что старикам нужно дать детям идти по предначертанным им дорогам. - Том. У тебя есть критическое мышление, у тебя есть знание истории мира. Почему ты не поделился этим со своими однокурсниками? Почему ты не посоветовался с профессором Слизнортом? Со мной, в конце концов? - Потому что вы вдвоем любили слишком многих людей. Ты вообще любил их всех, Учитель, даже тех, кто был помешан на чистокровии. Ты сказал бы мне простить их. - Да, - просто улыбнулся Дамблдор, - иногда прощение творит невероятное. - Согласен, - ответил Волдеморт и поймал удивленный взгляд директора школы, - но не в этом случае. Эти люди бы не обратили на него внимания, вытерли бы об него ноги и выкинули домовикам на тряпки. - Прощение не может без жертв, Том. - Это не жертва. Не ври мне, Учитель, может, ты и можешь дать унизить себя, но не дай Мерлин если кто-то оскорбит твоих друзей. Дамблдор хотел что-то возразить, но передумал, потянулся за брошенной ему под ноги палочкой, поднял и положил ее на место, где до того сидел Волдеморт. - Но я не был бы твоим учеником, если бы не пошел дальше. Если не прощение, то урок, как говорил ты. Я решил его преподать. О, если бы мне удалось, это был бы поистине красивый и запоминающийся урок. Я начал собирать себе свару – я не могу назвать ее по-другому. Это были люди, которые терпеть не могли друг друга, а зачастую и меня, но их держали вместе страх, чувство наживы и осознание собственной элитарности. Парочка Круцио – и породистые львы превращались в скулящих шакалов, которые лебезили у моих ног. Они жили под постоянным страхом моего гнева, пыток, доносов друг на друга. Сборище мерзких ублюдков, которые воспринимали клеймо протухшей души в качестве повода для гордости. Я не жалею, что собрал их, Учитель – так гной собирается в одном месте для нарыва. Я жалею только об одном человеке, о той, которая, возможно, единственная питала ко мне искреннюю привязанность. Она была готова ради меня на все. Но я не мог ответить ей взаимностью, это было бы трещиной в моем идеально продуманном образе, и я жалею только о том, что не мог перестать ненавидеть и презирать ее. Казалось, Дамблдор был тронут. Он вынул из кармана жестяную баночку, открыл ее, вдохнул аромат засахаренного лимона – и со звоном защелкнул ее обратно. - Не корчи из себя невесть кого, Реддл. Ты целенаправленно промывал ей мозги. Через ее отца. Через приходившие ей газеты. Через ее окружение. Ты вытачивал ее под себя. В том, что она к тебе привязалась, только твоя вина. Она могла бы быть среди них лишь как Нарцисса Малфой, и тогда в ее душе осталась бы любовь. Может, у Беллатрисы был бы сын, и через него она бы спаслась. - А, ты в курсе, смотри – я постоянно забываю, что ты суешь свой нос дальше гриффиндорского стола. Да, я обрабатывал ее. Но я не ожидал… Скажи мне, Учитель, - резко перевел тему темный волшебник, - что сильнее смерти? - Любовь, - без колебаний ответил Дамблдор. - Она пережила Азкабан, это пристанище смерти, только ради меня! Я не ожидал, что она полюбит меня, и это чувство терзало меня, как терзает и до сих пор. Впрочем, тогда это лишь ускорило выполнение моего плана. Волдеморт присел рядом с Альбусом, но свою палочку трогать не стал, лишь исподлобья посмотрел на Дамблдора, и тот со вздохом открыл баночку и протянул ее мужчине. - Ты перестал угощать меня дольками на шестом курсе. Уже тогда было понятно, что я потерянный человек? - Нет, - директор тоже вытащил одну лимонную дольку и надкусил ее, - уже тогда было понятно, что ты больше не нуждаешься в учителях. - Сейчас нуждаюсь, - почти весело заметил Том Реддл, съедая конфету. - Я вижу, что ты мне хочешь показать это, но я не вижу, что ты действительно нуждаешься во мне. - Потому что я еще не договорил. Так вот, - Волдеморт резко обернулся на арку, как будто его кто-то позвал, но тряпица все так же безмолвно висела на камнях, и он снова встал, расправил плечи и заговорил, - когда я собрал Пожирателей, я приступил ко второй части своего плана. Я собирался научить всю магическую Британию тому, что добро, любовь, сочувствие и дружба переборют любое зло, даже такое бессмысленное, как предрассудки по чистоте крови. И я начал террор. Снова повисла тягучая пауза. Каждый из мужчин думал о чем-то своем. Души лились нескончаемым потоком, который не менялся, царствовала бы в мире война, чума, или все шло как обычно – люди умирали всегда. - Я думал, нас разобьют в первые три недели. К началу моего плана на каждого моего соратника приходилось по три-четыре аврора. Многие люди бежали от Гриндевальда и помнили ужасы его правления – они должны были не допустить это сейчас. Так думал я, и я ошибался. Пожиратели