Дерьмовая романтика

***** Марк Дверь закрывается с еле слышным щелчком, и я останавливаюсь. Просто залипаю, пытаясь переварить услышанное. Ян, не сориентировавшись, врезается мне в плечо. Неожиданный поворот. Чертова жизнь… Живешь, ожидая от людей мелких и не очень мелких гадостей. Людская подлость стала нормой. Подставить, предать, воспользоваться ситуацией. Кого этим сейчас удивишь? А вот простые порядочные поступки вгоняют в ступор. Штольц удивил меня. Черное и белое поменялось местами. Чего угодно я ждал от него в этой ситуации, но только не понимания. СтОящий мужик, сработаемся. Ян, тем временем, осторожно косится в сторону лифта, наверняка, задумал побег. Его ладонь накрепко зажата в моей, так что не угадал, пацан, ты ни одной буквы. Запасная лестница, ступеньки, убегающие из-под ног. Снова игнорирую лифт, психованный стал, просто ужас. Ян молча идет за мной. Рука в руке, срослись переплетенными пальцами. Только в номере разжимаю ладонь, узкая кисть моментально выскальзывает. Сразу возникает острое ощущение пустоты, и я быстро сжимаю пальцы в кулак. Злюсь на него, злюсь на Прохорова и на себя тоже злюсь. Злюсь, и ничего не могу с этим поделать. Если не солью свое бешенство в сторону, наломаю дров. Очень четко понимаю это, но удержать себя в рамках так трудно. Мысленно считаю до пяти, потом до десяти. Говорят, помогает. После пятнадцати начинаю говорить. - Испугался? - Нет. Просто не ожидал такого поворота. - Карьера, обычно, так и делается. - Тебе лучше знать, ты до директора дорос. - Нет бы спасибо сказать! - Спасибо. - Ничего не хочешь мне объяснить? - Нет. А должен? - Забей. Где твои работодатели сейчас? - Я им не нянька. - Выгораживаешь? После всего?! - Просто не хочу, чтобы ты наделал глупостей. - Глупости - это по твоей части. Где? – я могу быть чертовски настойчивым. - В баре, - нехотя отвечает. - Побудь здесь, я сейчас вернусь. - Не надо, Марк, оно того не стОит. Все в порядке. - СтОит. Дождись меня, пожалуйста. - Зачем? - Хочу сказать тебе кое-что. Не сбегай, ладно? Не делай все еще сложнее, чем есть. Пацан пожимает плечами. И не «да», и не «нет». Черти что, как обычно. Подавляю адский соблазн запереть его в номере. Понимаю, что так нельзя. Нельзя давить на него, но жутко хочется это сделать. Свалит, где его потом искать? Да в топку уже! Спускаюсь в бар с одним, но весьма пламенным желанием – придушить к чертям «сладкую парочку». Прямо руки чешутся. В зале полумрак, после ярко освещенного коридора хочется зажмуриться. Я увидел их сразу. Сидят, как ни в чем не бывало, увлеченно треплются о чем-то, коньячок глушат. Прибыль подсчитываете, ребятки? Не рано ли? Я вклинился между Антоном и Сергеем, пнув ногой высокий барный стул. - Здорово, мужики! Приятно иногда вот так вот случайно встретить старых друзей, - нагловато обняв их за плечи, продолжаю, - сто лет так не сидели, да? «Мужики» так обалдели, что, быстро переглянувшись между собой, дружно заткнулись. Видимо, пытались понять, что именно мне надо, и с какого хрена я тут придуриваюсь. - Братишка! – подзываю бармена, - Dewars, пожалуйста! Я ломал комедию, они молчали. Я бы с радостью запинал их ногами. Обоих. За скотские игры, за бл*дские выкрутасы, за очередную подставу и много за что еще. С радостью! Но, бросив быстрый взгляд в зал, замечаю делегацию питерского «Альтаира» в полном составе, одного мужика из организаторов и еще несколько знакомых по конференции лиц. Устроить драку в их присутствии - подписать себе приговор. Наутро вся эта прелесть в деталях будет пережевываться в местной прессе и в интернете. Я не могу подвести Штольца. Он поверил мне, плюнул на субординацию и не отменил подписание контракта. Наломав сейчас дров, я, в первую очередь, подставлю его. Не хочется, и не ради контракта даже. Так что, единственно возможное для меня на сегодня оружие – «доброе» слово. Им и будем бить. - Деловые ребята, бизнес горит в руках, смотреть приятно! Бюргера решили захомутать? Отличная мысль, - я небрежно хлопнул Сергея по плечу, - тонущему «Сектору» определенно нужны вливания. И, желательно, в евро. Так что, похвально! Только что же вы, мужики, мальчишку в размен пустили? Не совестно? Впрочем, о чем это я? Совесть – не ваша подружка, да? Сереж, вот тебе Штольц нужен? Нужен. Как воздух. Так ты ему и дай. Сам. Или вот Тошик… Ты же тоже претендуешь на дивиденды? – я чуть развернулся к Антону, - вот и встань раком разок, заодно проверишь, как оно по ту сторону. Объясните мне, непонятливому, почему невинный пацан должен за вас, кабанов, ноги раздвигать? - Это после тебя-то и невинный? – хмыкнул Прохоров. - Да по сравнению с вами, тертыми м*даками, он еще жизни и не нюхал. В общем так, Серёж, проект «Paradise» - «Корона» - дело решенное. Все переговоры закончились еще вчера, документы подписаны, осталось утрясти формальности. Будешь совать в это дело нос, я тебе его прищемлю. Пацан сейчас у меня, там он и останется. Попробуешь вмешаться, оторву яйца. Я - парень нервный, характер у меня дерьмовый, могу и не сдержаться, тебе ли это не знать. И еще... За то, что сегодня произошло, я должен тебе пару ударов по морде. Если ты не забыл, я свои долги всегда возвращаю. Так что, до встречи. В общем и целом, идите на х*й, господа, вы уже никого не интересуете, - опрокинув стопку, сваливаю из бара, оставляя мужиков в состоянии перманентного ахуя. Подхожу к лифту и, нажав на кнопку вызова, упираюсь лбом в холодную стену. Ощущения волшебные: будто бы в грязи час валяли: гадко, мерзко, липко. - Господи, как же я устал. Долбанный год. Сплошное нервомотство, тёлки, стрессы, война с «Сектором», пресса, отсутствие отпуска, эта малолетняя чирикалка со своими чудесами и волшебными преображениями, долбанный немец, контракты, подставы, и Питер за окном в ту же кучу. Устал. Вывалившись из лифта, иду на общественный балкон. Надо остыть, хоть немного. Сигарету в зубы, смотрю на погружающийся в ночь город. Питер, Питер, почему я не нахожу в тебе покоя? Почему здесь мне всегда сложно? Неоновый блеск фасадов вперемешку с тихими, тесными двориками, помпезность дворцов и облупившиеся шпили в виде корабликов - город жил своей жизнью, в которой мне нет места. Я чужак, и никаких надежд на взаимность. Впервые мне жаль. Прикуриваю вторую от первой, окурок, описав дугу, рыжей точкой улетает вниз. Надо возвращаться в номер. Не хочу ничего выяснять. Зачем? Что Ян мне скажет? Что Сергей попросил отнести документы, а Штольц лихо уговорил на сто граммов. Это я и без его слов понял. На что немец уболтал бы парня ближе к ночи – даже думать не хочу. Не хочу. А что хочу? Хочу быть с ним. Точка. Сейчас докурю последнюю, и к нему. Навсегда. Чиркнув карточкой по замку, вваливаюсь в номер. Дверь, пискнув, тихо захлопывается за моей спиной. В комнате полумрак, первая мысль - ушел. Черт, ушел! Когда глаза немного привыкают к темноте, вижу освещенный уличными фонарями силуэт у окна, тонкая тень на стене. В свете рассеянных огней выглядит феерично, даже свет включать не хочется. - Всё… нормально? – спрашивает, не оборачиваясь. - Все живы, - щелкаю выключателем. От резкого света Ян жмурится и трет глаза. Я в дверях, подпираю спиной косяк. Два идиота, как забором разделенные событиями последних дней. - Злишься? – пацан подходит ближе и останавливается в паре шагов. - Угу. - Сильно? Я пожал плечами. Так вымотался, что даже на это уже практически не осталось сил. - Садись, в ногах правды нет, - прохожу к дивану и усаживаюсь, закинув ногу на ногу, - разговоры разговаривать будем. - Как в старые добрые времена, - пристраивается на другой край, - нет только кофе. - Есть «растворяшка», будешь? - Буду, но не сейчас. Позже. Так что ты хотел сказать? - Знаешь, все эти дни, с той минуты, как увидел тебя на открытии конференции, я мучаюсь одним вопросом: почему, Ян? Почему «Сектор»? Объясни мне, непонятливому, с чего бы вдруг такая страсть к конкурентам? - Уверен, что хочешь выслушать мои откровения? - он усмехнулся, - история долгая, и ты в ней нифига не герой. Чувствовалось, что и для него эта тема все еще относится к разряду "больных". Разменяв год своей жизни на пустые обиды, мы погрязли в них по самую шею. И не выбраться. Единственный шанс - выслушать и вытащить друг друга из болота лжи и непонимания, предательства и глупой бравады. - Давай, - выдавил я. - Окей. Когда ты кинул меня… - Я не… - Хорошо, когда всплыла вся эта история со спором и твоим враньем, я неделю просто лежал на кровати и смотрел в потолок. Вспоминал, думал. Мне всегда было трудно с людьми, я был для них эдаким инопланетянином – непонятным и неприятным. Такого лучше стороной обойти. И тут появился ты. Такой шикарный, такой легкий, разговаривал со мной, как с человеком, подвозил до метро. Ты был таким, каким я хотел бы быть. А уж когда всё закрутилось, - Ян горько усмехнулся, - у меня совсем крышу сорвало. От глупого счастья. Казалось, вот-вот крылья вырастут. Наверное, поэтому потом, после разговора с Антоном, никак не мог поверить, что ты мог вот так… Знаешь, это всегда больно, когда человек, которого, - он замялся, - ну, в общем, оказывается подлецом. Получай, Завьялов, по полной, - я сидел, вдавившись в диван, и слушал, впитывая кожей каждое слово. Не перебивал, понимая, что, не испив до дна, не смогу двигаться дальше. - Разные были мысли, - он, не спеша, продолжил, - самая популярная: «сдохнуть бы, к чертовой матери». А потом… Ты все-таки многому меня научил, Марк, - Ян вымученно улыбнулся, - например, никогда не сдаваться. Тебе, наверное, это покажется жуткой глупостью, но я решил доказать, что и без тебя у меня все будет круто, даже круче, чем было с тобой. Стал думать, что можно изменить в моей жизни? Образ жизни, работу. Мужика завести, почему нет? С ними в этом смысле проще, чем с девочками: они красавчиков не ищут, только секс. Даже в клуб ходил, специализированный, for men only. Ты и в этом умудрился свернуть мне мозг. До тебя я и представить не мог, как это... с парнем. Короче, пошел, приключениям навстречу. Да хрен там был! Я ж дурак беспросветный, смотрю на них, а вижу тебя. Тебя, черт дери! Улыбку твою блядоватую, шуточки-прибауточки, руки твои представляю, губы. В общем, понял, что не хочу я никого, и не хочу, чтобы меня кто-то трогал. Не хочу. Сбежал постыдно, отпросившись у кавалера в туалет. Такие дела... Ты, Завьялов, как танк времен войны, прошелся по мне, растоптав все полностью: тело, душу, мозг. Ничего не спаслось. Тебе-то все пофигу: задницей больше, задницей меньше, для тебя это строчка в списке побед, просто буковки, для меня же – руины. Руины моей глупой жизни. Я слушал, придавленный его словами, как бетонной плитой. Он говорил и говорил, тихо и не спеша. Он говорил, а в меня будто бы гвозди вбивали, медленно загоняя под кожу. - Тогда я подумал, - Ян продолжил, - любовью можно не заморачиваться, отмерло, так отмерло, но остальное никто не отменял. Поменяю работу, буду снимать квартиру, стану куда-нибудь выбираться. А потом понял, что это все бред собачий. Потому что я никогда больше тебя не увижу. Никогда-никогда. Куда бы меня ни взяли работать, как бы не изменилась моя жизнь, ты просто об этом не узнаешь. Наши миры, как параллельные прямые, никогда не пересекутся. И так паршиво от этого стало, хоть вой. Побившись головой о действительность, я пришел к удручающему выводу: единственное место, где мы с тобой обязательно когда-нибудь встретимся - это «Сектор». С твоей паталогической ненавистью к Прохорову не могло быть по-другому. Туда я и отправился. Шансов, что