убивали абсолютно безнаказанно, они не встречали никакого сопротивления, более того, в жертвах, пострадавших от их рук, просыпалась какая-то странная симпатия к своим мучителям – будь у меня время, я бы исследовал этот интересный феномен. Тогда я понял, что силы не равны, потому что у добра нет предводителя, за которым могли бы пойти люди, нету человека, который бы их вдохновил и при этом не призывал строить из себя ничтожество – при всем моем уважении к тебе, Учитель, не все готовы одерживать победы прощением. В то же время очень удачно погибла вся семья Дирборнов, тихих и нелюдимых волшебников, поэтому без опаски, что меня раскроет кто-то из его родственников, я стал Карадоком. Я вступил в твой Орден Феникса, не для того, чтобы шпионить – наоборот, очень часто я стал планировать операции так, чтобы нанести орденцам минимальный вред; смерть Пруэттов, Медоуз, МакКиннонов и Пруэттов была следствием их собственных тактических ошибок, их смелость зачастую граничила с безрассудством. Как ты и учил меня, я начал активную пропаганду за добро и любовь, я стал живым примером для пострадавших людей, я старался как никогда, чтобы воодушевить британских магов расправиться с заразой раз и навсегда. Волдеморт резко замолчал. В его глазах стояли слезы, кулаки были яростно сжаты, он походил на пылкого юношу, который готов отстаивать свои идеалы до конца. - И? – заинтересованно спросил Дамблдор. - И ничего. Авроры и орденцы мерли как мухи, и это были единственные люди, готовые хоть как-то сопротивляться. С началом активной борьбы Ордена Феникса сторонников Темного Лорда становилось все больше и больше, люди добровольно шпионили, закладывали своих друзей и даже свои семьи, помогали Пожирателям деньгами и влиянием. - А потом ты услышал пророчество. - Да, пророчество, которое предрекало мне смерть. Я впервые в жизни испугался – Учитель, ведь бояться смерти очень естественно, ведь каждый человек боится смерти, не так ли? А у меня еще был мой эксперимент, который грозился выйти из-под контроля. Когда я умер, он вышел – я видел Лонгботтомов в Мунго, Учитель, и это видение будет преследовать меня до конца жизни. Потом я вернулся, и я решил довести дело до конца. В этот раз у сил добра был еще больше преимуществ, ведь у них был Мальчик-Который-Выжил. Через своих людей я помог Блэку сбежать из Азкабана, через профессора Квирелла я даже немного подучил этого мальчика. Бесполезно. Эта бесполезность полным образом завершилась здесь – я думал, вы разобьете нас в прах. И теперь мне кажется, что преподать урок оказалось куда более сложным делом. Мой эксперимент вышел из-под контроля окончательно. Дамблдор пригладил свою бороду и ласково поинтересовался: - И что же, ты хочешь, чтобы я посоветовал, как вернуть все на свои места, Том? - Нет, Учитель. – Волдеморт снова сел рядом с директором и спрятал лицо в ладонях: - Я хочу, чтобы ты объяснил мне, - раздался глухой голос, - почему добро не победило зло. Почему люди не оправдали моих ожиданий? Почему после всего этого, вместо того, чтобы укрепиться в вере, я только разочаровался в человечестве?! Старый волшебник раскрыл свои ладони и посмотрел на них. Много глубоких морщин, шрамы, магические и химические ожоги, небольшое углубление на правой ладони – след от Бузинной палочки – книга жизни Альбуса Дамблдора, человека, к которому однажды прилетел феникс, старика, цепляющегося за свои идеалы. Нужны ли были они сейчас миру, и не миру даже, а одному несчастному человеку, иссушенному своею гордынею, уверенностью в собственной непогрешимости, своему презрению к недостойным людям, человеку, который не умел прощать? Что мог сказать Дамблдор ученику, который и без того предугадывал все его ответы, который, возможно, знал Альбуса как никто другой? Мог ли вообще Волдеморт понять его, ведь они были настолько похожими – кукловоды, просчитывающие действия на много ходов вперед, и настолько разными – один из них был готов пожертвовать ферзем ради исхода игры, а второй ценил и уважал каждую пешку? Директор поднялся на ноги и извиняющимся тоном заметил: - Том, мне пора. Меня ждут люди, которые нуждаются в сострадании. С которыми я смогу просто разделить горе, не призывая при этом бросаться грудью на баррикады. - Я понимаю, - глухо откликнулся Волдеморт, - и ты не сможешь помочь мне, Учитель. И ты не сможешь ответить на мой вопрос. Дамблдор мягко качнул головой: - Я смогу, только примешь ли ты этот ответ? Видишь ли, мой дорогой Темный Лорд, есть вещи, трогать которые мы не имеем права. И я сейчас не про этот древний артефакт в виде арки. Человеческая личность – уникальное сокровище, Том, и не нам проводить над ней эксперименты.