меня возьмут, было немного. Но, тут вмешался Антон, сказал волшебные слова «мальчик Марика», и меня взяли. Я был готов к тому, что на мою голову выльется куча дерьма, но Сергей повел себя странно. Он взялся меня опекать, привел в божеский вид, давал толковые советы и даже вломил как-то Антону, когда тот вздумал цеплять меня. Сначала я тоже ждал подвоха, это же Прохоров. Тот самый Прохоров, о котором ты без мата и двух слов не мог сказать. А потом поверил. Оттаяло что-то внутри, поплыло ручьями. Я заново начал жить. У меня не были ни единой причины сомневаться в его порядочности. И я верил ему все это время... до сегодняшнего дня. Я ответил на твой вопрос? Прямо прослезиться хочется, какой Прохоров положительный получается. Добродетельная фея, несущая в мир счастье, Мать Тереза для исковерканных мной душ. Положительный герой наших дней. Просто "положительный на всё", в том смысле, что кладет на всё, что не приносит доход, славу или не связано с возможностью больно ковырнуть меня. ... И я верил ему все это время... А он все это время думал, как лучше и эффективнее тебя использовать. Сволочь. - Ты же понимаешь, зачем тебя Прохоров к немцу отправил? - ... Да. - Готов ему это простить? - Не уверен, скорее нет, но готов забыть и не вспоминать. - Похвально, но он этого не забудет, поверь. - Почему?! - Это долгая история. - Торопишься? - Нет. Ладно, слушай... Я знаю Сергея сто лет. Когда-то давно мы учились в Плехановке: его сестра, я и Антон. Прохоровы тогда жили ближе всех к университету, после пар мы частенько у них зависали. Трепались, пили кофе, занимались всякой хренью. Сергей на тот момент уже работал, но, возвращаясь вечером домой, иногда сидел с нами. А потом его сестра вбила себе в голову, что любит меня. Машка нормальная была, интересная, а тут с катушек слетела основательно. Мажористая девочка, привыкшая получать все, что душенька пожелает. Рыдала, истерила, ловила меня после занятий. Не знаю, что именно она наплела Сергею, но в один прекрасный день тот наехал на меня. Я сказал, где его Машку видел, он ответил, что я еще пожалею. Слова за слово, короче, завязалась драка, и я сломал этому придурку челюсть. А у них отец был деканом одного из факультетов. В общем, отчислили меня. Нет, не за Машку, конечно, нашли к чему придраться. Дело не хитрое, было бы желание да папа у руля. Вот и представь, мне двадцать один, ни образования, ни профессии, ни работы. Ни-че-го. Отец, обложив хренами, взял в «Корону» мальчиком на побегушках. Он всегда считал, что из меня ничего путного не вырастет. Это сейчас, когда моя компания на вершине, батя гордится мной, а тогда… Впрочем, мне все равно было чем заниматься, денежки капают, и это хорошо. А потом я узнал, что Прохоров организовал «Сектор». Ну и закрутилось. Вот тут я по-настоящему заинтересовался рекламой, стал учиться, ездить на тренинги, поднялся по карьерной лестнице, ни на минуту не забывая о своей цели. Отыграться, стать лучшим и, чего уж греха таить, утопить Прохорова в его же дерьме. Тот сначала всерьез меня не воспринимал, а потом я раз обошел его, другой. И понеслось. Это война без правил и без тормозов. Ни один из нас не остановится. Как говорится: «Поезд следует до станции полный п*здец без остановок». - Почему ты никогда мне этого не рассказывал? - Не хотел тебя втягивать. Это моя бойня. По сути, это все такое дерьмо… не хотел, чтобы ты в этом пачкался. Поэтому, когда я увидел тебя в «Секторе», мозг отказал конкретно. Это был такой нож в спину, предательство, и никак не иначе. Убить тебя готов был, на части порвать. Кто угодно, но только не ты. Я-то сразу понял, в чем фишка Сережиной доброты, пытался тебе объяснить, но ты же никого не слушаешь. - Прости. За что? За то, что не сломался тогда и выстоял? Как смог, так и выстоял. Или за то, что все еще веришь в людей? Обжигаясь и обламываясь, все равно идешь своей дорогой. Вперед. Или за то, что не прислушался ко мне? У тебя была причина. Веская. Так что, нет у меня права тебя судить и прощать мне тебя не за что. - Ты одно сплошное недоразумение. Он натянуто улыбнулся. - Что будем делать? "Будем". Множественное число. Он объединил себя и меня в одно целое, в пропущенное "мы". Что мы будем делать? Мы будем жить дальше. Ты и Я. Мы. - Возвращайся в «Корону». - Зачем? Вопрос, словно рубеж, не отмажешься. Будто бы пистолет заряженный ко лбу приставили. Или я говорю правду, или он в очередной раз пошлет меня по адресу. И, скорее всего, окончательно. Игры закончились. Пустые фразы о деньгах и карьерном росте уже не прокатят. - Мне плохо без тебя. Полная *опа, малыш. Ян поднял голову и посмотрел мне в глаза, словно решая, верить мне или нет. Дилемма, да? Поверишь... Опять получишь в любовники дурного психопата. Не поверишь... Что будет, если ты мне не поверишь? Что это будет значить для тебя? А для меня? Вопросов гораздо больше, чем ответов, но... В сравнении с глухим, вымораживающим одиночеством, дурной психопат - не такой уж и плохой выбор, не правда ли? Он молчит. Кажется, прошла вечность, врут всё часы на стене. Он молчит, а я вспоминаю, что говорили на тренингах по работе с персоналом. Терпение и спокойствие. Спокойствие и терпение. Спокойствие, твою мать! Он молчит, а у меня сдают нервы. Наверное, я был плохим учеником. - Понятно, - встаю и отхожу к окну, - Спасибо за честность. Не буду тебя задерживать. Смотрю сквозь стекло, открываю створку. Прохладный ночной ветер ударяет в лицо, и дождь как-то очень сильно в тему. Гул города убивает тишину в комнате, но даже сквозь него я слышу, как Ян встает с дивана. И тихие шаги тоже слышу. Не буду держать, пусть уходит. Я и так прогнулся больше, чем можно было представить. … Руки, скользнув по бокам, переплелись на животе. Он прижался к спине и уперся лбом в позвоночник. - Ничего не меняется, ты все такой же вспыльчивый и несдержанный. - Ты бы еще дольше молчал, блин... - Куда я от тебя денусь... Ты же пропадешь без меня, Завьялов. - Пропаду, - охотно соглашаюсь. - Будешь шляться по клубам, беспробудно пить и приходить в "Корону" с похмелья. - Буду, - невольно улыбаюсь. - Начнешь водить домой асоциальные личности и черт-те чем с ними заниматься. - Именно. Все так и будет, если тебя не будет рядом, - разворачиваюсь и обнимаю, сквозь рубашку чувствуя тепло его тела, - но ты же не дашь мне сорваться в пропасть? - Будь ты проклят, Завьялов, - Ян обнимает меня, скрещивая руки на пояснице, - я люблю тебя. ***** Эпилог Доминикана Четыре месяца спустя Осень подкралась незаметно, сменив потерявшее свою власть лето. Слишком быстро для того , чтобы это хоть кого-то обрадовало. Почему так бывает? Ждешь три заветных летних месяца, строишь грандиозные планы и вдруг… бац! А за окном уже листья усыпают мокрый от дождя тротуар. Лето, кокетливо махнув на прощанье ладошкой, умчалось куда-то вдаль, уступив место разноцветной красавице. Пролетело незаметно, так, как может пролетать только оно. И вот уже суетливые москвичи спешат по своим делам, спрятавшись под разноцветными шляпками зонтов. Здесь же об осени ничего не напоминало. Жарко, солнечно, лениво. Воздух горячий, но не обжигающий, мягко ласкает кожу, ложится ровным загаром, раскрашивая тело в бронзу. Наконец-то отпуск. Я лежал, устроившись на шезлонге, и тихо млел от удовольствия. Рядом шелестел набегающими волнами прибой. Что еще надо? Немного безделья, душевного равновесия и заслуженного покоя. Ледяные брызги окатывают кожу, и я едва не подскакиваю от неожиданности. Покоя? Размечтался! - Вода - чудо! - Ян, наскоро промокнув себя полотенцем, накидывает на обожженные солнцем плечи легкую рубашку. Капли с волос падают мне на живот, и я невольно вздрагиваю. Две недели. Почти две недели с того момента, как, приведя дела в относительный порядок, мы рванули отдыхать. Море, солнце, восхитительный пляж и... мы. Вернувшись из Питера, я почти сразу перевез пацана к себе. В процессе переезда познакомился с родителями. К их чести, они не стали падать в обморок и рвать на себе волосы. Сын остается сыном, даже если тот, кого он любит, бреется по утрам. - О чем задумался? - перешагнув через ноги, Ян садится мне на бедра, приятно освежая влажной кожей. - Харди звонил. - Что хотел? - Обозвал нас бездельниками и лентяями, сказал, что хватит курить бамбук, пора домой. А еще сказал, что повесится на собственном галстуке, если мы через три дня не будем в Москве. - Бедный Штольц, дорого ему сотрудничество с тобой обходится. - О да, он ныл, что заставить русских работать практически нереально. - И что ты ему ответил? - Сказал, что он волшебных слов не знает. - Это каких же? Я притянул пацана к себе и прошептал на ухо пару изощренных ругательств. Ян засмеялся и уткнулся лицом мне в грудь. - Так вот каков секрет процветания "Короны"! - Ага! Никому не говори, это стратегическая тайна. - Как ты мог оставить Штольца за главного в "Короне"? Он даже язык толком не знает. - Нууу, - я забрался рукой ему под рубашку, - он мой партнер, пусть втягивается. Язык тут, кстати, не так уж и важен, у меня нет сотрудников, не говорящих по-английски. - А уборщица тетя Зина? – смеется. - Черт, вот кто проблемы немцу создает! Ян хохочет, ерзает у меня на коленях, создавая дополнительное трение и уводя мои мысли совсем в другом направлении. Ничего не могу с собой поделать, он заводит меня парой случайных прикосновений. Я маньяк, да? - А вот кому-то не мешало бы попрактиковаться с языком, - замечаю, хитро улыбнувшись. На секунду он хмурится, а потом вновь заходится смехом. Намек понял, да? - Так? – проходится языком по горлу, через подбородок и останавливается в миллиметре от губ. - Неплохо, - аж мурашки по телу побежали, - но, не совершенно. Практики явно не хватает. - А так? - прижимается ко рту, проталкивая язык внутрь. О, дааа... именно так! Руки закапываются в волосы. Горячий. Обжигающий. Будоражащий. Держит меня в постоянном тонусе, и все ему мало. При этом, назвать Яна фанатом секса нельзя, ничуть не бывало. Просто ему в кайф вить из меня веревки. И, знаете что? Я не против. - Пойдем в номер? - нехотя разрываю поцелуй, - а то какая-нибудь набожная бабулька стукнет в полицию нравов, и капец безмятежному отдыху. - Ага, - шепчет он мне в губы, - присудят нам «никакого секса до отъезда», что делать будешь? А сам, зараза, елозит по мне, обхватив бедрами. Черт, я не железный! Нифига не железный! - Умру. - От недотраха? - От недотебя. Смотрит на меня, мнется. Явно хочет что-то сказать или спросить, но никак не может решиться. - Что? - говори, чего уж... - Ничего, забей. Ага, конечно! Я не слепой и вижу, как тебя подмывает. - Да ладно, спрашивай. - Почему ты никогда не говоришь, что любишь меня? - Тебе надо услышать, чтобы поверить? - Нууу... Я хотел бы это услышать. Провокатор. Маленький, гнусный провокатор. Ну что с тобой поделаешь?! - Люблю. Наклоняется к лицу. Близко-близко. Трещинки на губах и чуть обгоревший нос. Плечи шелушатся, опять будет ворочаться всю ночь. - Правда? - Правда, - киваю в ответ, - но если ты еще хоть раз шевельнешь своей реактивной задницей, я трахну тебя прямо здесь, и никакая полиция нравов мне не помеха. А теперь быстро в номер! - Никакой романтики с тобой, Завьялов, - притворно вздыхает, а сам довольно улыбается. Выцыганил из меня то, что хотел, и радуется. Дитёёё... С романтикой у меня всегда было туго. Всякие там клятвы и обещания вечной верности - это не про меня. Мне кажется, что за всю свою жизнь я ни разу слово "люблю" не сказал всерьез. Ну, кроме сегодняшнего. Это было всерьез. Честно. С тех пор, как мы решили жить вместе, мысль устроить какую-нибудь романтическую хрень периодически приходит в мою голову. Но, потом я представляю, как глупо буду смотреться в романтическом антураже, и останавливаюсь. Я, Марк Завьялов, с букетом лютиков? Блин, меня легче представить с пакетом кокаина или с пузырем вискаря. И все же... Есть одна вещь, доказывающая, что я еще не совсем потерян для общества. Вот уже месяц я таскаю с собой два одинаковых серебряных кольца, на внутренней стороне которых прячется гравировка "Love is you", они и сейчас в моем чемодане. Я купил их в Германии, куда мотался в командировку в рамках нашего с "Paradise" проекта. Нахерачились мы тогда со Штольцем знатно, он и подбил меня на эту покупку. Типа, чтобы больше недоразумений не было. Хватит ли у меня когда-нибудь смелости показать их Яну... не знаю. Не уверен. Может быть. Штольц при встрече всегда смотрит на наши пальцы, а потом укоризненно на меня. Но молчит. И слава Богу. Я сам. Когда-нибудь. - Пойдем? - Ян сует мне пакет с барахлом в одну руку, а свою ладонь в другую. Идем, загребая босыми ногами горячий песок. Волны набегают, щекочут пятки. Он взахлеб рассказывает, как круто здесь нырять, и какую смешную рыбу он видел под водой. Чертит пальцами на мокром песке, пытаясь изобразить свою чудо-рыбину. Получается нечто среднее между батоном и листом фикуса. Наклонившись, дорисовываю поперечные полоски, делая рисунок еще больше похожим на батон. - Ах, так! - Ян забегает в море по колено и начинает брызгать на меня водой. Я пытаюсь увернуться, смеюсь, а потом, решив, что все равно уже по уши мокрый, бросаю пакет с полотенцами и обувью на песок, и тоже бегу в воду. Брызги летят в разные стороны, отдыхающие шарахаются от нас, как от сумасшедших. В итоге всей этой феерии спотыкаюсь и заваливаю пацана прямо в прибой. Лежим на отмели, он подо мной, я, естественно, сверху. А когда было по-другому? Волны, пузырясь, бросаются на берег, накрывая нас с головой. Ты *бнутый, Завьялов! - думаю, - тридцать четыре года, а дури, как у семнадцатилетнего. Да похер! - отвечает мне кто-то внутри, - и я не *бнутый, я влюбленный. Ощутите разницу! Мне тридцать четыре. До фига времени, чтобы штурмовать вершины и раздвигать горизонты. У меня есть все, что мне нужно: любимая работа, теплый дом, мои амбиции и надежный тыл. Мой Ян. Я называю его глупым ребенком, чудиком или дитём неразумным, смотрю снисходительно на его детские выкрутасы, но на самом деле чертовски боюсь потерять то странное чувство, что завелось вдруг у меня внутри. Оно непривычно теребит сердце, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Рано или поздно каждого прибивает к берегу. Мы загоняем наши корабли в гавань. Те самые корабли, что без устали бороздили морские просторы в поисках приключений столько лет. Загоняем, потому что появляется что-то на порядок важнее бурной шалопайской жизни. Потому что знаем: там, в гавани, нас ждут любимые люди. И этого достаточно для того, чтобы однажды навсегда осесть, и нисколько об этом не жалеть. Нарезвившись до чертиков, мы мокрые и по уши в песке возвращаемся в номер. - Чур, я первый в душ! - хитрюга резво раздевается, образуя на полу небольшую горку песка. Из кармана шорт вываливаются ракушки и мелкие гладкие камушки. Детский сад, штаны на лямках. Так не хочется уезжать. Вновь возвращаться в московскую круговерть. Подумав о Штольце, вспоминаю рассказанную им новость. - Кстати, через два месяца состоится вручение премии "Прайм-тайм". Прохоров пропихнул "Сектор" в номинацию "Лучшая рекламная компания года". Ян резко останавливается. Смотрит серьезно, чуть нахмурив брови. - Возвращаемся? - Ага, - киваю головой. - Марк, - стискивает мои пальцы. - Мммм? - Мы ведь не дадим ему получить эту премию? - Да с хрена бы! Ни за что! Или я не Марк Завьялов. The End… Март 2014 *****